Чаша и Крест

Ланграль медленно перевел глаза на дверь, еще висящую на одной петле. Казалось, он смотрит сквозь нее на дорогу, на которой уже осела пыль от копыт гвардейцев.

— Его великолепие обещал нам амнистию. Значит, мы едем в Круахан.

— А если он спрячется где-то еще?

— Не стоит беспокоиться за его судьбу. Она будет у него одинаковой в любом месте. Там, где я его найду.

Дверь, висевшая на одной петле, еще долго жалобно качалась, поскрипывая, но Скильвинг не обращал на нее внимания. Оставшись один, он быстро склонился над лежащей на полу Женевьевой, прижав ладони к ее груди. Тот, кто мог видеть в этот момент его лицо, поразился бы тому, насколько быстро оно меняло свой оттенок, становясь землисто-серого цвета. Все седые волосы словно поднялись дыбом на его голове. Не отрываясь, он смотрел в запрокинутое бледное лицо, потом приложил ладонь к ее лбу и снова к груди.

Женевьева еле слышно вздохнула. Ее грудь и плечи поднялись два или три раза, словно она стремилась вынырнуть. Потом она снова опустилась на пол, и дыхания было почти не слышно, но кровь перестала течь ровной струйкой из угла рта, и лицо медленно потеряло голубоватый оттенок, оставаясь просто сильно бледным.

Скильвинг с силой потер рукой веко здорового глаза.

— Значит, развязка будет немного другой, чем ты бы хотела, — пробормотал он, расстилая на полу свой плащ, перетаскивая на него Женевьеву и заворачивая ее, словно в кокон. — Наверно, ты не слишком поблагодаришь меня за это…

Часть седьмая

Эмайна. 2035 год

Над Эмайной совершенно неожиданно пошел дождь, что само по себе было большой редкостью летом. Маленькое облако, не спеша приплывшее с другой стороны Внутреннего Океана, возымело амбицию обернуться грозовой тучей, для чего значительно потемнело, утолщилось в боках и брызнуло светлыми струями, плотно ударившими в деревянный настил эмайнского причала. Я сидел на подоконнике на втором этаже портового трактира, прижавшись лбом к стеклу, и смотрел, как дождевые капли поднимают небольшие фонтанчики в быстро скопившихся лужах. Я маялся от невыносимого безделья, но ничего не мог с этим поделать. Показываться в городе мне было совершенно невозможно.

Поэтому мне оставалось разве что смотреть, как по мосткам деловитым шагом идет узкоплечий молодой человек с темными, ровно подстриженными волосами, не достигающими плеч. Он прикрывался рукой от дождевых брызг и задумчиво покусывал нижнюю губу. Только по этой привычке я и мог предполагать, что знаю этого молодого человека уже давно, и что он вряд ли простой помощник купца с айньского корабля, как об этом кричит его костюм. По счастью, он редко вскидывал черные ресницы, и поэтому мало кто мог наблюдать настоящий взгляд его темно-серых глаз, похожий на внезапный удар шпаги.

За моей спиной валявшийся на кровати Жерар издал громкое стенание и перевернулся с боку на бок. Он тяготился нашим положением еще больше моего, если учесть, что быть в Эмайне и не шляться каждый вечер по портовым кабакам было настолько выше его возможностей, что я с трудом понимал, как ему удалось принести эту жертву.

— Успокойся, она идет, — сказал я, не поворачиваясь от окна.

— Пока она придет, я сдохну, — пробормотал Жерар, приподнимаясь на локте и снова в изнеможении падая обратно.

Две одинаково миниатюрные девушки, одна со светлыми, другая с темными волосами, протиравшие дырявыми полотенцами глиняные кружки в углу, снисходительно фыркнули. Их звали Мэй и Тарья, и они были единственными, у кого я рискнул попросить приюта, когда мы тайно приехали на Эмайну. Они запросили недешевую цену — но с тех пор у меня ни разу не возникало опасения, что нас могут выдать. Единственное, что по-настоящему угнетало — это полная невозможность высунуть нос на улицу. Один раз я попытался, приклеив на нос горбинку и соорудив большое родимое пятно на щеке, выйти в город, но пары-тройки подозрительных встречных взглядов было достаточно, чтобы я бежал обратно и снова забился в нашу комнату на верхнем этаже трактира, надежно охраняемую сестрами Дельви. Их профессия, помимо содержания трактира, предполагала некоторую скрытность и частое присутствие тайных гостей, поэтому никого особенно не удивляли постоянно задернутые шторы на втором этаже.

Рандалин, подойдя к дверям, несколько раз нетерпеливо стукнула дверным молотком. Ее ухватки были настолько похожи на движения какого-нибудь младшего купеческого сына, который первый раз самостоятельно выбрался в большое путешествие и поэтому не может не сорить деньгами на женщин, что я невольно испугался, не спутал ли я ее с кем-либо еще.

— Эй, ну что тебе? — притворно недовольным голосом спросила Тарья, слегка высовываясь из окна. Из двух сестер она больше всего любила представления и мистификации и каждый раз приходила в восторг от нового образа, в котором появлялась Рандалин — то старухи-гадальщицы, то нарумяненного продавца бус и помады, то моряка на костыле.

Я мог ручаться, что на щеках Рандалин, поднявшей глаза к окну, выступила легкая краска — точно также покраснел бы молодой купчишка, застигнутый у дверей веселого дома.

— Извините, — пробормотала она, вернее, он, намеренно глядя в сторону. — Мне сказали, что здесь… ну в общем… можно приятно провести время.

— А деньги-то у тебя водятся? — насмешливо спросила Тарья, упирая руку в изогнутое бедро.

Рандалин поспешно помахала вытащенным из-за пояса кошельком. Я мог поручиться, что еще вчера у нее таких денег и в помине не было.

— Ну тогда заходи, — милостиво разрешила Тарья.

Может, подобные меры предосторожности и были чрезмерными. Но что нам еще оставалось делать в Эмайне, орденской столице, где каждый второй неплохо знал нас с Жераром и Бэрдом и каждый третий, а за стенами орденской крепости каждый первый был хорошо осведомлен об особых приметах Рандалин, магистра Ордена Чаши.

Через пять минут она переступила порог, принеся с собой запах дождя, прошедшего над морем, и с насмешливо-гордой улыбкой кинула кошелек ловко поймавшей его Тарье.

— Плачу за удовольствие, — сказала она, стягивая мокрые перчатки и плащ.

— Откуда у вас деньги? — спросил я подозрительно.

— На моем пути, Торстейн, последнее время довольно часто встречаются добрые люди.

— Лучше бы вам чаще встречались полезные сведения, — неприязненно пробормотал Жерар, окончательно садясь на постели.

Рандалин даже бровью не повела. Интересно, что на Жерара она почти не обижалась, особенно если учесть, что со мной и Бэрдом она могла подолгу не разговаривать.

— Вы же не знаете, что именно я принесла с собой. Впрочем, может, вам и не стоит это знать? Может, это определенно лишняя нагрузка для вас? Еще разболтаете… — задумчиво произнесла Рандалин, меряя взглядом его заспанное лицо и смявшийся воротник.

— Когда все это закончится, я вас убью, — от души пообещал Жерар.

— В таком случае можете начинать готовиться. Точите шпагу, заряжайте пистолет. Или вы вынашиваете какой-то менее заурядный способ моего убийства? Поспешите с выбором, потому что все действительно скоро кончится.