Час цветения папоротников

Ирина умела и любила стрелять, немало времени проводя в тирах. Она никогда еще не стреляла в человека, но теперь пришла пора, и она не сомневалась, что сможет это сделать. Когда знаешь, чего хочешь, невозможного нет. Задуманное ею ограбление не относилось к числу ее легкомысленных фантазий, и планировала она его всерьёз. Ирина обладала коварством, решительностью и дерзким хладнокровием, граничащим с наглостью.

Приняв решение, настроение у Ирины заметно улучшилось. Она повеселела, и к ней вернулся аппетит. Несмотря на свою девичью стройность, Ирина много и с аппетитом ела. Все калории сгорали без остатка в топке ее ненасытного темперамента. Теперь у нее появилась цель, и вся ее энергия была направлена на ее достижение.

Для ограбления ей нужно было оружие, хорошо бы внушительных размеров. Без реально устрашающего оружия на такое дело не пойдешь. Конечно, желательно обойтись без стрельбы и трупов, но это уж, как звезды станут. Сейчас ее больше заботило другое. Для того чтобы блокировать троих, ей нужен был напарник. Точнее, помощник, - этакий «помбух». В своей жизни Ирина всегда оставалась наедине со своими проблемами, никогда не признаваясь себе в том, что нуждается в помощи. Хотя чаще всего ей не к кому было за ней обратиться. Теперь же, ей позарез нужен был помощник, без которого не обойтись.

На эту роль подходил ее новый бой-френд Ярослав. Она называла его Ярик. Он работал помощником режиссера на одном из захудалых каналов местного телевидения. Работа его заключалась в том, чтобы что-то подать-принести. Ярик от этого страдал, считая себя непризнанным гением телеэкрана, - выдающимся шоуменом. Он был ниже Ирины ростом, худосочный и белобрысый, с острой мордочкой, вытянутой в сторону носа, круглыми щечками и беспокойно бегающими глазками. Говорил Ярик жеманно, пронзительным голосом, он весь состоял из театральных поз, преувеличенных жестов, напыщенных слов и фальшивых улыбок. Ирину это развлекало, но он ей быстро надоедал, тогда она его прогоняла, предварительно отвесив пару оплеух, а через некоторое время вызывала к себе снова.

Ярик был хвастливый позер, готовый на любые проделки и вычуры, лишь бы привлечь к себе внимание. Поэтому он и устроился на телевидение, но дальше холуйской должности помощника не продвинулся. Мешали козни конкурентов, их было много, и все они ополчились против него: престарелая секретарша телестудии, уборщица (одна, и вторая, тоже), главный, он же, единственный режиссер, операторы (и те туда же, подлецы). В общем, мешали все вместе и каждый, по-своему. Сослуживцы, убедившись в полной его никчемности, называли его не иначе, как Ярмольник, по фамилии его прототипа. Ходить на работу для Ярика было сущим мучением, но он ходил, потому что ничего другого не умел.

Самое большое удовольствие Ирина получала, когда приобретала власть над кем-то. Всех, кто попадался на ее пути, она рассматривала, как звенья в своей пищевой цепи и пожирала их заживо. С аппетитом или без, зависело от их вкусовых качеств. Как когда-то метко вслух подумал о ней Сергей, только и делает, что quaerens quem devoret [6] .

Спустя месяц их знакомства, Ярик полностью попал под ее влияние. Ирина его лишь терпела подле себя, за неимением лучшего, и когда сердилась, то била его всем, что попадалось под руку. Особенно ее выводило из себя, когда, снимая с нее трусы, он снимал их только с одной ноги, оставляя вторую их половину болтаться на другой. Мало того, занимаясь с нею любовью, за десять секунд до оргазма он вслух вел обратный отсчет, приговаривая: «Отсечка по времени! Десять, девять, восемь…». За это он тоже получал, и неоднократно.

6

Выискивает кого пожрать (лат.).

— Я знаю день, время и место, когда в «моем» банке можно взять около пяти миллионов гривен, — выбрав подходящий момент, Ирина принялась за искушение Ярика.

Они лежали в постели. Ирина, обвив его шею рукой, приподнялась на локте и глядела на него сверху своими черными до темной синевы глазами. Ее глаза сверкали в полумраке спальни, их блеск под тенью густых волос завораживал и не отпускал.

