Чародей поневоле

– Да, Род? – голос, казалось, звучал глуше, чем обычно.

– Векс, я чувствую себя как-то не так.

Векс помолчал, а затем спросил:

– А как ты себя чувствуешь, Род?

Векс произнес эту фразу с какой-то странной интонацией.

Род с подозрением взглянул на голову псевдоконя.

– Векс, ты смеешься надо мной?

– Смеюсь?

– Да, смеешься. Ты слушал меня и посмеивался в бороду.

– Это тело не снабжено бородой.

– Кончай ломать комедию и отвечай на вопрос.

Издав звук, весьма смахивающий на вздох, робот сказал:

– Род, должен тебе напомнить, что я всего лишь машина. У меня нет эмоций... Я просто отмечаю противоречия.

– Ах, вот как! – прорычал Род. – Могу я спросить, какие?

– В данном случае, противоречие между тем, что человек чувствует в действительности, и тем, в чем он пытается себя убедить.

Род поджал верхнюю губу и прижал ее к зубам.

– И в чем же я пытаюсь себя убедить?

– В том, что ты и думать забыл о той крестьянской девушке.

– Ее зовут Гвендайлон.

– Ну, о Гвендайлон. О любой другой женщине, если уж на то пошло. Тебе хочется верить в то, что ты управляешь своими эмоциями и больше никогда не испытаешь так называемую «любовь».

– Благодарю покорно, мне очень даже нравится любить.

– Но влюбиться по-настоящему – это совсем другое дело, – пробурчал робот.

– Черт возьми, я говорю о любви, а не о сексе.

– И я тоже.

Губы Рода сжались в струнку.

– Если ты имел в виду эмоциональное опьянение, то нет, я не влюблен. И мне этого ни чуточки не хочется. Если мое слово имеет хоть какой-то вес, я никогда больше не полюблю!

– Именно в это, как я уже говорил, тебе и хочется верить, – подвел итог робот.

Род стиснул зубы и подождал, пока пройдет приступ гнева.

– Итак, в чем же истина?

– В том, что ты влюблен.

– Черт возьми, человек либо влюблен, либо нет, и уж ему-то лучше знать, что с ним происходит.

– Согласен, но порою он не в силах признаться в этом даже самому себе.

– Слушай, – отрезал Род. – Я бывал когда-то влюблен и знаю, что это такое. Тогда... ну...

– Продолжай, – подбодрил его робот.

– Ну, тогда, – Род поднял голову и огляделся по сторонам, – ты знаешь, что мир существует, он реален, но тебе на это наплевать, потому что ты чувствуешь себя центром мироздания, его самой важной частью.

– Не испытывал ли ты недавно нечто подобное? – спросил Векс.

– Ну... да, черт возьми, – скривил рот Род.

– В присутствии Катарины?

Род впился взглядом в затылок коня, и его глаза сузились.

– Какого черта, а ты откуда это знаешь?

– Логика, Род. – В голосе робота чувствовалась некоторая надменность. – И только логика. Я как ты себя чувствовал, когда был с Гвендайлон?

– О... – Род расправил плечи и выпрямился в седле. – Великолепно, Векс. Мне никогда не было так хорошо. Мир стал чище, а я – моложе. Я ощутил такой прилив сил и ясность мысли, что просто не мог в это по верить. И мне это понравилось, хотя я обычно чувствовал себя совсем иначе, когда бывал влюблен.

Род хмуро посмотрел на затылок Векса.

– Ну?

Робот молча скакал себе дальше.

– Язык проглотил?

– У меня нет языка, Род.

– Не увиливай.

Конь еще секунду помедлил, а затем сказал:

– Я ошибся, Род. Ты любишь, и любим, но не влюблен.

Род задумчиво уставился на дорогу.

– Это как понимать, Векс?

Робот издал звук, похожий на вздох.

– В чем разница между этими двумя женщинами, Род?

– Ну... – Род пожевал щеку. – Гвендайлон более человечна, то есть она – обыкновенная заурядная женщина, ну, а я – заурядный мужчина.

– А Катарина не такая?

– О, она принадлежит к тому типу женщин, которых я склонен ставить на пьедестал... за ними нельзя ухаживать, им можно только поклоняться...

– И в них нельзя влюбиться, – подытожил робот. – Род, которая из этих двух женщин лучше, как человек?

– Э-э... Гвендайлон.

– Обвинению нечего добавить, – закончил робот-конь.

* * *

Домен Логайров являл собой обширную равнину между горами и морем. С севера и с востока к ней подступали невысокие горы с округлыми вершинами, на юге она широким полуостровом врезалась в море, а на северо-западе ее возвышался отвесный утес, высотой футов в сто. Волны с ревом разбивались о его обращенную к морю поверхность, а с другого склона в долину стекал водопад.

Длинная древняя река, причудливо извиваясь, несла свои воды по владениям Логайров, впадая в океан.

Всю равнину покрывали заплаты полей с беспорядочно разбросанными по ним скоплениями хижин крестьян – подданных Логайра.

Том и Род стояли на опушке одной из высокогорных рощ, откуда дорога с севера спускалась на равнину.

Род медленно повернул голову, окидывая взглядом весь домен.

– А где же замок? – спросил он.

– Там, за водопадом, хозяин.

Род резко обернулся и недоуменно уставился на Тома. Затем он проследил глазами, куда ведет дорога.

Она петляла по долине, кончаясь у водопада. Там, у подножия утеса, в скале были высечены гигантские ворота, снабженные спускающейся решеткой и подъемным мостом через естественный ров, образованный излучиной реки. Лорды Логайры, строя себе дом, превратили утес в кусок швейцарского сыра.

Когда они спешились, Род задумчиво прищурился:

– Это, случаем, не дамба по обеим сторонам подъемного моста, Большой Том?

– Да, хозяин. И в ней, говорят, заложены пороховые заряды.

Род медленно кивнул.

– А перед спускной решеткой ворот небольшая ложбина. Так что если постучатся незваные гости, взрываешь плотину, и твою дверь укрывает тридцатифутовая толща воды. Очень ловко. Потом просто сидишь и пережидаешь осаду. Водопад дает вдоволь свежей воды, словом, беспокоиться надо лишь о пище.

– Говорят, в замке есть сады, – любезно сообщил Большой Том. Род покачал головой в знак молчаливого уважения.

– Итак, ты находишься там в полной безопасности и у тебя хватит припасов, чтобы пережить десятилетнюю осаду. Этот замок хоть раз был захвачен?