Час волка

Габи быстро проскочила эти улицы, едва притормаживая на нерегулируемых перекрестках. Она свернула влево, потом вправо, потом, через несколько кварталов, еще раз налево. Майкл увидел загнутый указатель: "Улица Лафарж".

– Прибыли, - объявила Габи и, притормозив, мигнула фарами.

Двое мужчин, оба среднего возраста, отомкнули ворота и распахнули их. За воротами шла мощеная булыжником дорожка, лишь несколькими дюймами шире "Мерседеса", и Майкл сжался в ожидании, что машина сейчас поцарапается, но Габи въехала, не зацепившись ни с одной стороны. Двое мужчин заперли за ними ворота. Габи проехала дальше и въехала в зеленый гараж с просевшей крышей. Потом сказала: - Выходите, - и выключила мотор.

Майкл вышел. Мужчина с коричневым от загара, в шрамах лицом и седыми волосами вошел в гараж.

– Следуйте, пожалуйста, за мной, - сказал он по-французски и быстро пошел прочь. Майкл вышел следом, оглянувшись на Габи, которая открыла багажник "Мерседеса" и вынимала коричневый чемодан. Она закрыла багажник, потом дверь гаража, и один из тех двух мужчин, которые открывали ворота, запер гараж на висячий замок и спрятал ключ в карман.

– Пожалуйста, побыстрее, - поторопил мужчина Майкла, голос у него был приятный, но твердый. Сапоги Майкла стучали по булыжнику, звуки эхом отдавались в тишине. Вокруг него окна неряшливо выглядевших домов почти все были закрыты ставнями. Седоволосый мужчина, широкоплечий, с руками рабочего, отпер железную калитку с острыми пиками наверху, и Майкл прошел за ним через розарий к черному ходу в здание, светло-голубое, как голубиное яйцо. Перед ними открылся узкий коридор и пролет шатких ступенек. Они поднялись на второй этаж. Открылась еще одна дверь, и седоволосый человек жестом пригласил его войти внутрь. Майкл вошел в комнату, в которой был ковер, составленный из разноцветных лоскутков, и сильно пахло свежевыпеченным хлебом и вареным луком.

– Приветствуем вас в нашем доме, - сказал кто-то, и Майкл обнаружил, что смотрит на маленькую хрупкую старушку со снежно-белыми волосами, заплетенными на затылке в длинную косу. Она была одета в выцветшее синее платье, поверх которого был фартук в красную клетку. Под круглыми очками у нее были темно-карие глаза, которые видели все и не выдавали ничего. Она улыбнулась, лицо в форме сердечка собралось в многочисленные морщинки и обнажились зубы цвета слабого чая.
– Раздевайтесь, пожалуйста.

– Раздеваться?

– Да. Это отвратительная форма. Пожалуйста, снимите ее.

Вошла Габи, сопровождаемая мужчиной, закрывавшим гараж. Старушка глянула на нее, и Майкл увидел, как ее лицо напряглось.

– Нам сказали ожидать двух мужчин.

– С ней все в порядке, - сказал Майкл.
– Мак-Каррен...

– Никаких имен, - резко прервала его старушка.
– Нам сказали ожидать двух мужчин. Водителя и пассажира. Почему не так?
– Ее глаза, черные, как стволы пистолета, вернулись к Габи.

– Изменение в планах, - сказала Габи.
– Я так решила.

– Измененный план - это план с изъяном. Кто вы такая, чтобы решать подобные вещи?

– Я сказал, что с ней все в порядке, - сказал старушке Майкл, на этот раз принимая на себя всю силу ее взгляда. Двое мужчин встали позади него, и Майкл почувствовал, что у них наверняка были пистолеты. Один слева, другой справа, у каждого рука за пазухой.
– Я за нее ручаюсь, - сказал Майкл.

– А кто тогда поручится за вас, зеленоглазый?
– спросила старушка. Профессионалы так не поступают.
– Она перевела взгляд с Майкла на Габи и обратно, и ее взгляд остановился на Габи.
– А!
– решила она, кивнув.
– Вы любите его, а?

– Конечно, нет, - лицо Габи залилось румянцем.

– Ну, может теперь это называется по-другому.
– Она опять улыбнулась, но легонько.
– Любовь всегда была словом из шести букв. Зеленоглазый, я сказала вам снять эту форму.

– Если меня собираются убить, я бы предпочел, чтобы это было проделано, пока на мне есть штаны.

Старушка хрипло рассмеялась.

– Мне кажется, что вы относитесь к тому типу мужчин, которые участвуют в перестрелках большей частью без штанов.
– Она помахала ему рукой.
– Давайте, не тяните. Здесь никто никого не собирается убивать. По крайней мере, сегодня.

