Чары, путы и кровные узы

— Не твое дело. — Егор схватил его за запястья, вынуждая отпустить ткань рубашки. — Руки убери, псих, люди смотрят.

— Да наплевать. — Совершенно спокойно и совершенно серьезно ответил он. — Еще раз спрашиваю, где она?

— Она не хочет тебя видеть, неужели не ясно?

— Пусть сама мне скажет. — Богдан все же отпустил парня.

— Скажет. — Тот отошел на шаг назад. — Обязательно скажет, как только представится такая возможность. А теперь, прошу прощения — дела.

Егор сел в машину и уехал. Богдан остался обдумывать его слова. Похоже, с поисками девчонки стоило притормозить. Главное — она жива и где-то находится. И судя по всему, она здорова и вполне себе счастлива, ведь этот же кажется, имеет возможность видеть ее. Значит, прячется Караля только от него. Что ж, он готов подождать пока она сама не объявит ему, хочет она его видеть или нет. Лишь бы поздно не было….

* * *

Алевтина прожила в деревне месяц.

Целый месяц, длиной в целую жизнь.

Поначалу она сильно надеялась на отца и была паинькой. Терпела бесконечные придирки бабушки и претензии, адресованные матери. Потом, на четвертый день она попыталась сбежать от стариков и прогуляться до реки. Но далеко не ушла — была атакована бездомными псами, на территорию обитания которых случайно забрела и спасалась бегством, плача и прося помощи. У страха глаза велики — псы проводили ее злобным лаем до границ своей территории и отстали, а Альке долго еще слышался в спину смех местных жителей, коротающих дни на лавочках у заборов.

«Нет, чтоб помочь!» — хотелось крикнуть им девушке, но она даже язык показать им боялась. Больше она на улицу одна не выходила и даже в магазин, расположенный неподалеку, ходила, постоянно озираясь и поджидая нападения своих обидчиков.

В начале второй недели ссылки у забора остановился знакомый автомобиль — приехал Егор. Аля даже разговаривать с ним не стала. Прогнала со двора, запустив в спину букет цветов, который он ей привез. Она так рассвирепела, что он посмел явиться ей на глаза, что долго потом не могла успокоиться и все перебирала в уме варианты ругательств, которыми должна была осыпать его с ног до головы. Но Егор не успокоился. Он приехал еще раз и еще. Он приезжал каждый день, и однажды Аля согласилась поехать с ним на берег реки и поговорить. Согласилась, потому что не могла больше находиться в этом доме, с людьми, что ее окружали. Потому что сама вырваться из этого плена не могла, а отец, похоже не смог переубедить маму.

Егор, держа ее руку в своей, долго и нудно рассказывал о том, как был не прав. Как растерялся и в темноте клуба спутал добровольные объятия с насилием. Как сожалеет о том, что не среагировал вовремя и повторил папины слова о том, что он из тех, кто сражается в интеллектуальных поединках. Физические бои без правил — не его конек. Хотя приведись ему еще раз вступиться за невесту, он бы рвал ее обидчиков зубами, но отстоял бы.

Аля слушала и думала о том, что раз объяснения Егора так напоминают ей доводы отца, не получается ли, что это она одна чего-то не понимает? Но все же обида была сильна в ее сердце.

Егор, как мог, оправдывал Марусю. Говорил, что чертов Вернер, вскружил ей голову, иначе разве пошла бы она на такой отвратительный шаг? Что когда Маруся поняла что сказала, было уже поздно. А когда сам он пытался Алю оправдать перед родными, его как пострадавшую, но предвзятую сторону, слушать не стали.

В общем, расстались они на том, что Аля обещала подумать — прощать или не прощать парня. Все ее планы расстаться с ним отодвинулись под влиянием новых обстоятельств.

Егор приезжал каждый день после работы. Сначала Аля смирилась с его визитами, ведь это была возможность до самого позднего вечера сбежать из-под контроля бабушки и дедушки. Егор привозил ей книги, привез маленький DVD-проигрыватель, привез свой планшет, но в «попе мира» мобильный интернет ловил так плохо, что использовать его было чревато невосполнимой растратой нервных клеток. Поэтому Егор закачал ей игры, и она не пыталась попасть во всемирную паутину.