— Ярик, я прошу тебя, давай сделаем это вместе. Мне одной не справиться… Если ты мне откажешь, это разобьет мне сердце. Я не знаю, что я с тобой сделаю, если ты не согласишься! — и она заглянула ему в глаза с вызовом и беспомощностью.

Ярик затосковал глазами, завертел головой, пытаясь ее освободить, попутно поглядывая, куда бы спрятаться.

— Ярик, помоги мне! — сердито прикрикнула Ирина и вдруг густо покраснела, как умеют краснеть жгучие брюнетки, так что ее большие глаза подернулись легкой влагой. — Пожалуйста… — глаза Ирины наполнились слезами, и она посмотрела на Ярика умоляющим взглядом «беззащитного создания».

Ярик обречено вздохнул и согласно закивал острой мордочкой. Добившись своего, Ирина исполнилась благорасположения, ее даже перестали бесить его вечно помаргивающие беспокойные глазки. Она-то и познакомилась с ним из-за того, что он с таким видом скалил зубы и моргал, что нельзя было сразу понять, хитрый это делец или пошлый дурак? В знак поощрения она почесала Ярика за ухом.

— Ты же знаешь, мой крысёныш, в тебе вся моя жизнь, — ласково мурлыкала Ирина, устремив на него свои прекрасные, увлажненные слезами глаза.

Ее слезы в этот раз не были запланированы, они растрогали ее саму. Ей даже не понадобилась луковица, и она не очищала ее за углом, чтобы явиться к предмету своей разработки с потоками слез, струящимися по щекам. Если и был на свете кто-то, кого Ирина любила, то это была она сама.

— Это ограбление будет самым замечательным приключением в твоей жизни. С такими деньгами тебе не надо будет ходить на твою дурацкую работу, перед тобой откроются космические возможности, ты станешь свободным, как… Как трусы без резинки!

Ярик через знакомого уголовника вышел на некого Сяву, который согласился продать пистолет. Сява назначил им встречу в десять часов вечера в сквере у «кота», неподалеку от входа в метро «Золотые ворота».

Глава 7

Пересечение двух слежек всегда сопряжено с осложнениями.

Ведя наблюдение за Рябоштаном, Бунимович заметил, что брат Мирры Самойловны, Михаил (он же Мойша) Вернер, тоже следит за ним. То есть, сам Вернер за Рябоштаном не следил, а следили за ним несколько очень серьезных мужчин от тридцати до пятидесяти лет. Работали они по двое, иногда втроем, всего в группе их было пятеро. Командовал ими Вернер, а он, к удовлетворению Бунимовича, как раз и не был серьезным. Действовали они профессионально, как агенты спецслужб, используя бинокли, постоянно включенные переговорные устройства, приборы ночного видения и прочую спецтехнику.

Это были конкуренты, их следовало отсечь быстро и тихо. Бунимович знал, когда жать на педали, а когда давать задний ход. Свои планы он разрабатывал скрупулезно, рассчитывая все до мельчайших деталей, так же неукоснительно точно, их выполнял. И, как у опытного стратега, его изобретательность возрастала пропорционально опасности.

От одного осведомленного человека по имени Ринат Ахметович, от которого Бунимович получал надежную, но дорого стоящую информацию, он выяснил, что конкурентами были сотрудники милиции. Их нанял Вернер в приватной киевской фирме «Максимум». Возглавлял ее отставной подполковник КГБ, а работали в ней уволенные из милиции специалисты наружного наблюдения. Официально, фирма оказывала услуги по «охране собственности и физических лиц», а негласно, занималась незаконной оперативно-розыскной деятельностью.

Узнав об этом, Бунимович не удивился. На преступников теперь работали те, кто должен был их ловить. Ринат Ахметович сообщил также адрес Вернера, и предоставил подробную характеристику на его самого и виды его деятельности. В своей криминально-коммерческой среде Вернер подделывался под немца, стараясь незаметно поддерживать отношения со своими родственниками, и всячески сторонился соплеменников, за что его презирали и те и другие: евреи и не евреи, и даже немцы.

Ринату Ахметовичу было около сорока, был он ниже среднего роста, сухопар и бледен, с большой лысеющей головой и печальными прозрачно-медовыми глазами, в которых, как в янтаре застыли черные угли зрачков. В общении он был весьма корректен и отличался изысканной вежливостью. Бунимович вышел на него по рекомендации одного авторитетного вора, с которым отбывал свой последний срок, тот был о нем чрезвычайно высокого мнения.