Чара силы

— Не отсекла ему голову — и расправилась? — усмехнулась Змеиха, по–прежнему держа пасть закрытой. — Она легкомысленнее, чем я думала! И Кощей тоже хорош — зачем потакал женским капризам? Мой муж прибил бы меня, если бы я слово поперек сказала, а этот все за женскую юбку держится!

— Кощею предсказание было — если он умертвит Даждя, сам долго не проживет, — мрачно отозвалась Горынь.

Змеиха зашевелилась, медленно стаскивая свое тело с ложа. Старые лапы повиновались плохо.

— Никто ему этого не предсказывал, — заявила она. — Просто он трус, каких мало. Мы, Змеи, появились на земле до того, как предки этого Сварожича построили первые города. Наши предки помогли первым людям стать теми, кем они стали. Но они нас бросили, захотели жить своим умом. Часть нашего народа пошла с ними, часть выступила против — началась война, которая ослабила оба народа, а разразившаяся вслед за этим катастрофа уничтожила большую часть людей старой расы и многих Змей. Выжили единицы, прошло много времени, уже появились новые расы и народы, новые города построены на новых землях, но уцелевшие Змеи помнят старую вражду, хотя большинство и забыло ее причину. Твой отец, дочка, погиб в этой борьбе. Погиб, стараясь остановить людей и их союзников из числа Змей. Вел наших врагов тогда совсем молодой Сварг — отец твоего Даждя… Так что если не

— Кощей — то ты должна отомстить! А если нет — то это сделаю я!

Змеиха в гневе шлепнула хвостом по полу. Кожистые крылья и гребень на загривке ее встали дыбом. Зрелище было бы и в самом деле впечатляющее, если бы не бросающаяся в глаза дряхлость, которую не могла скрыть даже новая кожа.

Горынь отступила к выходу. Взгляд ее упал на чару.

— Даждь наверняка захочет вернуть ее, — прошептала девушка. — Он ее получит!

Улыбнувшись родившейся мысли, она выбежала вон.

Старая Змеиха усмехнулась сквозь стиснутые челюсти и не спеша заползла обратно. Но на сей раз она внимательно и настороженно следила за выходом, в нетерпении шлепая хвостом.

* * *

Полотно слабо светилось во тьме, которая окружала Даждя. Огненная река то ли остыла, то ли ушла в глубину, но теперь лишь нестерпимый жар долетал до витязя снизу да слышалось жуткое бульканье, всплески и звуки, от которых мороз пробегал по коже. В отблесках на окружавших скалах порой мелькали странные образы, но уловить их глаз не успевал. Светилась только его дорога — все прочее поглощал плотный туман.

Даждь не знал, что окружает его — то ли пропасть, на дне которой притаилась, судя по жаре, Огненная река, то ли утесы. Он ничего не видел, кроме полотна шириной всего в два с небольшим локтя. Дорожка выныривала из мрака и уходила во мрак.

Несмотря на бульканье, всплески, утробные вздохи и шум внизу, здесь было так тихо, что Даждь слышал свое дыхание. Но постепенно он стал понимать, что дышит не только он — кто-то еще находится здесь.

Даждь остановился, стискивая рукоятку меча. Если что-то вынырнет из темноты, он не успеет сориентироваться.

Яростный рев прозвучал у него над ухом, и смрадное дыхание обдало затылок. Не помня себя Даждь шарахнулся в сторону — и еле устоял на ногах. В следующий миг прямо перед его лицом забил фонтан огня из реки. Кипящая лава взвилась перед его носом, чуть не опалив волосы. Сварожич еле успел отпрянуть.

Полный ярости крик долетел из мрака. Словно в ответ сверху родился гулкий рев.

Много повидавший на своем веку Даждь сразу понял, что это такое — ему грозил камнепад. Пригнувшись, он бросился бежать со всех ног, стараясь уйти от опасной черты.

