Чаша цикуты. Сократ

Ксантиппе не нравилось, если Сократ проводил ночь не дома. По правде говоря, почти все замужние афинянки осуждали своих мужей за их ночные пиршества. Но поскольку женщины в принятии каких-либо государственных решений не участвовали и не могли участвовать, им оставалось лишь одно: находить свои способы воздействия на непутёвых мужей. Ксантиппа, например, отводила душу в семейных ссорах, после чего Сократу для замаливания вины поручалась какая-нибудь тяжёлая работа. Это не значит, конечно, что Сократ всякий раз выполнял её. Не выполнив же работу, он не получал прощения жены. Приходилось выбирать, что для него в данный момент дороже — доброе расположение Ксантиппы или свобода.

Выслушав терпеливо всё, что думала о нём Ксантиппа, и получив приказ вычистить птичник, Сократ взял лопату, дошёл до птичника, сунул лопату в бурьян, перемахнул через ограду — и был таков. Чистить птичник — вообще не занятие для свободного гражданина великих Афин. Свободный гражданин обязан делать только то, что определено в присяге. В ней же сказано, что афинянин никогда не посрамит священного оружия, не покинет в бою товарища, в любой момент выступит на защиту отеческих храмов и святынь и оставит после себя отечество большим и лучшим, чем сам его унаследовал. А ещё свободный афинянин должен слушаться властей, повиноваться установленным законам и защищать их один и вместе со всеми. И всё. Прочее же не его забота. Правда, афиняне говорят: если у тебя нет раба, ты сам становишься рабом. У Сократа нет раба. И стало быть, рано или поздно птичник ему чистить придётся. Но не сегодня. Сегодня он прежде всего найдёт Менона, затем — Диния, затем... Алкивиад ему очень помог. Если ему удастся вырвать у Диния признание в том, кто вручил ему деньги для Менона, то, возможно, будет раскрыта вся цепочка заговорщиков: некто, передавший деньги Динию, сам Диний, Менон и непосредственный убийца Фидия.

Впрочем, последнее звено, может быть, никак не связано с предыдущими...

Менона, как и в прошлый раз, Сократ нашёл у плавильщика Хария. Менон стоял у горнила за спиной Хария и наблюдал, как тот работает: плавит и разливает в формы металл. Сократ подошёл к нему сзади и положил на плечо руку.

Менон нехотя обернулся, увидел Сократа и с досадой спросил:

— Ну что ещё?

— Поболтаем, — предложил Сократ. — Погуляем по окрестным холмам и поболтаем.

Харий услышал их разговор, тоже обернулся, поприветствовал Сократа и сказал:

— Погуляйте, погуляйте. Не люблю, когда у меня торчат за спиной.

— Ладно, — согласился со вздохом Менон. — Погуляем. Но я ещё вернусь, — сказал он Харию уже от двери.

— Не сомневаюсь, — кивнул головой Харий. — Теперь ты важное лицо, под защитой архонтов, тебя пальцем нельзя тронуть.

— Ладно тебе! — огрызнулся Менон. — Только бы болтать!

— Послушай, — сказал Менону Сократ, когда они отошли от мастерской и стали спускаться по тропке, сбегавшей по склону холма к речке. — Ты уже знаешь, чем закончилось взвешивание в Парфеноне. Знаешь?

— Знаю.

— И что ты теперь обо всём этом думаешь?

— Что думал, то и думаю! — зло ответил Менон. — Я видел, как Фидий уносил из мастерской золото!

— И что из этого следует?

— Ничего! — закричал Менон, остановившись. — Мне надоели все эти разговоры!

— А деньги? — спросил Сократ. — А те двенадцать мин, которые вручил тебе Диний, не надоели?

У Менона округлились глаза. Сократ не дал ему оправиться от неожиданного удара и нанёс ещё одни:

— Диний требует, чтоб ты вернул ему деньги, поскольку дело приняло опасный оборот: вина Фидия не доказана, а сам Фидий убит.

Менон открыл рот, но не произнёс ни слова.

— Или верни деньги, пли дай клятву, что ты никогда не произнесёшь имя Диния, — продолжал Сократ, не давая Менону опомниться, — ни на суде, ни под пыткой, ни перед богами. Что ты выбираешь? Деньги или клятву? Решать надо теперь же! Немедленно, Менон! Ты прячешься, а мы не намерены бегать за тобой! Так что? Решай!

И всё же Менону удалось подавить в себе первый испуг. Он спросил:

— Ты... от Диния?