Таким образом, спустя три недели заключения Аля уже ждала Егора, нетерпеливо посматривая на дорогу, и когда видела знакомый автомобиль, сердце ее трепетало от счастья. Намерения расстаться с парнем забылись, выбивший почву из-под ее ног Богдан Вернер, тоже. Аля вспомнила, как спокойно и безмятежно жила она до встречи с ним и ей отчаянно захотелось вернуть то время. Может быть, в старых сказках невесты стаптывали медные башмаки после одной-единственной судьбоносной встречи. Аля эти башмаки топтать пока еще была не готова. Богдан Вернер и его поцелуй слишком дорого ей обошлись, теперь, по прошествии месяца в глуши, она это понимала, как никогда.

Через месяц ей позвонила мать и сообщила, что Егор, все это время изводивший ее просьбами простить дочь, заявляет, что она совершенно раскаялась в том, что натворила. Аля была бы и рада еще раз пояснить, что не натворила по своей воле совершенно ничего плохого, но вовремя прикусила язычок.

Хочешь вырваться отсюда, кивай головой и соглашайся со всем, что они тебе приписывают, — это она поняла четко. Хочешь жить спокойно, вспомни, кто твой жених, а все прочие от лукавого. Егор — это пропуск в безмятежное прошлое и в стабильное будущее. И с этим придется смириться, потому что бороться с установившейся в ее семье системой Аля не была готова.

Пока не была….

Складывая сумки в багажник машины, Аля чуть не приплясывала от радостного возбуждения. «Домой! Домой! — пело все ее существо. — Наконец-то домой!». Вот только Егор ужасно раздражал ее сегодня. Словно испытывал на прочность ее терпение, а девушка слова против ему сказать боялась. Ну, а вдруг передумает, психанет и уедет. И оставит ее здесь. Он вообще сегодня был странным и излишне нервным. У Альки было такое чувство, что он ищет повод сорваться на нее. Совсем как тогда, в клубе.

Он не спешил, торопливость девушки не разделял, словно делал все ей назло. Зная, как торопится она вернуться домой, он долго распивал чаи с ее дедами, что-то с упоением им рассказывал. Аля прислушалась и поняла, что он несет какую-то ахинею, которой сроду не было в его практике. Девушка внимательно смотрела на него и словно видела перед собой чужого человека. Но понять, что не так она не могла, как не старалась.

Может Егор перегрелся на солнце?

Верхом странностей стало то, что Егор вдруг прилег на ее постель и вырубился. Словно сознание потерял. Когда обеспокоенная девушка растормошила его, пытаясь привести в чувства, он взглянул на нее мутными глазами и сказал что-то об интересном фильме, помешавшем его сну ночью. Девушка поверила. Ей пришлось поверить, но какой-то червячок подозрений поселился в ее душе. А может это был страх перед новым, незнакомым ей Егором?

Когда она, распрощавшись со стариками и без зазрения наврав им, что обязательно приедет еще, села в машину, все тревоги отпустили ее, и на сердце воцарилось неповторимое тепло от скорой встречи с домом. По дороге они с Егором почти не разговаривали — он следил за дорогой, а она, до самого низа опустив стекло, наслаждалась теплым ветром, дующим в лицо и трепавшим распущенные волосы. Представляла, что летит.

Они стояли на светофоре, в нескольких кварталах от дома, когда тишину летнего вечера нарушил рев мотоцикла.

Он остановился около ее двери, парень-мотоциклист приподнял ветрозащитный экран шлема, и девушка почувствовала, как вдох застрял в горле. Потому что сейчас ее сверлил знакомый взгляд голубых глаз. Она их не забыла, как казалось ей весь этот месяц. И их владельца тоже. Похоже, и он ее не забыл, судя по тому, как улыбались его глаза. Как он подмигнул ей и кивнул на место за своей спиной, словно приглашая прокатиться. Аля едва уловимым движением покачала головой.

Нет.

Богдан стрельнул глазами на попутчика девушки, резким движением опустил пластиковый непрозрачный экран и, как только загорелся зеленый свет, резко тронулся, пуская мотоцикл в дыбы. Погарцевав пару секунд, опустил переднее колесо и умчался вдаль по почти безлюдному проспекту.