Чаша и Крест

— Может, вы все-таки преувеличиваете, Гвендор? — спросил я с надеждой. — Лоциус, конечно, карьерист и интриган, но… если вас послушать, мы подвергаемся смертельной опасности.

Последние слова я уже договаривал ему в спину. Стоящие у дверей воины из круаханской свиты Лоциуса подвинулись и пропустили нас, смерив предварительно подозрительными взглядами и отобрав у меня парадную шпагу, а у Гвендора — висевший на груди кинжал… Внутри стоял полумрак, освещаемый лишь красными отблесками разожженного тигля, но я сразу почувствовал, как Гвендор напрягся и еле слышно пробормотал несколько ругательств. Видеть, как его лабораторию, в которую даже нам с Бэрдом он позволил войти всего два раза, а Жерару с его умением обращаться с хрупкими вещами вообще ни одного, полностью переворошили, небрежно забросив в угол все тончайшие реторты и смахнув на пол книги, было явно выше его сил. По-круахански он ругался очень изощренно — мне бы такое сочетание понятий просто в голову не пришло.

Комната была полна самой избранной публики — но все они толпились в одном углу, подальше от тигля. Лоциус ничего не стал особенно менять, он использовал ту же систему плавки руды и осаждения золота, которой в свое время пользовался Гвендор, только вместо толстостенной реторты, в которую стекал расплавленный металл, притащил большой котел. В него и падали, срываясь из трубки, горячие капли какого-то вещества. Оно было слишком ярким даже для золота. В тигле гудел ровный красный огонь, он бросал отблески на лицо Лоциуса, раскинувшего руки над котлом, словно обнимая его. Он что-то шептал, полузакрыв глаза и ни на кого не глядя. Я кожей почувствовал, что концентрация магической силы уже очень сильна, но разобраться в том, что происходит, было выше моего понимания.

Такое же непонимающее любопытство я прочитал и на лице Ронана — они с Ньяллем были единственными, удостоенными чести сидеть на стульях с высокими спинками, остальные просто толпились у них за спиной. Оба заслоняли глаза от яркого пламени тигля закопченным стеклом на длинной ручке.

Лоциус приоткрыл один глаз и слегка повернул голову в нашу сторону.

— Я ждал вас, командор Альбы, — сказал он, и голос его показался мне странным, потому что в нем не прозвучало привычной слащавости. — Вы обещали мне во всем помогать. Прошу, следите за огнем.

Гвендор, слегка прихрамывая, подошел ближе и взял мех, с помощью которого поддувался огонь в тигле. Свою трость он так и не выпустил из рук, прислонив рядом. Теперь я совсем не видел его лица — он стоял ко мне вполоборота, опустив голову, так что волосы падали на лоб. Он так и не произнес ни слова.

— Вот теперь все на местах, — с легкой улыбкой вымолвил Лоциус и снова прикрыл глаза. К этому моменту яркого металла в котле собралось уже достаточно много. Он сверкал так, что на него было больно смотреть, и от него поднимался легкий пар, еле различимый в сумраке.

Лоциус слегка пошевелил пальцами раскинутых рук и заговорил. Я не знал этого языка, и я мог поклясться, что он не орденский. Он не совсем говорил, он скорее кричал тонким шепотом, иногда почти непереносимым для слуха. Его глаза вытаращились, так что он вдруг стал напоминать мне большую летучую мышь, висящую над тиглем. Его вытянутые руки походили на два распахнутые крыла, потому что вокруг них ощутимо сгущалась тень, чернее того полумрака, что лежал вокруг. Я не знаю, что чувствовали другие, находившиеся рядом — но у меня вдруг онемел позвоночник и на горло словно накинули петлю. Я ощутил ее настолько ясно, что невольно схватился рукой за шею, беспомощно ее ощупывая в надежде ослабить веревку.

