Чаша и крест

— Мне нужно показать наши бумаги капитану, а понять, что он за человек, проще, если мы с ним будем беседовать с глазу на глаз. И вообще, чем меньше вас кто-то видит, тем лучше.

Я не стала с ним спорить. Тем более что мне и самой хотелось побыть одной, собраться с духом перед опасным путешествием по морю. Хотя оно и не будет длинным (Жаккард сказал, что всего через два дня мы окажемся в Антверпене), я еще ни разу не покидала Англию. И даже представить себе не могла, что такое рано или поздно случится.

Когда Ролин вернулся, мрачные предчувствия мои только усилились. По лицу голландца было видно, что капитан ему не слишком понравился.

— Да, человек он, конечно, отважный и решительный, но пройдоха, каких мало, — сказал Жаккард. — Боюсь, он не из тех, на кого можно положиться. Я предложил ему кругленькую сумму, чтобы он взял нас на борт, да еще изрядно доплатил за то, чтобы он как можно скорее вышел в море. И капитан пообещал все сделать в лучшем виде. Но если к нему вдруг обратится кто-нибудь другой и предложит больше, можно не сомневаться: он тут же забудет, что я вообще есть на свете. Словом, тот еще жук.

Жаккард некоторое время молчал, а потом вдруг изумленно воскликнул:

— Эт-то что еще такое?

По заболоченному лугу прямо к нам направлялся какой-то рыжеволосый молодой человек. Подойдя ближе, он сорвал с головы шляпу и по-французски спросил, как добраться до постоялого двора под названием «Черный лебедь».

Похоже, это был какой-то пароль. Жаккард сразу вскочил на ноги. Они отошли подальше и принялись о чем-то горячо толковать. В общей сложности эти двое проговорили минут десять, а я за ними все это время наблюдала.

Потом рыжеволосый откланялся и заспешил обратно, откуда явился. Жаккард подошел ко мне, и я впервые увидела, что у него на лбу от волнения выступил пот.

— Надо как можно скорей доставить вас на борт корабля, — сказал он.

— Что случилось?

— То, чего я боялся больше всего, — сдержанно ответил он. — На прошлой неделе в Хартфордшире на ферме Маркуса Соммервиля появился шпион. Весть об этом дошла до Лондона только сегодня, и этот человек прискакал, чтобы предупредить меня.

— Епископ Гардинер? — насмерть перепуганная, спросила я.

Он кивнул.

— Но ведь шпион наверняка сообщит, что меня там нет. И епископ узнает, что его обвели вокруг пальца.

— Не сообщит.

Я ждала объяснений, но Жаккард молча подал мне руку и повел к главной пристани; рука его была твердая, как сталь.

Когда мы подошли к воде, я не выдержала.

— Человека Гардинера убили? — едва слышно прошептала я.

— Немедленно возьмите себя в руки, — не глядя на меня, сказал Жаккард. — Конечно убили. А вы как думали? Но из-за этого возникнут новые трудности. Его исчезновение будет замечено, проведут расследование. Не пройдет и месяца, как в Хартфордшир пошлют нового человека, а то и не одного. И еще я боюсь, что люди Гардинера проследили за нами и знают, что мы здесь.

Яркое отражение солнца в воде слепило глаза, и я приставила ко лбу ладонь. Но она так дрожала, что Жаккард схватил ее и демонстративно поцеловал.

— Это всегда было mission apres mort, [17] и вы знаете это, — прошептал он, наклонившись к моему уху и сжимая плечо.

Я шла по пристани, как сомнамбула, едва передвигая ноги. Шпиона Гардинера убил не сам Жаккард, это произошло далеко отсюда, в Хартфордшире, но он, вне всяких сомнений, одобрял это убийство. И подобное равнодушие к человеческой жизни пугало меня.

17

Здесь: миссия на грани смерти (фр.).

По воде к галеону уже скользила цепочка небольших лодок. В одну из них Жаккард усадил на скамью меня и сам устроился рядом. И только наш гребец опустил в воду весла, в лодку спрыгнул еще один пассажир: молодой человек лет двадцати пяти с очень светлыми, почти как у Эдмунда, волосами.

— Простите, ради бога! Надеюсь, я не очень вас стесню, — со смехом обратился он к нам. — Позвольте представиться: Чарльз Адамс. Я прибыл сюда еще на рассвете, чтобы успеть осмотреть новую крепость его величества. Очень интересно. Как вы считаете?

И пока мы плыли к галеону, они с Жаккардом болтали о новых оборонительных сооружениях, возведенных с целью защитить Англию от вторжения армии императора Карла.

— Интересуетесь военными действиями, господин Адамс? — улыбаясь, спросил Жаккард.

Но я достаточно хорошо изучила его и сразу увидела, что улыбка эта деланая. Голландец не доверял Адамсу.

— Я зачислен в лондонское ополчение, если вы об этом, — ответил молодой человек. — Но нет, военные игры не для меня, увы. Я должен продолжать семейное предприятие, поэтому и направляюсь в Амстердам.

Все тем же небрежным тоном Ролин осведомился, чем именно наш спутник занимается.

— Мы торгуем тканями, — отвечал Чарльз. — «Адамс и сыновья», — может, слышали? Проклятое эмбарго нанесло большой удар по нашему бизнесу. Но, слава богу, Кромвель удовлетворил мою просьбу и подписал разрешение отправиться за границу. Я посчитал это добрым предзнаменованием. У меня назначена в Нидерландах встреча с партнерами, и я постараюсь поправить наши дела. Торговые маршруты должны быть снова открыты.

— Это будет не так-то просто, — заметил Жаккард.

— Да… и деловая хватка у меня не та, что у моего отца… была. — Наш собеседник вздохнул. — В прошлом году он умер, и теперь я должен делать все сам. У меня на руках старуха-мать.

— Уверена, что у вас все получится, — вставила я.

Жаккард крепко стиснул мне руку. Десятки раз он твердил мне, чтобы я ни с кем не вступала в разговоры, если только в этом нет крайней необходимости. Но нельзя же все время сидеть и молчать, это привлечет еще большее внимание, да вдобавок господин Адамс сочтет меня неучтивой.

— Вот уже четыре поколения нашей семьи занимаются этим бизнесом, — горделиво улыбаясь, сказал он, глядя на нас обоих. — Габсбурги раз десять, не меньше, пытались задушить английскую торговлю, но у них ничего не вышло! И неважно, какие они там вводят эмбарго и по каким причинам — экономическим или военным — это делают, нас все равно голыми руками не возьмешь. Мы, англичане, — народ непотопляемый!

Жаккард рассмеялся так весело, словно давно не слышал такой остроумной шутки.

Один за другом мы поднялись на борт галеона. Жаккард действительно не поскупился, и нас поместили в офицерской каюте на корме. Пока плывем, придется ночевать с ним вместе: одну ночь точно, а может быть, даже и две — это зависит от ветра. Не откладывая, мы направились прямо туда. В небольшой тесной каюте нас уже поджидал дорожный сундук.