Час волка

Чесна приняла послание; ее изящная ладонь казалась детской рядом с его ручищей. На заклеенном конверте было ее имя.

Сердце Майкла забилось. Перед ним стоял не кто иной, как Сапог, тот самый громила, который в Базанкуре забил до смерти дядю Габи.

— Я должен передать ответ, — сказал Сапог. У него были коротко остриженные волосы и водянисто-голубые глаза с тяжелыми веками, глаза человека, которому окружающие казались хлипкими механизмами из плоти и костей.

Чесна, надорвав конверт, читала послание, Майкл взглянул мельком на начищенные до блеска высокие сапоги адъютанта. В их отливающей черным глянцем поверхности отражались огоньки свечей, и Майкл подумал, что эти самые сапоги выбили зубы и проломили череп несчастному Жервезу. Чувствуя на себе взгляд Сапога, Майкл, повернув голову, взглянул ему в лицо. Сапог сдержанно кивнул. Он не узнал его.

— Скажите ему, что я… вернее, мы будем очень рады, — обратилась к Сапогу Чесна, и тот ушел, направляясь к группе офицеров, собравшихся в центре холла.

Перед ними раскрылись двери лифта.

— Шестой, — сказала Чесна пожилому швейцару. И уже в лифте, пока они поднимались на этаж, она сама заговорила с Майклом: — Только что мы получили приглашение отобедать у полковника Джерека Блока.

Глава 6

Чесна повернула ключ в замке и, взявшись за блестящую медную ручку, открыла белую дверь. Едва переступив порог, Майкл почувствовал, как на него пахнуло ароматом свежесрезанных роз и лаванды.

Большая гостиная с высоким потолком и камином, выложенным плитками зеленого мрамора, была обставлена изысканной белой мебелью. Высокие балконные двери выходили на широкую террасу, с которой открывался вид на реку и темневший на дальнем берегу лес. На полированной крышке белого рояля «Стейнвей» стояла большая хрустальная ваза с букетом роз и веточками лаванды. С большого, вставленного в тяжелую раму портрета над камином сурово глядел Адольф Гитлер.

— Уютно, — сказал Майкл.

Чесна закрыла дверь на ключ.

— Твоя спальня там, — кивнула она в сторону коридора.

Майкл остановился на пороге просторной спальни, уставленной мебелью темного дуба, где по стенам висели различные модели самолетов люфтваффе. Содержимое чемоданов было аккуратно разложено по шкафам. Он вернулся в гостиную.

— Это впечатляет, — сдержанно объявил он. Положив пальто на диван, он подошел к одному из высоких окон. На улице все еще шел дождь, и его тяжелые капли барабанили по стеклу; над лесом за рекой висела пелена седого тумана. — Ты сама платишь за это или друзьям приходится раскошеливаться?

— Сама. И разумеется, стоит это очень недешево. — Чесна подошла к бару с крышкой из оникса и, взяв с полки стакан, открыла бутылку с минеральной водой. — Но ведь я не нищая, — подумав, добавила она.

— Гонорар за съемки?

— С тысяча девятьсот тридцать шестого года я снялась в главной роли в десяти фильмах. Разве ты никогда не слышал обо мне?

— Мне говорили об Эхо, — ответил Майкл, — а не о Чесне ван Дорне. — Он открыл настежь балконную дверь и полной грудью вдыхал прохладный воздух, настоянный на аромате хвои и сырого тумана. — Как же могло случиться, что американка вдруг стала кинозвездой Германии?

— Ничего не поделаешь, талант. Я оказалась в подходящем месте и в самый подходящий момент. — Она допила воду и отставила стакан. — Имя Чесна мне дал отец — по названию залива у берегов Америки. Я родилась в Чесапикском заливе на яхте отца. Мой отец был немцем, а мама родом из Мэриленда. Я пожила в обеих странах.

— И все-таки выбор был сделан явно не в пользу Германии? — многозначительно спросил он.