Металл в котле медленно густел, и собравшийся над ним пар тоже — он темнел, превращаясь в тень, подобную той, что обвивала сейчас руки Лоциуса. Глаза Ронана широко раскрылись — наверно, он тоже почувствовал нечто вроде веревки на шее.

— Да, — сказал Лоциус своим новым шелестящим голосом, — завтра владыки Эбры, Валлены и Айны действительно придут на поклон. Только не к вам, мессир Ронан. Зря вы не послушались своего любимчика. А теперь и он слушается меня, не так ли?

Гвендор ничего не ответил, так же низко наклонив голову, только руки его мерно двигались, качая воздух из меха. Этот звук, да еще потрескивание огня были единственными в комнате — в остальном царила мертвая тишина.

— Ты так легко купился на абсолютную власть, Великий Магистр, — произнес Лоциус. Тень медленно росла и раскачивалась, поднимаясь выше тигля и одни концом уже касаясь стропил. — Ты просто глупец! Ведь ее не существует. Как только тебе кажется, что ты достиг полного могущества, достаточно обернуться, и ты увидишь тех, кто готов напасть на тебя сзади. В мире есть только одна абсолютная вещь — это хаос. И скоро он воцарится. И я буду его властелином. Потому что мне твоя власть совершенно не нужна. Мне не доставляет никакого удовольствия смотреть, как что-то строится и создается. Но я с удовольствием посмотрю на то, как мир разрушается.

Он снова что-то повелительно крикнул на высокой ноте. Тень заколебалась, словно отвечая на движения его пальцев.

— Знаешь, для чего мне понадобилось золото, Великий Магистр? Чтобы приманить побольше милых существ, что притаились в этой тени. Они его почему-то очень любят.

Ронан силился что-то сказать, но только хрипел, стискивая руками подлокотники.

— Ладно, прощайте, — взмахнул рукой Лоциус. — Очень удачно, что вас так много здесь собралось — не надо за вами гоняться по всему Внутреннему океану. А для удовольствия мне останутся чашники.

Неожиданно тень вздрогнула и закачалась сильнее. Она изгибалась по краям, и движения ее были уже самостоятельными — мне показалось, что она уже или не подчиняется Лоциусу, или выскальзывает из-под его контроля. Тот согнул растопыренные пальцы, словно пытаясь удержать воздух. Веревка у меня на шее наполовину ослабла, и я услышал придушенный шепот Великого Магистра:

— Сделайте же что-нибудь, Ньялль!

— Не могу, — глухо ответил тот, — здесь совсем нет воды. Это колдовство огня, а огонь мне неподвластен. Похоже, нам действительно следует попрощаться, Ронан.

Лоциус боролся с тенью — на мгновение на его лице мелькнуло выражение сильной тревоги. Он уже не глядел в нашу сторону, все его силы были направлены на то, чтобы подчинить себе этот черный сумрак, из которого вот-вот должно было что-то вырваться.

И в этот момент рядом со мной послышался ровный голос Гвендора:

— Торстейн, идите к дверям и уводите всех. Кто не сможет двигаться — вытащите на себе.

— А вы? — я бы закричал, но веревка еще не до конца ослабла.

— Вы мне обещали. Идите.

Я прекрасно знал эту его интонацию. Таким голосом он отослал вниз по безопасной тропе всех раненых защитников перевала, оставшись вдвоем вместе с Жераром. Таким голосом он потребовал от клана Гариде отпустить всех захваченных заложников и предложил себя вместо них. Поэтому я схватил за камзолы столько старших магистров, сколько смог утянуть за собой, и вытолкал за дверь. Ньялль и Ронан могли передвигаться сами, и мы трое остановились на пороге, невольно медля. Лоциус все еще вел свою борьбу с тенью, огонь угрожающе трещал. Гвендор выпрямился, опустив мех, и правой рукой поудобнее перехватил свой посох, в котором я с удивлением разглядел копье со светлым острием, на всю длину которого были нанесены какие-то знаки.