Чаша терзаний

Я налила себе большую чашку кофе и стала пить его мелкими глотками, глядя в окно. Кофе напомнил о том вечере, когда я пришла в себя в кабинете директора, и Северуса, поившего меня. Я поставила чашку на стол, вышла из дома и спустилась к озеру. Присев на маленький деревянный мостик, я подняла взгляд к звёздам и долго смотрела на них. Через какое-то время мне показалось, что позади кто-то есть, я даже могла слышать его дыхание. Но это было невозможно, Северус не мог быть здесь. Я поняла, что так отчаянно хотела ощутить его рядом, так ярко нарисовала это в своём воображении, что мой разум начал играть со мной.

«Ну и пусть, — подумала я. — Даже если на этот раз я сошла сума по-настоящему, в этом нет ничего плохого».

И чтобы окончательно окунуться в сумасшествие, я решила поговорить с воображаемым Снейпом, но оборачиваться не стала, опасаясь разрушить хрупкое видение.

— Я очень рада, что ты пришёл, Северус, — сказала я тихо.

— Как ты узнала, что это я? — спросил он, и в его голосе прозвучала такая нежность, что у меня защемило сердце.

Я окончательно убедилась — это видение. Северус никогда бы не стал так говорить со мной.

— Я узнала твой запах, — сказала я. — И шорох твоей мантии тоже.

Он не ответил. Я почувствовала, как его рука стала ласкать моё плечо. Я напряглась. Он убрал руку. Было странно, что я так явственно ощущаю его. Но тут я догадалась, что вероятно уснула, когда лежала на кровати в обнимку с простынями, и сейчас это просто сон. От понимания этого я расслабилась и оглянулась. Это действительно был Северус. Я подала ему руку, а он бережно помог мне подняться. Я заглянула в его глаза, в них светилась такая неподдельная теплота, что я зажмурилась, но тут же снова взглянула на него, испугавшись, что он может исчезнуть. Он продолжал смотреть на меня, держа мои руки в своих.

— Почему ты не в доме? — спросил он.

— Я вспомнила кое-что и потому пришла сюда. Ту ночь, когда ты поил меня кофе, помнишь?

— Да. Ты тогда ещё была так сильно восхищена чем-то, я так и не понял…

— Ты так и не понял? — я тихо засмеялась.

— Нет, — он покачал головой. — Но это было безумно прекрасно, твоё восхищённое лицо в свете луны. Так что же сделало тебя такой тогда?

— Ты.

Он посмотрел с недоверием.

— Ты маленькая лгунья, — сказал он с улыбкой и обнял меня.

— Нет, правда, — я прижалась к нему. — Ты смотрел на звёзды и не видел ничего вокруг себя. Я боялась шелохнуться. Ты был так красив тогда.

— Я? — он улыбнулся. — Я никогда не был красив, а даже наоборот, и ты прекрасно это знаешь.

— Нет, — я подняла на него глаза и провела рукой по щеке, затем по волосам, на его лице отразилось блаженство. — Ты самый красивый мужчина на свете.

— Тогда зачем же ты кричала на меня потом? — спросил он хитро.

— Потому, что ты ужасно разозлил меня.

— Вот как? Чем же?

Я отстранилась и отвернулась к озеру. Даже во сне мне неловко было говорить ему это в глаза. Он обхватил меня руками и прижался к моей спине. Его волосы приятно щекотали мне мочку уха.

— Понимаешь, — сказала я очень тихо, он наклонил голову и прикоснулся своей щекой к моей. — Я люблю тебя. Очень давно, ещё с того самого дня, когда увидела как ты смотришь на падающие листья в школьном дворе.

— Когда же я делал такое? — тихо усмехнулся он.

— Тебе было двенадцать. Я подошла спросить, почему ты смотришь на них так, а ты ответил, что их цвет похож на цвет волос одной девочки и что если на них подуть, они так же красиво разлетаются.

— Так ты всё знала?

— Что ты любишь её? Всегда.

Он вздохнул.

— Но ты не ответила, чем же я так разозлил тебя?

— Я много лет давила в себе любовь к тебе, — сказала я. — А ты вот так, за одно мгновение, разжёг еле теплящийся уголёк до лесного пожара.

Он помолчал, прижимая меня сильнее, я почувствовала, как часто бьётся его сердце.

— А знаешь что? — вдруг сказал он. — Мне кажется, я сделал это специально.

— Я так и знала, — засмеялась я.

Он развернул меня к себе и поцеловал долгим нежным поцелуем. Я растворилась в нём без остатка.

«Какой хороший сон, — успела подумать я. — Вот бы он не кончался».

Он легко подхватил меня на руки и понёс в дом, в доме опустил на шкуру перед камином и с большой неохотой оторвался от моих губ.

— Как ты зажигаешь камин? — спросил он.

— Очень просто, тебе стоит только захотеть.

— И всё?

— Да.

— Можно я попробую?

— Конечно.

Он посмотрел на камин и через секунду в нём уже, потрескивая, горел яркий огонь. Мы оба сидели на шкуре и смотрели на пламя.

— Я могу задать тебе ещё один вопрос? — снова заговорил он.

— Конечно, всё что угодно, — ответила я.

— Та картина, с кустом сирени…

— Ты помнишь?

Он запустил руку в карман своей мантии, затем медленно протянул мне ветку сирени.

— Неужели это она? — удивилась я. — Откуда? Я думала, ты выбросил её в тот же день.

— Нет, она всегда была со мной.

— Зачем?

— Я думал, затем, чтобы разгадать твою тайну, но теперь понимаю, что совсем не за этим.

— А зачем же?

— Она дарила мне надежду.

Я глубоко вздохнула.

— Так когда же ты написала эту картину?

— Я писала её два раза. Сначала когда ещё была в клинике, я написала куст сирени, но он был полностью такой…

— Выжженный?

— Да.

— А второй раз?

— Уже в своей французской квартире. Я тогда последний раз взяла в руки «Прорицатель». Там была заметка о том, что с тебя сняты все обвинения, и ты принят на должность преподавателя в Хогвартс. В тот вечер одна из веток расцвела.

Он пересел спиной к огню и, оказавшись прямо передо мной, взял моё лицо в свои ладони.