Чародей с гитарой. Том 1

Придя в себя, он обнаружил, что лежит в едва освещенной сферической камере. В центре, на дне сферы, стоял стол. Свет давала одна-единственная лампа, подвешенная над столом. В камере не было окон, влажность мешала дышать. Каменные стены поросли мхом и плесенью, и на скользком полу сложно было стоять. По сравнению с этой камера, в которой они были недолго заточены в Паутинниках, напоминала дворец.

И друг-приятель Анантос не явится, чтобы исправить допущенную ошибку.

— Приветствую тебя вновь в мире живых, — проговорил Хапли.

Добрые времена, Плохие ли — выражение физиономии лодочника не изменялось. Уж его-то, по крайней мере, влажность не беспокоила.

— Эх, почему я не остался на лодке? — вздохнул он.

— Почему мы все не остались на твоей лодке, чувак? — добавил безутешный Мадж.

Тут Джон-Том заметил, что Хапли вполне похож на самого себя. Как и Мадж, как и прочие обитатели камеры.

— А что случилось с нашей маскировкой?

— Ободрали, как луковиц, — сообщил ему Пог. Приунывший мыш валялся на влажных камнях, не желая цепляться за ненадежную лампу. Клотагорба в камере не было.

— А где твой Мастер?

— Не знаю я, не знаю, — простонал мыш, терявший силы. — Взяли его во время драки. Ну, и не видели мы больше старого хрена. — В его голосе даже не было признаков раздражения.

— Это все Эйякрат, — сообщил Каз из другого конца камеры. Одежда его была порвана, из щеки выдраны клочья меха, но ушастый аристократ тем не менее сберег свой монокль. — Он узнал нас. И думаю, постарался уделить Клотагорбу особое внимание. Один чародей не заточит другого в простую камеру, где можно растворить прутья и заколдовать тюремщиков.

— Но он не знает, что у нас есть еще один чародей. — Флор с надеждой поглядела на Джон-Тома.

— Я ничего не могу сделать, Флор, — проговорил он, упираясь каблуками в трещину между камнями, чтобы не соскользнуть к середине камеры. — Мне нужна дуара, а она была изнутри прикреплена к костюму насекомого.

— Ну попробуй, — молила она. — Нам же нечего терять, verdad [56] ? Чтобы петь, инструмент не нужен.

— Да сделай ты это, шеф, — вмешался Мадж. — Хуже-то не будет, так ведь?

56

Верно? (исп.).

— Ну, хорошо. — Чуть помедлив, Джон-Том принялся петь, под настроение, печальную песню, исполненную надежды.

Рок ему был куда больше по душе, чем вестерны-кантри, но была среди них песня о тюрьме — в городе Фолсом, — где к мелодии примешивались интонации блюза. Она была полна надежды, ржидания, дум о свободе. Требовалось и подсвистывать.

Мадж с охотой испустил пронзительный свист. Звуки растаяли, уносясь за прутья решетки, но свистун и певец оставались на своих местах. Поезд не приехал за ними, чтобы отвезти на волю. Не заглянул ни один любопытный гничий.

— Ну, убедились? — Джон-Том беспомощно улыбнулся и развел руками. — Нужна дуара. Я пою, а ворожит она. Без нее не получается.

Он не мог больше сдерживаться и спросил:

— Что могло случиться с Клотагорбом, мы понимаем. — Юноша глянул на пол, вспоминая, как опустилась чугунная бутыль. — А где Талея?

— Эта puta [57] ? — Флор сплюнула на пол. — Если представится такая возможность, я выпотрошу ее перед смертью собственными руками. — И она подняла вверх пятерню с крепкими длинными ногтями.

57

Шлюха (исп.).

— Я и сам не мог поверить своим глазам, кореш. — В голосе Маджа слышалась незнакомая Джон-Тому усталость. Случившееся разнесло вдребезги и его несгибаемый оптимизм. — Никакого клепаного смысла не вижу. Я ж пичугу эту знаю стока лет! И чтоб она пошла на такое, чтоб спасти свою шкуру... Не верю, приятель, не верю!

Джон-Том постарался прогнать воспоминание. Это было легче, чем забыть про боль. Болела-то не голова.

— И я не могу поверить, Мадж.

— А почему бы и нет? — Хапли закинул одну зеленую ногу на другую. — Верность — штука непостоянная, а если хочешь выжить, надо быстро соображать.

— Возможно, — более мягко сказал Каз, — она поняла, что нас ждет, и решила принять сторону броненосных. Мы же сами видели, что у них есть союзники среди людей. Я не могу винить ее за то, что она предпочла жизнь смерти. И вы тоже не обязаны гибнуть вместе с нами.

Джон-Том раздумывал, не веря словам кролика, невзирая на известную логичность такой точки зрения. Талея временами вела себя задиристо, даже пренебрежительно, но чтобы предать спутников, с которыми ее связывало так много!.. И все же она это сделала. Придется принимать жизнь такой, какая она есть. «Бедняга, тебя ждет смерть», — жаловалась песня.

— И что, по-твоему, они с нами сделают? — спросил он у Маджа. — Или, наверно, точнее будет сказать — как?

— Я подслушал, чего там говорили солдаты, када они меня тащили. Кой-что в голове зацепилось. — Мадж слегка улыбнулся. — Похоже, нам суждено стать центральным блюдом на пиршестве императрицы, дорогуши нашей. Слыхал, как они там спорили, в каком виде она нас будет кушать.

— Лучше бы сперва потушили или сварили, — бросил Каз. — Я слышал, что броненосные предпочитают потреблять пищу живьем.

Флор поежилась. Джон-Тома замутило.

А такое было великое предприятие... Поход ради спасения цивилизации... Какие встретились трудности и препятствия! И теперь все кончено. Легенд не сложат, зато неудачники сгодятся на ужин. Ему очень не хватало спокойной уверенности Клотагорба. Даже если чародей-черепаха не сможет освободить их своим мастерством, все равно спокойные и уверенные слова его подняли бы настроение пленников.

— Кто-нибудь представляет, который час? — Стены, лишенные окон, отсекли их и от пространства, и от времени.

— Не знаю. — Каз скорбно поглядел на чаропевца. — Ты чародей, тебе лучше знать.

— Я уже объяснил, что без дуары ничего не могу сделать.

— Тогда можешь получить ее, Джон-Том, — донеслось из-за прутьев.

Все повернулись к решетке.

Там, тяжело дыша, стояла Талея. С нечленораздельным звуком Флор бросилась на преграду. Талея отступила на шаг.

— Утихомирься, женщина, не веди себя как истеричная сука.

Флор улыбнулась, сверкнув белыми зубами.

— Подойди поближе, подруженька, я тебе покажу истеричную суку.