Час негодяев

В конце октября произошла ротация личного состава в аэропорту Донецка. Командование принял на себя офицер с позывным «Майк». Так же аэропорт держали «Адам», «Цунами», «Грач» и «Самара»…

Новое резкое обострение ситуации последовало на самом излете осени. В течение двух суток (с 30 ноября по 1 декабря) за аэропорт шли ожесточенные бои. На 8 декабря аэропорт, по заявлению украинской стороны, находился под их контролем. По заявлению представителей ДНР, старый терминал находится под их контролем, новый под контролем ВСУ.

К этому времени командование ДНР, проанализировав опыт предыдущих штурмов (а каждый унес немало жизней), сделало выводы. В аэропорт, пользуясь перемирием, были переброшены наиболее опытные и обстрелянные подразделения – батальоны «Спарта» и «Пятнашка». Было принято решение отказаться от штурмов, сосредоточить огонь на диспетчерской вышке, чтобы повалить ее, а также попытаться дезорганизовать тыл обороны аэропорта путем атак Песок, Авдеевки и Опытного. Задача взять весь аэропорт больше не ставилась, вместо этого началась война на истощение. К аэропорту перебросили опытных снайперов, в том числе с винтовками калибра 12,7. Благодаря новым наблюдательным постам стали подвергаться обстрелам не только колонны, идущие в аэропорт, но и колонны, идущие в Пески и Опытный, в местности, ранее считавшиеся тылом. Благодаря новым наблюдательным постам снабжение бойцов ВСУ, засевших в терминале, стало настолько опасным, что штаб обороны совместно с волонтерами построил дистанционно управляемую бронированную тележку с ночным видением, которая каждую ночь ходила до аэропорта.

По состоянию на середину декабря украинские силовики сохранили контроль над новым терминалом, повстанцы – над старым. После достижения договоренностей о прекращении огня 12 декабря силы ДНР предоставили гуманитарный коридор украинским силовикам для проведения ротации личного состава, во время проведения которой под камеру российского телеканала Lifenews командир повстанцев с позывным «Моторола» и и. о. командира батальона 93-й ОМБр с позывным «Купол» (из сил прикрытия, позднее он попадет в плен) пожали друг другу руки. В дальнейшем было проведено ещё две ротации украинских военных через подконтрольный ДНР Донецк – 22 декабря и 6 января.

Причины этих «подконтрольных ротаций» мало известны, существующая в интернете информация дает основание предполагать, что ополченцам удалось украсть и рассекретить часть раций украинских сил, что впоследствии дало возможность прослушивать переговоры «киборгов» по рациям.

Украинские военные первоначально использовали в качестве комнаты отдыха ВИП-терминал – довольно большое помещение на втором этаже, вход в него был сразу от лестниц, и там была кожаная мебель. Там сумели обустроить некоторый фронтовой быт – по крайней мере, лучше, чем в залитом водой окопе. Но сейчас сепары продвинулись на флангах, и в эту комнату стали все чаще и чаще прилетать пули. Теперь основным укрытием, где отдыхали, спали, как-то жили, стали подвальные помещения. Там же были раненые.

– Майк, Майк, я Кинь, прием.

…

– Майк, Майк, я Кинь, прием…

– На приеме.

Рабочим языком сил обороны аэропорта был почему-то русский, а не украинский. Тарас тоже владел русским, так как ездил, працювал на севера, на буровой установке. Единственное, что было украинское, – это его позывной, Конь, который он произносил как Кинь.

– Наблюдаю… танк сепаров, юго-восточнее отметки пятьдесят, прием.

– Принял, танк сепаров, юго-восточнее отметки пятьдесят. Жди входящих, как понял…

– Понял.

– Кинь, отбой.

Снайпер наблюдал за сепарами через прицел «СВД», прицел был хорошим, марки «Вебер» [62] . Волонтеры подарили. В отличие от «ПСО-1», он позволял видеть не просто ростовые фигуры, а то, во что ты стреляешь.

