Час негодяев

Славян кивнул.

Ополченец – если это был ополченец, а не кто-то другой, – проводивший допрос, не бил его и вообще не выглядел так, как его рисовали украинские СМИ, – диким зверем, орком, пьющим кровь детей. Это был усталый мужик, за сорок, вместо камуфляжа он был одет в «горку», которую носили большинство ополченцев. Печатал на ноутбуке он неумело, тыкал одним пальцем. Но вот черноты – следов угольной пыли, которую не скроешь, как и татуировку, – у него не было.

– Фамилия?

– Прохоренко.

– Не шути, парень, – устало сказал ополченец, – попал, так не усугубляй. У тебя на форме другое было.

– Я не шучу. Прохоренко. Форма чужая.

– Имя-отчество?

– Вячеслав Валерьевич.

– Родился?

– Девяносто четвертый, Киев.

– Мобилизованный?

– Доброволец.

– Конкретно, откуда?

– Правый сектор. Пятый бат.

Ополченец с силой стукнул по клавиатуре. Закурил.

– А ты молодец. На подвал тебя пока еще не сажали. Но не юлишь, как некоторые. Значит, Правый сектор. И что ты тут забыл, Правый сектор?

– А вы что тут забыли?

– Я на своей земле!

– И я на своей.

Ополченец встал… потянулся. Дело происходило в каком-то кабинете какого-то обшарпанного здания, окна были заклеены бумагой, полностью. Старые батареи были выкрашены в несколько слоев зеленой краской, выглядело это очень уродливо.

– По районам проехаться хочешь?

…

– Мы одну старуху вывозили. Она просила не вывозить, сказала – газ есть, придут укры – открою газ и подорвусь вместе с ними [71] .

71

История не выдуманная.

…

– Так что Донбасс це Украина, это ты кому другому расскажи. Если это и было, так давно. Теперь все по-другому.

Дознаватель вернулся за стол.

– С какого времени служишь и где?

Следующий допрос состоялся лишь через два дня, на нем был другой дознаватель, и он задал ему всего лишь один вопрос:

– Валерий Прохоренко – кто тебе?

– Отец.

Больше вопросов не было.

После падения Донецкого аэропорта часть пленных вывезли в город, чтобы показать, что совершили украинцы по отношению к Донецку. Только что снаряд угодил в автобус, погибли несколько человек. Автобус так там и стоял.

Среди пленных был офицер в звании полковника. Если бы не комендантская рота, его бы разорвали на месте.

По Донецку перемещались украинские диверсионные группы, одна из них использовала мусоровоз, вторая – «Скорую помощь» со срезанной частью крыши. Повадки хорошо известные – минометные обстрелы. Миномет, восемьдесят два и сто двадцать миллиметров, стал излюбленным оружием диверсионных групп на этой войне.

После того как украинским пленным показали, что украинская армия творит в Донецке, их направили на разбор завалов. Славян теперь был среди них. Никто не удивился, увидев его, он уходил в город с правосеками, значит, там и попал в плен. Вопросов не было…

А вот комбата Микаца среди них не было.

Там, в Донецком аэропорту, Славян своими руками откапывал своих друзей из руин и показывал, где стоят растяжки, которые надо снять.

Через несколько дней его снова забрали в комендатуру. На допрос, как сказали…

Только допроса никакого не было. В кабинете на месте дознавателя сидел человек, который не раз бывал у них дома. С которым они не раз бывали и на стрельбище, и на рыбалке. Который спас его в тот день, на Грушевского…

Он был в костюме, что для зоны АТО было дико и необычно…

– Можем идти? – спросил конвоир.

– Можете.

Наручников никаких не было – какие тут наручники.

Человек показал на стул.

– Садись.

Славян остался стоять. Человек тоже встал и подошел к окну, поскреб его пальцем. Но окно было закрашено наглухо.

– Видишь это окно?

…

– Оно должно быть прозрачным. Давать свет. А закрашено наглухо. Нет света.

Человек вернулся за стол.

– Да ты садись, садись.

– Постою.

– Как знаешь.

…

– Как думаешь, что происходит? Что не так с этой войной?

…

– Молчишь. А я скажу. Эта война – давно уже договорняк. Все договорились. Порох – такой же, как и Путин. Слышал про визит Назарбаева?

…

– Он имел только одну цель – провести смотрины. И Порох их прошел. Ты и я одной крови – откуда это?

– Маугли.

– Во-во. Так и Порох. И Путин. Они все одной крови. Вот увидишь, скоро будет перемирие. Кого здесь не утилизировали, тех утилизируют потом. Автокатастрофа… или под срок подведут. Скоро будут сливать волонтеров, вот увидишь.

…

– Американцы? А зачем американцам Украина, вот подумай сам.

…

– Американцам Украина нужна, чтобы тут увязла Россия. Не больше, не меньше. Эта задача уже выполнена. Здесь война – лет на двадцать, как в Чечне. А если надо будет договориться с Путиным, Украину сольют.

…

– Европа? Как думаешь, европейским фермерам нужны конкуренты? Тем более на такой земле, как наша?

…

– Соображай. Своих друзей из руин руками выкапывал. Пора бы и мыслить начать.

Начать мыслить…

Берег Днепра.

5 июля 2019 года.

Продолжение

– Значит… ты ему не сказал?

– Не…

– Ну, в общем-то, правильно. Я почему-то думал, что если бы сказал, то живым бы он из плена не вернулся…

Шла какая-то грязная игра. По обе стороны, я не идеализирую своих. Концы этой игры я только начинал поддевать. И теперь я начинал понимать, почему так долго сын был почти что рядом, но я не мог его найти. В том, чтобы его нельзя было найти, заинтересованы были не только они, но и наши.

Слово неправильное. Нет для меня больше «наших».

– А потом?

– Потом поменяли. Вот она на обмен приезжала…

– Я за него трех сепаров отдала, – сказала Катя.

Трех сепаров – это, конечно, круто.

– А ты когда поняла?

– Что – поняла?

– А что – ничего не поняла?

– Ты жид, что ли? Вопросом на вопрос…

– Катя! – Славяну это не понравилось.

– Что? Не так?!

Катя зло выругалась. По-мужски. Я молча ждал.

– Я его люблю. Даже если он не прав. А враги у нас общие.