Чарли Чен ведет расследование

– Эти десять лет вы живете в Голливуде?

– Десять с половиной, если быть точным. Да, вот уже десять лет я провел в этом бесподобном месте.

– А что вы делали до этого?

– Вел весьма романтический образ жизни. Можете осведомиться об этом у моего секретаря.

– Я хотел бы услышать факты от вас.

– В таком случае мне придется признаться, что я приехал в Голливуд сразу же после окончания школы, невинный как младенец. Я собирался строить мосты, но страсть к прекрасному иначе устроила мою судьбу.

– Вы и раньше бывали партнером Шейлы Фен?

– Нет, – ван Горн посерьезнел, – до нашего последнего фильма я едва знал ее.

– Я полагаю, что мне незачем спрашивать вас о том, где вы находились в две минуты девятого.

– Нет, потому что мы в это время были вместе. Вы, должно быть, помните, что я взглянул на часы и, заметив, что уже восемь, сказал, что пойду к Шейле. По прошествии двух минут я не скрылся бы из виду.

– Вы направились прямо сюда?

– Да, оказался на вилле я в четверть девятого. Меня впустил Джессуп, и, поговорив с ним, я отправился на пляж, где и присоединился к миссис Баллоу.

Вернулся Джим.

– Я нашел Боба Файфа в театре, – сообщил молодой человек, – и мое сообщение страшно подействовало на беднягу. Он сказал мне, что, как только закончится второй акт, он немедленно явится сюда.

– Благодарю вас. – И, обратившись к Мартино, китаец проговорил: – Вы ведь режиссер, не так ли?

– Совершенно верно, – мрачно ответил Вал Мартино.

– Как давно вы занимаетесь этим родом деятельности?

– Не так много времени. Раньше я был актером и выступал в Англии, а потом попытал счастье в Голливуде.

– Вы можете мне точно сказать, когда вы приехали в Голливуд?

– Два года тому назад, в марте.

– Я полагаю, что спрашивать вас о том, что вы делали сегодня в две минуты девятого, излишне?

– Разумеется, ведь я находился в вашем обществе в отеле. Вскоре после восьми я вышел с мистером Джейнсом на террасу и попытался успокоить его, но мне это не удалось, и я отправился на пляж. Потом я снова встретился с вами, когда выходил из своей комнаты, – я возвращался за шляпой. Затем я собрался сюда.

Чарли перевел взгляд на Аллана Джейнса. Тот ужасно нервничал.

– Мистер Джейнс, – обратился к нему инспектор.

Аллан поднялся и, бросив взгляд на часы, подошел к китайцу.

– Мне кажется, что вас эта смерть потрясла сильнее, чем кого бы то ни было.

– Что вы хотите этим сказать?

– Вы ведь любили Шейлу Фен…

– Откуда вам это знать? – И миллионер метнул на Тарневеро яростный взгляд.

– Это не важно. Вы просили ее стать вашей женой?

– Да.

– Так вы любили ее?

– Послушайте, неужели это обстоятельство должно предаваться публичному обсуждению?

– Простите, я и сам заметил, что мои вопросы становятся нескромными. Мистер Бредшоу сообщил мне, что после половины восьмого вы были в этой комнате. Это действительно так?

– Да, я прибыл сюда к ужину.

– Вы хотели поговорить с Шейлой Фен, не правда ли?

– Совершенно верно. Но тема нашей беседы абсолютно вас не касается.

Чарли улыбнулся:

– Увы, мне приходится узнавать многое, что меня не касается. Шейла Фен ответила вам отказом, и вы решили, что в этом повинен Тарневеро. Поэтому вне себя от гнева вы ринулись в отель, чтобы посчитаться с ним. Итак, в две минуты девятого вы находились в вестибюле отеля, и ваше счастье, что это было именно так.

– Я понимаю, о чем вы. По-видимому, вам удалось установить, что убийство произошло в две минуты девятого.

– Да.

Джейнс, облегченно вздохнув, отбросил окурок в пепельницу.

– У вас имеются еще какие-нибудь вопросы?

– В последний раз вы видели Шейлу Фен в три четверти восьмого?

– Да, то была последняя наша встреча.

– Затем вы покинули виллу и больше не возвращались сюда в течение получаса?

– Нет.

– Вы когда-нибудь бывали в Голливуде?

– Никогда, – с горькой улыбкой ответил миллионер, – и, должно быть, никогда не побываю.

– Это все, сэр, – заметил китаец, поклонившись.

– Благодарю вас. В таком случае я могу продолжить свое дальнейшее путешествие? В полночь отплываю на «Океанике».

Чен удивленно взглянул на миллионера:

– Вы хотите сегодня покинуть Гонолулу?

– Да.

Китаец пожал плечами:

– Я очень сожалею, но мне придется разочаровать вас. Само собой разумеется, что ваш отъезд совершенно немыслим.

– Но почему?

– Вы имеете слишком большое отношение ко всему случившемуся.

– Но ведь вы сами только что сказали, что точно установили время убийства и знаете, что в эту минуту я находился с вами. Это же самое неопровержимое алиби.

– Даже у самого неопровержимого алиби есть неприятное свойство внезапно утрачиваться. Я очень сожалею, но не могу разрешить вам уехать. Я установлю строгий надзор за «Океаником». Никто из присутствующих здесь не вправе покинуть Гонолулу без моего ведома.

Краска гнева залила лицо Джейнса.

– На каком основании вы пытаетесь удержать меня?

– На том основании, что вы являетесь очень важным свидетелем, – твердо ответил Чен. – Если бы в ходе следствия выяснилась необходимость вашего присутствия, то я бы не остановился даже перед тем, чтобы арестовать вас.

– Надеюсь, вы позволите мне хотя бы вернуться в отель? – смирился Джейнс.

– Пока что я попрошу вас выбрать кресло и поудобнее расположиться здесь.

Джейнс бросил на инспектора недовольный взгляд, но подчинился. Тем временем Джессуп ввел в комнату крупного широкоплечего американца и миниатюрного взволнованного японца.

– Здравствуйте, доктор. И вы здесь, Кашимо, – сказал Чен. – Впрочем, как всегда, когда происходит что-нибудь интересное.

Американец оказался врачом, служащим при полиции.

– Кашимо послали разыскивать меня, – произнес он, – и его старания в конечном итоге увенчались успехом. Где произошло убийство, Чарли?

– Я сейчас провожу вас туда.

В следующий миг в комнате появилась Диана Диксон. На ней было белое вечернее платье, и весь ее облик как нельзя более понятно объяснял ее продолжительное отсутствие.