Чарусы

Похоже, новому образу удивилась не одна Василиса. Почти все оборачивались на Зою и даже перешёптывались. А её мамаша носилась по залу, громко что-то выговаривала по делу и без, и хохотала, разевая большущий рот. Появившаяся наконец Ядвига Мстиславовна чинно прошествовала между рядами стульев, оправила расписную шаль и уселась в первом ряду. Потом мрачно глянула через плечо, и Зоина мама, подхватив дочурку под руку, наконец устроилась рядом с бабулей.

Снежана тоже пришла, как обычно, аккуратная и похожая на школьницу из ужастиков. Ни с кем не здороваясь, уселась на последний ряд в самый угол.

– Не стыдно ей являться, – процедила Лета, прожигая Снежану взглядом.

– Угу, – кивнула Василиса, едва услышав Летину реплику и глядя на причёску Зоиной мамаши. Как будто певица из криминально-сериального ресторана с плохой репутацией, где вчера нашли два трупа, а позавчера осьминог сожрал повара.

– Эта мадам наведёт шороха, – вдруг сказала Василисина мама.

– С чего это? – тихо спросила Лета.

– Так она уже успела влезть в родительский комитет. Говорит, будет руководить подготовкой к экзаменам и Выпускному.

– Руководить? – переспросила Василиса, подумав, что ослышалась. – Кто она такая, чтобы руководить? Как хоть её зовут?

– Фар… Фав… – Василисина мама вопросительно посмотрела на Лету. Та только пожала плечами.

На сцене появился нарядный Коля, в хорошо скроенном тёмно-синем костюме, галстуке-бабочке и со стильной бутоньеркой в петлице. Зал зааплодировал. Громче всех хлопала, разумеется, Лета.

Выступать на концерте Лета отказалась, а вот поддержать Колю решила так, чтобы слышно было всем. Даже Зоя с мамашей обернулись на её овации.

Коля всех поприветствовал, поздравил с праздником и запел романс под гитару. Василиса встала со своего места и отошла к портьерам, стараясь никому не мешать и суметь сфотографировать Колю так, чтобы он хорошо получился.

Вслед за Колей выступили ученики младших классов, потом средних, потом пенсионерский актив посёлка спел заводные частушки. На протяжении всего праздничного мероприятия Василиса увидела Гаврила только один раз, да и то издалека. Зоина маман преградила ему дорогу и начала нести что-то про прекрасную талантливую молодёжь в сельской местности. Гаврил покивал, улыбаясь, а потом театрально глянул на часы и убежал.

За концертом последовал небольшой банкет в «Подсолнухе». И снова Василиса видела Гаврила только мельком, когда он бегал между гостями и командовал развлекательной программой из смешных загадок и маленьких конкурсов. Когда он наконец-то споткнулся и чуть не ткнулся носом в тарелку с пирожными на соседнем столике, Василиса пожалела, что это была не её тарелка.

А вот Зою с её мамашей видно было постоянно. И слышно тоже.

– Это что, живые цветы? – громко спросила новоприбывшая, разглядывая тюльпаны, нарциссы и гиацинты в горшках, которым Василиса вместе с мамой специально сделали выгонку, чтобы они распустились к восьмому марта. – Как-то убого они смотрятся. Можно же было нормальные цветы купить.

– Вот ты бы и покупала, – не сдержалась Василиса. Лета рядом криво усмехнулась.

– Вообще место какое-то… – Мадам, брезгливо озираясь, щёлкала пальцами, унизанными массивными кольцами. – Убогое. Что тут раньше-то было? Сарай? Вот сарай и остался, ничего не изменилось.

Банкет уже закончился, гости стали собираться по домам, но услышав реплики наряженной Зоиной мамаши, замедлялись, а то и вовсе останавливались.

– А это кто намалевал? – скривилась дамочка, глядя на акварельные рисунки, сделанные Василисой. Она не один час потратила на сетевые мастер-классы, чтобы более или менее прилично изобразить пирожные и цветы. Рядом висел натюрморт, который Василиса и Гаврил на прошлой неделе нарисовали вместе по номерам. – А, это чтобы людям аппетит портить? Чтобы не обжирались и не разжирели? Творчество первоклассников школы для отсталых?

– Нет, моё, – сухо сказал Гаврил, убирая чашки со стола. Повезло, вовремя подал реплику, потому что Василиса уже готова была осадить зарвавшуюся дамочку, да погромче.

– Ну, раз твоё, – протянула мадам. – Тогда ладно. Можно и оставить. А остальное лучше бы снять, чтобы вид не портило.

– Может, мы как-нибудь сами решим, что нам здесь лучше, а что хуже. – От звенящего голоса Натальи Львовны, мамы Гаврила, у Василисы даже мурашки пробежали по спине.

– Так это ты тут заправляешь, – кисло проговорила Зоина мамаша. – Я тебя даже сразу не узнала. Как дела? Ну, хотя чего я спрашиваю. Какие могут быть дела у человека, всю жизнь проторчавшего в этой дыре.

От громкого стука разом что-то треснуло и звякнули подскочившие чашки. Все оторопело обернулись. Ядвига Мстиславовна поднялась, оправила шаль и чинно прошествовала к вешалке с верхней одеждой. Видимо, она только что вдарила тростью по полу.

– Чудесный праздник, – произнесла бабуля, надевая шаль на голову. – Всё было очень вкусно и интересно. Но пора бы и расходиться.

Зоина мамаша закатила глаза, поджала губы и тоже подошла к вешалке. Папа Гаврила услужливо подал ей пальто и даже помог надеть, за что получил надменно-благодарную улыбку. Наталья Львовна стала нарочито громко собирать тарелки.

Зоя выпорхнула из кафе следом за родственницами, ни с кем не попрощавшись.

– Что это было вообще? – первой нарушила молчание Лета. – Кто-нибудь что-нибудь понимает?

– Что тут непонятного, – проговорила Наталья Львовна, продолжая собирать посуду. – Болталась где-то столько лет, потом хвост ей всё-таки прижало, вот она и вернулась. Жизнь нам портить.

– Почему портить? – решилась спросить Василиса.

– Она по-другому не умеет. – Наталья Львовна, подхватив стопку тарелок, направилась на мойку.

Василиса посмотрела на Гаврила. Тот поймал её взгляд, пожал плечами, а потом озорно подмигнул, отчего лицо у Василисы само собой растянулось в улыбке.

– Как хоть её звать-то? – спросила Лета, накидывая пуховик. Коля тут же подбежал и подал ей красивый снуд, но он ошибся – это оказался снуд Натальи Львовны. От растерянности он схватил первую попавшуюся вещь и накрутил себе на шею. Лета, улыбаясь, сняла с него свой шарф.

– Если по нормальному, то Феврония. – Наталья Львовна вернулась и теперь собирала чашки на поднос. Василиса в меру сил и ловкости ей помогала, хотя и чуть неуклюже из-за своей хромоты. – А сама она себя называет Фаврелия.

– Странные имена у них в семье, – проговорила Лета, наматывая шарф. – А кто Зоин отец?

– Тебе какая разница? – строго спросил её собственный папа.

– Так, интересно, – пожала плечами Лета. – Просто припёрлась и командует тут как у себя дома.

– Формально она и есть у себя дома, – пробормотал Гаврил, снимая со сдвинутых столов скатерти.

– Бордель её дом, – вдруг звонко произнесла Летина мама. Видимо, сама не ожидала такой громкости, потому что сразу опустила взгляд.