— В смысле лояльности? — чуть заметно улыбнулась она. — Видишь ли, я не верю человеку над камином. Мой отец тоже не верил в его идеи. Он покончил с собой в тысяча девятьсот тридцать четвертом году, когда оказался на грани банкротства.

Майкл хотел выразить ей свое сочувствие, но он понимал, что этого не требуется. Чесна не жаловалась. Она просто изложила факты.

— Но это не мешает тебе сниматься в фильмах для нацистов?

— Я снимаюсь в фильмах, потому что мне за это платят. К тому же ко мне благоволят, что позволяет мне проникать в такие места, куда для большинства доступ закрыт. Я слышу их разговоры, а иногда мне удается даже увидеть карты. Ты представить себе не можешь, каким хвастуном может стать генерал, когда шампанское развяжет ему язык. Я «золотая девушка» Германии. Они даже выпустили несколько пропагандистских плакатов с моими фотографиями. — Она вскинула брови. — Видел?

Майкл кивнул. Ему еще очень многое предстояло узнать о Чесне ван Дорне; была ли она и в жизни такой же фальшивой и неискренней, как те образы, в которых она появлялась на киноэкране? Но как бы там ни было, а жизнь его теперь всецело находилась в руках этой хорошенькой женщины.

— А где мой друг?

— Хочешь сказать, камердинер? В крыле, где живут слуги. — Она указала на белый телефон. — Можешь связаться с ним. Нужно набрать номер нашей комнаты и после него «девятку». Если ты хочешь есть, то обед принесут сюда.

— Хочу. От бифштекса, во всяком случае, я бы не отказался. — Майкл перехватил на себе ее пристальный взгляд. — Непрожаренного, разумеется, — подчеркнул он.

— И вот еще что, — вновь заговорила Чесна после короткой паузы. Она подошла к окну и стояла, глядя на реку. — Даже если высадка окажется успешной — а все обстоятельства складываются явно не в пользу подобного успеха, — союзники все равно не успеют вступить в Берлин раньше русских. Разумеется, нацисты ожидают открытия второго фронта, но пока что они не знают, когда или где это произойдет. Они надеются сбросить союзников в море, чтобы потом ударить всей мощью на Восточный фронт, в войне с русскими. Но это им все равно не поможет, к тому времени Восточный фронт вплотную приблизится к границам Германии. Это мое последнее задание; когда наша миссия окажется выполненной, мне придется вместе с тобой покинуть страну.

— И с моим другом Мышонком.

— Да-да, — согласилась она. — И с ним тоже.

В то время как ликантроп и кинозвезда рассуждали о том, что ожидает их в недалеком будущем, со двора перед отелем выехала темно-серая служебная машина с развевающимся на капоте флажком СС. Автомобиль проехал по понтонному мосту, выруливая на дорогу, которая совсем недавно привела Майкла и Мышонка в «Рейхкронен». При въезде в Берлин водитель повернул на юго-восток, направляясь в сторону еще дымящих фабричных труб района Нойколн. С востока на город наползали черные тучи, и доносившиеся оттуда раскаты грома походили на залпы далекой артиллерии. Подъехав к длинному ряду выстроившихся вдоль узкой улицы домов, шофер остановился посреди мостовой, не обращая внимания на движение. Но на этот раз не было слышно ни пронзительных звуков клаксонов, ни нетерпеливых выкриков; флажок СС на капоте темно-серой машины отбивал желание возмущаться.

Из машины вышел здоровенный детина в форме адъютанта с островерхой пилоткой на голове и в высоких, до блеска начищенных сапогах. Зайдя с другой стороны, он почтительно открыл заднюю дверцу. Сидевший на заднем сиденье худощавый мужчина в военной форме, в фуражке и длинном плаще темно-зеленого цвета не спеша вышел из машины и направился к одному из домов. Детина последовал за ним, не отставая ни на шаг. Служебная машина темно-серого цвета осталась дожидаться их на прежнем месте. Дело, которое привело их сюда, не отнимет много времени.