Чародей с гитарой. Том 1

Оскорбленный хорек погрузился в молчание.

Джон-Том приблизился к решетке и схватился за прутья, глубоко утопленные в дереве. В темноте по трюму шастали крошечные хищные ящерки и огромные бесстрашные клопы. Слышно было, как их сородичи снуют наверху по балкам.

Юноша возвратился к Розарык и ласково погладил ее между ушами. В ответ зазвучало усталое подавленное мурлыканье.

— Не волнуйся, Розарык. Я тебя в это втянул, я и вытащу. Может, сам не вернусь домой, но тебя обязательно спасу. Я перед тобой в огромном долгу. Перед всеми вами.

Мадж уже почти уснул и не услышал обещания. Яльвар, смирясь с судьбой, устраивался на соломе в другом углу.

«Обязательно спасу, — размышлял Джон-Том, — вот только жаль, еще не знаю как».

Глава 8

В прошлом понятие «драить палубу» носило невинный оттенок, будучи отголоском детских воспоминаний, романтических историй о деревянных кораблях и железных мореходах. Реальность предложила Джон-Тому нечто совершенно иное.

Вообразите себя на четвереньках на грубой дощатой палубе. Вы обнажены по пояс, и свирепое солнце покрывает шею волдырями и сдирает кожу со спины. Со лба, живота и из-под мышек ручьями течет пот. Любой мелкий и жесткий пустячок, например, пылинка или кончик вашего собственного волоса, попав в глаз, рождает желание с воплем кинуться за борт. Соленый воздух усугубляет муки, бередя язвы, вызывая зуд и нагноения. В ладони, покрытые мозолями от широких щеток и разъеденные щелоком, то и дело впиваются занозы. Медленно продвигаясь через всю палубу, вы должны заботиться о том, чтобы не оставить за собой ни единого пятнышка, не то какой-нибудь хохочущий пират напомнит о нем, опустив твердую подошву сапога на ваши израненные пальцы.

К полудню Джон-Том уже не считал плен лучшей альтернативой прыжку за борт, к плотоядным рыбам этих широт. Его надежда корчилась в смертных судорогах. Он начисто позабыл о болезни Клотагорба, о необходимости вернуться с лекарством, забыл обо всем, кроме самой неотложной задачи: выжить.

Только к вечеру они отдраили последний квадратный фут главной палубы и были переведены на полуют. Рулевой — старый седой кабан — не обращал на них внимания. Корробок не появлялся, и за это Джон-Том был ему искренне благодарен.

Слева от капитанского насеста был сооружен грубый временный навес. В его жиденькой тени, сгорбившись и вытянув ноги, сидела девушка лет шестнадцати, может быть, чуть старше. Вероятно, когда-то она была миловидна, но сейчас ее длинные белокурые локоны больше напоминали морские водоросли, налипшие на череп с блекло-голубыми глазами. Рост ее не превышал пяти футов. И она была совершенно нагой, если не считать тяжелого стального обруча на шее, от которого к палубе тянулась цепь, дававшая узнице свободу передвижений в радиусе десяти футов, и ни дюймом больше; этой длины как раз хватало для того, чтобы девушка могла добираться до борта и справлять естественные надобности на глазах у всего экипажа. Джон-Тому не составило никакого труда разглядеть ожоги и ссадины, покрывавшие почти все ее тело.

Когда к ней приблизились товарищи по несчастью, она не вымолвила ни слова. Только сидела и смотрела.

Тыльной стороной ладони Джон-Том смахнул пот с губ. Кроме пленников и старого рулевого, на полуюте никого не было, и юноша рискнул прошептать:

— Девушка, кто ты?

Никакого ответа. Только холодный и пристальный взгляд голубых глаз.

— Как тебя зовут?

— Не лезь к ней, приятель, — тихо посоветовал Мадж. — Разве не видишь? От нее почти ничего не осталось. Свихнулась, бедняжка, или уже близка к этому. А может, ей оттяпали язык, чтоб не кричала.

— Ничего подобного, — возразил рулевой, бдительно следя за курсом галеры. — Это Глупость, капитанова куколка. Несколько месяцев назад он снял ее с тонущего корабля. С той поры от нее никакого проку, одни хлопоты. Строптивая, неблагодарная. Сколько ни бился с ней капитан, она как была, так и осталась обузой. Невдомек мне, на что она Корробоку. Скинул бы за борт, вот и вся недолга. Глупостью было ее спасать, глупостью — держать на борту, вот мы и дали ей это прозвище.

— А какое ее настоящее имя?

Под навесом раздался тонкий, едва слышный голос:

— Нет у меня имени. Глупость вполне годится.

— Ты можешь говорить? Тебя еще не сломили?

Она с горечью посмотрела на Джон-Тома.

— Да что ты вообще понимаешь? Я за тобой следила. — У нее скривились губы. — Видела, как брали твое судно и тащили тебя на борт. Ты уже еле дышишь. Тигрицу пока не тронут. Старикашка и двух недель не протянет. Выдр проживет чуть подольше, если возьмется за ум. Ну, а ты, — презрительно глядя на Джон-Тома, продолжала она, — скоро ляпнешь что-нибудь невпопад и лишишься языка. Или с тобой случится кое-что похуже.

— А с тобой что случилось? — Джон-Том сдерживал голос и жестикуляцию, боясь привлечь внимание Сашима или еще кого-нибудь из подручных капитана.

— Послушай, какое тебе дело?

— Есть дело. И тебе должно быть до нас дело, потому что мы хотим бежать с этого корабля.

Если рулевой и подслушивал, он ничем себя не выдал. Девушка визгливо рассмеялась.

— Почему ты решил, что я спятила? — Она посмотрела на Розарык. — Этот парень сам того, правда?

Розарык не ответила, лишь ожесточеннее стала тереть палубу.

— И ты убежишь с нами, — продолжал Джон-Том. — Я не могу оставить тебя здесь.

— Отчего же? Я тебя не знаю, ты — меня. Ты мне не хозяин. — Она сплюнула на палубу. — Пустой разговор, никуда вы не денетесь...

— Что с тобой случилось? — мягко и настойчиво повторил он.

Видимо, его слова все-таки чуточку разморозили девичье сердце. Глупость отвернулась.

— Плыла с родными из Йорсты к островам Дурла на торговом пакетботе и сдуру напоролась на этих ублюдков. Отца убили вместе со всеми самцами, а после прикончили мамашу. Сестренка была слишком маленькая, и пираты решили, что проку в ней нет, а потому бросили за борт. Короче говоря, всех убили, кроме меня. Почему-то я приглянулась этому жуткому чучелу, которое пираты называют своим капитаном, не к ночи он будь помянут. Может, он надеется продать меня в рабство. — Глупость пожала плечами. — Но я стараюсь, чтобы со мной у них были одни хлопоты. За это команда и наградила меня кличкой.

— Последнее время хлопот с тобой поменьше, — многозначительно пробормотал рулевой.

— А ты не пыталась бежать? — спросил юноша.

— Куда отсюда убежишь? Да, пыталась. Уж лучше утонуть или достаться акулам, чем жить в этом аду. Потому-то меня и посадили на цепь. Я всего один раз попробовала...Знаешь, побои — вовсе не самое страшное... Да ты и сам скоро в этом убедишься.

Опасливо косясь на рулевого, Джон-Том едва слышно прошептал:

— И не собираюсь. Мы удерем отсюда. Хочешь с нами?