Сократ не ответил, сделал страшное лицо, схватил Менона за грудь, встряхнул его и сказал, дыша в лицо:

— Ты не должен произносить имя Диния!

Менон вдруг обмяк, опустился на землю и сказал, опустив голову:

— Ладно, я отдам деньги. — Не дождавшись ответных слов Сократа, поднял глаза и спросил: — Тебе?

— Нет, — сказал Сократ. — Ты отнесёшь деньги Динию. Домой.

— Хорошо, — согласился Менон.

— Сейчас же.

— Конечно.

— И будь осторожен, — предупредил его Сократ. — Прежде чем постучаться к Динию, осмотрись, не следит ли кто за тобой. Ты будешь убит в двух случаях, — вбил последний гвоздь Сократ, — если не вернёшь немедленно деньги или если когда-либо проболтаешься о связи с Динием. Прощай.

Сократ ушёл по тропинке вниз, к речке, а Менон остался сидеть. Уже у речки Сократ обдумал ещё раз, правильно ли он поступил. По всему получалось, что правильно: Менон либо поверил ему и пойдёт с деньгами к Динию, либо не поверил и пойдёт к Динию выяснять, где правда и где ложь. Но в любом случае, заключил Сократ, Менон приведёт его к дому Диния. Оставалось лишь проследить за ним.

От мастерской плавильщика Хария в город можно было попасть двумя путями: тем, что отправился Сократ, и тем, каким вынужден был пойти Менон. У большой гранитной гермы [85] , поставленной купцом Каллием, эти два пути соединялись. Поэтому, поторопившись, Сократ непременно должен был увидеть у гранитной гермы Менона, возвращающегося в город. Так всё и произошло: едва Сократ оказался у гермы Каллия и выбрал себе за кустами терновника потаённое место для наблюдения за дорогой, как увидел в отдалении Менона. Менон торопился. Шёл, прижав обе руки к груди, — должно быть, придерживал спрятанный на груди под гиматием узел с деньгами. Когда Менон миновал герму, Сократ вышел из укрытия и последовал за Меновом, всё время держась за кустами, чтобы Менон, оглянувшись, не увидел его.

85

Герма — четырёхгранный столб, увенчанный головой божества. Гермы употреблялись как верстовые и межевые столбы, ими отмечали священные участки, и сами они считались священными.

Дом Диния оказался вблизи Пеларгика, заклятого места, на котором афиняне не селились с давних времён, — оно было закрыто для заселения древним Пифийским оракулом, который гласил: «Пеларгику лучше быть пусту». Велико было суеверие афинян, если они боятся строить дома почти у самого Акрополя.

Схоронившись за углом каменной ограды соседнего дома, Сократ наблюдал за тем, как Менон стучит в ворота усадьбы Диния. Сократ знал эту усадьбу и самого Диния, базарного надсмотрщика на Агоре, к которому многие богатые афиняне обращаются за помощью, когда надо найти свободных флейтисток и танцовщиц для пиршества. Диний приглашает флейтисток и танцовщиц, а с заказчиков берёт деньги — это государственная служба. Кроме того, он взимает налоги с продавцов на Агоре — с мясников, торговцев птицей, маслом, сыром, мёдом, вином, рыбой, фруктами и овощами, зерном и мукой, лепёшками и пирожками. Сократ знал его едва ли не с детства. Торговцы, которые дружно недолюбливали Диния — никакой товар не удавалось утаить от бдительного сборщика налогов, — говорили, досадуя, что Диний вечен. Вечный, скряга, тайный развратник, мздоимец, сводник — всё это часто прилагалось к имени Диния и, надо думать, не зря. Сократ сразу же подумал о нём, когда Алкивиад произнёс это имя. Но следовало всё же проверить и воочию убедиться, что это именно так: много Диниев было в великих Афинах. Вот и Сократ не один, что, впрочем, ничему не мешает. Разве что боги призовут вдруг не того Сократа, какого нужно...

Калитка в воротах приоткрылась, и Менон исчез. Сократ мог бы теперь и уйти, но внутренний голос, дэймон, вдруг остановил его: «Не уходи!» И Сократ остался, давно убедившись в том, что дэймона надо слушаться, что он всегда прав. Прав оказался дэймон и на этот раз: покинув свой наблюдательный пост, Сократ не увидел бы того, как Менон был буквально вышвырнут за ворота двумя дюжими работниками Диния. И когда Менон уже лежал на земле, издавая стоны, из-за ворот послышался голос Диния.

— Чтоб ты сдох, шелудивый пёс! — прокричал Диний. И эти его слова конечно же предназначались Менону.