Майкл снял плащ, и один из мужчин принял его и стал отпарывать подкладку. Другой взял у Габи чемодан, положил его на стол и открыл. Он стал рыться в одежде, которую она везла. Старушка сорвала медаль "За Сталинград" с груди Майкла, осмотрела ее под лампой.
– Этот хлам не одурачит и слепого жестянщика.

– Это - настоящая медаль, - холодно ответила Габи.

– О? А откуда вы это знаете, моя маленькая влюбленная?

– Знаю, - сказала Габи, - потому что сама сняла ее с трупа, после того как перерезала ему глотку.

– Для тебя это здорово.
– Старушка отложила медаль.
– Хотя для него было плохо. Ты тоже снимай форму, влюбленная. Поскорее, пока я не умерла от старости, ожидая.

Майкл стал раздеваться. Он снял все до нижнего белья, и Габи тоже разделась.

– Вы, однако, волосатый паршивец, - обозрела его старушка.
– Каким же животным был ваш отец?
– Одному из мужчин она сказала: - Принесите ему его новую одежду и обувь.
– Он вышел в другую комнату, а старушка взяла "Люгер" Майкла и обнюхала ствол. Затем сморщила нос, почуяв запах недавнего выстрела.
– У вас были какие-то происшествия по дороге?

– Одно маленькое неудобство, - сказал Майкл.

– Ладно, не думаю, что мне хочется слушать.
– Она взяла серебряные карманные часы, дважды щелкнула заводной головкой и посмотрела на капсулу с цианидом, когда открылась задняя крышка. Тихо проворчала, закрыла часы и вернула их ему.
– Это вам тоже может понадобиться. Знать правильное время сейчас очень важно.

Седоволосый человек вернулся с охапкой одежды и парой поношенных ботинок.
– Нам сообщили ваши размеры по радио, - сказала женщина.
– Но мы ожидали двух мужчин.
– Она указала на содержимое чемодана Габи.
– Значит, вы привезли свою одежду с собой? Это хорошо. У нас нет для вас хороших гражданских документов. А сейчас в городе слишком легко оказаться выслеженным. Если кто-то из вас попадется...
– Она глянула на Майкла, глаза ее были жесткими.
– Думаю, вы хорошо понимаете, какое сейчас время?
– Она дождалась, чтобы Майкл понимающе кивнул.
– Теперь вы больше никогда не увидите ни своей прежней формы, ни автомобиля. Вам дадут велосипеды. Если вам покажется, что вам нужен автомобиль, мы об этом поговорим отдельно. Денег у нас тут не много, но, к счастью, много друзей. Зовите меня Камилла, и разговаривать будете только со мной. Вам не нужно иметь дело с вот этими двумя господами.
– Она показала на двух французов, которые аккуратно складывали немецкую форму и укладывали ее в корзину с крышкой.
– Оставьте себе свой пистолет, - сказала она Майклу.
– Такой достать трудно.
– Она несколько секунд разглядывала Габи, как бы оценивая ее, потом глянула на Майкла.
– Уверена, оба вы имеете опыт в таких делах. Мне нет дела до того, кто вы или что вы делали; важно то, что от вашей ловкости - и осторожности - зависят многие жизни. Пока вы в Париже, мы поможем вам, чем сможем, но если вас схватят, мы вас не знаем. Это ясно?

– Абсолютно, - ответил Майкл.

– Хорошо. Если хотите пока отдохнуть, ваша комната там.
– Камилла кивнула в сторону коридора и выхода.
– Я как раз только что приготовила луковый суп, если хотите перекусить.

Майкл подхватил пару ботинок и охапку одежды со стола, на котором они лежали, а Габи закрыла свой чемодан и подняла его. Камилла сказала: - Вы, ребятки, ведите себя прилично, - а затем вышла и пошла в маленькую кухню, где на чугунной печке кипела кастрюля.

– После вас, - сказал Майкл и пошел по коридору за Габи к их новой квартире. Дверь скрипнула петлями, когда Габи толкнула ее. Внутри была кровать на четырех столбиках, с белым покрывалом и весьма скромная раскладушка с зеленым одеялом. Комната была маленькая, но опрятная, хорошо освещенная солнцем, с окном, выходившим на пьяные пастельные строения.

Габи положила свой чемодан на кровать с четырьмя столбиками с безапелляционной уверенностью. Майкл глянул на раскладушку, и ему показалось, что он услышал, как застонала его спина. Он подошел к окну и раскрыл его, вдохнув полные легкие парижского воздуха. Он был все еще только в нижнем белье, как и Габи, но, как казалось, не было нужды куда-то торопиться, включая одевание - или раздевание, как получится. Габи легла на кровать и накрылась чистой хлопчатобумажной простыней. Она смотрела на него, рисовавшегося в окне, и позволила себе задержаться взглядом на его мышцах, гладкой спине и длинных, покрытых темными волосами ногах.