Танк неуклюже маневрировал, плевался дымом. Видимо, танкисты заметили цель в Авдеевке или Песках и готовились к дуэли. Может, и сломались. В отличие от глашатаев в СМИ, на передовой хорошо понимали, что техника сепаров – это их бывшая техника. Потому что, когда не было устоявшейся линии фронта, сломавшуюся технику просто бросали. А иногда – в котлах, реальных или даже мнимых – личный состав переодевался в гражданское, бросал всю технику и тикал. Но техника-то от этого новее не становилась. Конечно, ее помогали восстанавливать русские, без мощной ремонтной базы танк, тем более танк украинской армии, – это пятьдесят тонн железа, немного проехал и встал. А создать ремонтную базу за несколько месяцев на пустом месте невозможно, если, конечно, за спиной нет сверхдержавы с собственным производством танков. Но все равно отремонтированная техника оставалась отремонтированной и часто выходила из строя. Если бы у ДНР были новые русские танки с тепловизорами, как об этом кричат у Гордона, было бы все намного проще.

62

На самом деле «Вебер» – это Китай, правда, довольно качественный. На «Ак-74» автор еще рискнул бы его поставить, а вот на «СВД» – уже нет.

– Я Кот, цель юго-восточнее отметки пятьдесят, пять кабанов пошли! [63] Внимание!

Звук входящих, намного громче, чем должно было быть, а потом удар. Что-то полетело на них сверху.

– Цел…

– Х-х-х… ха. Кха.

Почему-то болело горло. Как при ангине. Он вспомнил маму. И бабушку. Мама наорала на него, когда он пришел зимой без куртки, а бабушка потом поила его горячим молоком с медом. И что-то успокаивающе говорила на украинском, языке, который он до конца не понимал…

63

Кабаны – крупнокалиберные артиллерийские снаряды.

Куртку у него отобрали.

Когда отец приехал из командировки, он спросил, что произошло. Потом поставил его перед собой и долго смотрел. Потом спросил – тебе стыдно?

Через неделю отец отвел его в секцию бокса, но он там долго не задержался. В нем никогда не было той злой радости, которая возникает у некоторых людей, когда они сломают человека, когда они видят своего врага с разбитым носом. Он просто не мог понять, что если твой противник показывает, что ему больно, если хватается за какое-то место, то надо бить туда еще раз, чтобы выиграть. В конечном итоге мама устроила скандал и забрала его из секции. Отец еще учил его стрелять, но мать была категорически против, по настоянию матери и бабушки он еще ходил в музыкалку, по классу рояля. И играл на гитаре…

А теперь он оказался в Донецком аэропорту. На передовой.

– Цел?

Ему начали лить в рот воду из фляги, он закашлялся, заперхал, но стало легче.

– Дурак, понемногу! Он так захлебнется…

Рядом откапывали Тараса…

– Что… робытся.

Это был Кот. Командир пятого бата Правого сектора, держащего оборону в аэропорту вместе с частями регулярной армии. Кот закончил Одесское артиллерийское училище, но до этой войны никому не был нужен и так и работал таксистом.

Пока не начался Майдан.

– Арты… п…ры, опять перепутали. С тех пор как Сыча с арты убрали, косяки за косяками идут.

«Сыч» был позывной старшего офицера в ОК Юг, к зоне ответственности которого относился ДАП – Донецкий аэропорт имени Прокофьева. Его – опытного артиллериста – вместе с некоторыми другими офицерами «сожрали» люди с самого верха. Муженко и генерал Пушняков, известный как «Дед мопед». Вся эта мафия имела корни в житомирском Восьмом армейском корпусе, который в свое время возглавлял брат спикера Рады…

– Целый?

– Дышит вроде.

– Тащите его. Пошли…

Они начали выбираться с позиции, по которой «веселые артиллеристы» прислали пять кабанов – пять снарядов калибра сто двадцать два. Если бы было сто пятьдесят два, скорее всего, ни один бы не выжил…

Под ногами хрустели обломки. Донецкий аэропорт строился, как и все новые здания – каркас и на нем навес, и внешний и внутренний, из легких материалов. Теперь все это висело, искореженное, опасное, хрустело под ногами, мешалось…