Чары, путы и кровные узы

На несколько секунд в комнате повисла тишина. Богдан посмотрел на Алины губки и уже потянулся к ним, чтоб поцеловать, но девушка вдруг спрыгнула с его колен.

— Бо, слушай, мне переодеться надо, так что я… пойду. Ладно? — Она отошла на шаг назад, добавила. — Там же должно остаться что-то из моих вещей?

— Угу. — Богдан посмотрел ей вслед, перевел взгляд на огонь в камине и о чем-то задумался. А потом все же поднялся с кресла и направился следом за девушкой.

Он без стука вошел в свою комнату, увидел ее. Аля стояла, повернувшись к нему спиной и обняв себя за плечи.

— Нетерпеливый? — Повернувшись к нему в пол-лица, спросила она.

Утерпишь тут, — подумал Бо, разглядывая стройную спину Карали, плавно сужающуюся к талии. Аля не успела снять черное кружевное белье, и ее попка соблазнительно смотрелась в ажурных шортиках. Как же он соскучился по ней…. И все же нечто невидимо, но осязаемое стояло между ними. Какая-то неловкость и скованность. Та же что была между ними давно, пока они еще не были близки. Что это было? Встреча новых их? Новое открытие друг друга?

А впрочем, не важно.

Богдан медленно подошел к замершей девушке. Несмело провел руками по ее плечам, взял ладонь и завел себе за шею, поцеловав запястье.

— Малышка…. — Выдохнул в ухо и прошелся губами по линии скул.

— Бо, погоди. — Аля попыталась отстраниться.

— Что?

— Мне надо тебе кое-что сказать… вернее показать.

— Хм…. Опять что-то нагуглила?

— Нет. — Аля вырвалась из плена его рук и отошла на пару шагов. Замерла. Выдохнула. А потом медленно повернулась.

Богдан окинул ее взглядом и замер. Забыл как дышать, а во рту появился гадкий привкус — плоский животик Карали перечеркивал тонкий и еще красный рубец. Он начинался где-то под резинкой трусиков, рассекал пупок и заканчивался почти под самыми ребрами.

— Твою мать… — Пробормотал он, и как ошпаренный выскочил из комнаты.

Аля осталась стоять на месте, тяжело дыша. Глаза ее наполнились слезами, но она часто заморгав, избавилась от них и, завернувшись в плед, направилась следом.

Богдан был в комнате для гостей. Стоял у приоткрытой двери на балкон и курил. На улице мела метель и иногда редкие снежинки залетали в комнату. Он же словно не замечал ни холода, ни ветра.

— Бо, — Аля забрала у него сигарету, выбросила ее в снег и, надавив ладонью на стекло, закрыла дверь, — ничего не хочешь мне сказать?

Она села на кровать, плотнее запахнула плед. Богдан к ней даже не повернулся.

— А что тут скажешь?

— Вообще, я не ждала такой реакции, Бо.

— Потому что я сам виноват? — Резко спросил он, наконец, посмотрев на нее.

— В чем? — Удивилась Аля. — Я просто думала ты любишь меня не только за красивое тело. Я тебе больше не нравлюсь?

— Что? — Смутное понимание мелькнуло в глазах Вернера. — Нет! — Выкрикнул он.

Порывистым жестом схватил Алю за локти, поставил на ноги, встряхнул легонько.

Он хотел закрыть ей рот поцелуем, пока с губ ее не сорвались ужасные предположения. Но не успел.

— Тебя напугал мой шрам?

— Дурочка…. — Он прижался своим лбом к ее лбу. Признался, как в страшном грехе: — Меня напугало то, что я с тобой сделал. Опять я и мой долбанный член испортили жизнь девушке.

Аля протянула руки и оплела шею Богдана. А плед ворохом бесформенной материи упал к ее ногам.

— Ты и твой член, вы делаете меня счастливой. — Смеясь призналась она. — Как ты можешь так говорить? И… — тут же стала серьезной, — ты не виноват. И я не виновата. Никто не виноват в том, что так получилось. Просто… это произошло и все. А еще… — Аля заговорила томно, а рука ее нырнула под резинку его белья, — я соскучилась, милый.

Богдан тут же поймал своим ртом ее губы, а ловкие пальцы уже расстегивали застежку бюстгальтера, срывали с плеч девушки тонкие лямочки. Ладонь привычно легла на полушарие ее груди, сжала нежно.

Аля отвечая на поцелуй, застонала в его губы и положив свою руку на его ладонь, еще теснее прижала ее к своему телу. И сама ближе к Богдану прижалась. Тогда он не стал больше томить ни девушку ни себя — шагнул к кровати и, не прерывая поцелуя, рухнул на нее, увлекая Алю за собой. Нетерпеливо срывая с девушки трусики, Богдан целовал ее скулы, шею, ласкал языком грудь. Спустился поцелуями вдоль шрама и обратно, к губам. Отстранился на вытянутых руках и посмотрел на нее, возбужденную, дрожащую от нетерпения, распаленную ожиданием близости. Прижался членом к ее лону и замер, наблюдая за ней.

— Пожалуйста, — жалобно попросила девушка, — пожалуйста, милый.

Она поерзала и шире развела в стороны бедра.

Богдан не стал больше медлить и… окунулся в нее.

И пропал.

Потерялся в ее объятиях и в собственных ощущениях.

От удовольствия голова кругом пошла, и от реальности остались только звуки где-то на границе сознания. Сладкие звуки, частые, громкие, они сопровождали каждое его движение и кажется целиком зависели от него. Этими звуками оказались стоны Али, что срывались с приоткрытых губ от каждого его толчка в ее тело. И захотелось, чтоб она стонала громче, чаще. Еще громче… еще….

— Боже, Богдан. — Простонала Аля и закрыла глаза. — Боже… боже… бо-оже….

И обмякла вся.

И руки ее, обнимающие его за шею, бессильно упали на постель, а губы тронула усталая, но счастливая улыбка. Аля приоткрыла подернутые пеленой глаза и наблюдала за ним. В них-то он и растворился, придя к финишу вслед за ней. И совершив еще несколько финальных движений, он рухнул на нее и обмяк, расслабившись всем телом.

— Бо! — Придушенно позвала его Аля, а следом постучала кулачком по спине. — Ты меня раздавишь.

— Угу. — Он сполз ниже и потерся носом о ее шею.

Аля глубоко дышала, отчего ее грудь вздымалась и опадала. И он наблюдал за этим движением ее груди перед его глазами. А за окном выла снежная буря, и плясали снежинки в безумном хороводе. Под завывание ветра Богдан погрузился в сон….

* * *

Алю выдернуло из сна резкое движение рядом.

Подождав, когда глаза привыкнут к темноте, она увидела рядом Богдана. Парень сидел на постели и часто дышал, прижав ладони к лицу.