Что-то похожее на обломок скалы, вынырнув из мрака, толкнуло его в бок, но полотно под ногами успело изогнуться, и он только покачнулся. Позади дробно застучали по ткани камни, какой-то небольшой обломок стукнул его по спине над лопатками, но впереди вдруг вынырнул из мрака карниз. Полотно пролегало как раз под ним, и Даждь, ринувшийся туда со всех ног, успел добраться до спасительной кровля за миг до того, как на ткань обрушился камнепад.

Прижавшись к скале, Сварожич с содроганием наблюдал, как у самых его ног камни градом стучат в полотно. Свет ткани позволял видеть всего на десять — двенадцать шагов, и Даждь мог только догадываться, что происходит на остальной части его дороги. Порвись она хоть в одном месте — и он обречен.

Но полотно странным образом выдерживало все удары, пружиня, прогибаясь, иногда ловко перекручиваясь и сбрасывая валуны вниз, Чей-то крик, переходящий в зловещий хохот, сопровождал лавину, но в нем послышались нотки разочарования, когда камни пошли на убыль, а полотно осталось невредимым.

Даждь откинулся назад, прижимаясь спиной к спасительному карнизу, и прикрыл глаза. Кто бы ни был его враг, он будет вынужден передохнуть и приготовить новое препятствие, а потому следовало спешить.

Послышался треск ломающегося камня, и глыба покачнулась прежде, чем Даждь понял, в чем дело. Карниз медленно откололся и стал заваливаться назад вместе с прислонившимся к нему Даждем.

Сварожич почувствовал, что падает. Словно понимая это, послышался истеричный хохот, и снизу взметнулось пламя, обдавая его жаром.

Но витязь пока еще твердо стоял на полотне, и оно в тот самый миг, когда сам Даждь поверил в развязку, вдруг изогнулось, закручиваясь в странную петлю, напряглось почти до звона — и подпрыгнуло под спину витязя. Середина полотна прогнулась, принимая форму его тела, и Даждь легко, как с ледяной горы, заскользил на спине вперед. Над его головой, примерно на уровне груди, из мрака выступили острые, как ножи, зубья скал. Но человек промчался мимо — и они только бессильно сверкнули напоследок.

— Ай да Велес! — не сдержал возгласа Даждь. — Ай, спасибо тебе! Век тебя помнить буду!

Полотно встало на дыбы, толкая его, в спину и понуждая встать на ноги. Поднявшись, Даждь продолжил путь.

Почти сразу его поглотил туман — такой густой н влажный, что стало трудно дышать, а полотно начало бессильно обвисать. Почувствовав под ногой мокрую, липкую и скользкую поверхность, потерявшую упругость, Даждь прибавил шагу, двигаясь почти бегом и следя только, чтобы не поскользнуться.

Удушье подкатывало волной. Перед глазами вставала кровавая пелена. Свет полотна от влаги ослаб, и трудно было различить хоть что-то вокруг. Вытянув вперед руку, Даждь медленно шел вперед, выверяя каждый шаг. Он будет двигаться, даже если придется ползти…

Резкий ветер разорвал туман пополам, образовав над полотном чистое пространство. Крупные капли влаги стали собираться на ткани. Они срывались вниз со звоном, напоминавшим весеннюю капель — только звуки падения каждой капли приходилось долго ждать.

Постепенно полотно высыхало, и идти стало легче. Но зато мешал ветер — тот самый, что сдерживал облака тумана. Он дул прямо в лицо.

Внезапно эхо донесло отзвук какого-то крика. Это был не хохот и не вопль ярости — в нем звучал скорее страх, смешанный с ненавистью и горечью поражения.

Вскинув глаза, Даждь неожиданно увидел девушку.

На вид ей было не больше двадцати. Тоненькая, стройная, как молодое деревце, с нежным личиком и толстой косой на груди, она в неуместном здесь светлом платье напоминала Даждю его невестку Диву, жену Перуна, какой та была в молодости. Большие испуганные глаза девушки остановились на витязе, и в них постепенно сквозь ужас проступало человеческое тепло.