Часовые любви

— А-а, — закивал головой Ларрик, — так вот, на крестинах мне не удалось побывать.

— На чем? — Маша раскрыла рот.

— У них сын родился, — пояснил немец. — Такой праздник устроили!

— Сын?

— Да, давно.

— Поздравляю, — прошептала Маша.

— Что это мы отвлеклись? Вы вроде на брудершафт собирались выпить? — вернул их к действительности Степан Степанович. — Ну-ка, Леха, налей им по полной. — Леха трясущейся рукой оторвал от стола бутылку. — Хорош! Экий ты неловкий, парень! Перелил! Ну ничего. — Пытаясь старательно вытереть пролитое бумажной салфеткой, шеф пояснил: — У нас, когда через край означает от чистого сердца. Теперь так, дети мои, — командовал Афанасьев, — пьете до дна на брудершафт! До дна, поняли?

— Так есть, — резво отозвался немец.

Поддерживаемый Лехой, Афанасьев громко выкрикнул:

— За Машу и Ларрика — брудершафт! Дружба! Ура! Ура!

Немец неуклюже обнял Машу и поцеловал в губы.

— Еще! Еще! — закричали мужчины.

— А вы? — спросил немец.

— Что, тоже прильнуть к ней? — показывая на Машу, нахально поинтересовался Леха.

Шеф ткнул его в бок:

— Нет, я не об этом!

— А о чем?

— Вы с нами не пили, пропустили! — пьяно заметил немец.

— Вам, как влюбленным, полагался штрафной, — бормотнул по-русски шеф.

— Что, что он сказал, переведи? — обращаясь к Маше, стал настаивать немец.

— Сначала выпьем, — потянулась к рюмке сильно опьяневшая Маша.

— Ну, раз дама хочет еще, то вздрогнули, — скомандовал шеф.

— Погодите, я же принес для фрау Марии презент. — Немец вытянул что-то из кармана. — Вот, отыскал в портфеле — сюрприз! — Золотая изящная зажигалка с выбитым на ней названием предприятия «Марк Ларрик» оказалась в ладошке Маши. — Я заметил, что вы курите. Первый подарок от нашей фирмы. Она драгоценная.

Маша щелкнула зажигалкой, и синий огонек взвился ввысь.

— Спасибо, мне сейчас все пригодится, все-все, я обеднела, — нетрезво повторяла она, — все что цен-ное!

Вторая рюмка у Маши не пошла. Обняв немца за шею и запутавшись руками, когда подносила рюмку ко рту, хлебнув чуть-чуть, она вдруг отпрянула от собутыльника. Вконец опьяневшей женщине показалось, что она видит вместо немца раскрытую пасть волка, который пытается ее проглотить, словно Красную Шапочку.

Дальше все закачалось, закружилась, и она мягко провалилась в небытие.

Очнулась Маша в чужой постели, совершенно голая, ее знобило. Обведя глазами все вокруг, она обнаружила себя в гостиничном номере. Пытаясь понять, где находится, она увидела рядом, под одеялом, незнакомого мужчину. Он тяжело и со свистом храпел. Ее офисный костюм и нижнее белье кто-то аккуратно повесил на спинку кресла. Очень хотелось пить. Приподнявшись, она почувствовала сильную боль в висках и, вновь откинувшись на подушку, застонала. Вчерашний омерзительный вечер кусками проявлялся в сознании.

Мужчина открыл глаза.

— Что, что это? — Он вздрогнул и, словно слепой, стал ощупывать пространство вокруг себя. Наткнувшись на голое тело Маши, он резко отдернул руку, так, словно прикоснулся к жабе.

— Простите. — Маша попыталась вылезти из кровати.

— Где? Где мои партнеры? — вдруг, вскочив на ноги, всполошился нагой, включил свет. — Который час?

Немолодое голое тело, принадлежавшее вчерашнему собутыльнику-немцу, всколыхнуло память. Взяв вещи со стула, Маша стыдливо уползла в ванную.

— Мария, — услышала она крик немца, — где мои документы?

— Какие документы? — с трудом припоминая вчерашние переговоры, вяло поинтересовалась она.

— Где расписка, которую мне вчера вручил мой московский партер, договор?

— Я… я… Простите, не знаю, я вообще ничего не помню, — отозвалась она.

— Как вы не помните? — Голова немца появилась в проеме дверей.

— Не знаю, у меня раскалывается голова.

— Нет, уж вы постарайтесь. — Немец бесцеремонно выволок ее из ванной.

— Сейчас. — Маша села на краешек стула и, зажав пальцами виски, попыталась сосредоточиться.

— Ах да! Афанасьев купил предприятие и… И все.

— Что вы такое несете? А расписка?

— Какая расписка? — Маша тупо уставилась на немца.

— Расписка, что он получил от меня сумму денег и что он обязуется…

— Послушайте, я просто переводила! Я не обязана была запоминать!

— Хорошо, — стиснув зубы, прошипел немец, — тогда объясните мне, куда делась эта расписка из моего портфеля.

— Я… не знаю. Я вообще ничего не помню.

— А как вы меня напоили какой-то гадостью, соблазнили, уложили в постель и обокрали, это вы вспоминаете?

— Я ничего не знаю, это вы мне предложили выпить на брудершафт, а дальше я ничего не помню. — Маша потерла лоб.

— Ваша сумочка? Где ваша сумочка? — Немец орал и бегал по номеру.

— Сейчас. — Маша вышла в прихожую, пошарила под пальто на вешалке. Не обнаружив сумки, она вернулась в комнату. — Ее нет. Она пропала.

— Сейчас у меня пропадете вы. Я звоню в полицию.

— Звоните. — Маша пожала плечами. — Что вы скажете? Между нами, между прочим, ничего не было! — Она вновь обвела взглядом стол, пустые рюмки и в поисках бутылки даже заглянула под стол. На столе оставалась стоять первая бутылка, которую они взяли с собой в номер. Маша запомнила это хорошо. Вообще, что касалось сортов водки, она запоминала точно. Перевернув ее, она глотнула остатки.

— А где бутылка, которую принес этот… друг Афанасьева? — полюбопытствовала она.

— Об этом вы не забыли, а сами сказали, что отключились.

— Про бутылку помню, а про то, что между нами ничего не было, просто ощущаю, как женщина, понимаете? Каждая женщина знает, случилось это с ней или нет. Неужели не ясно?

— Так почему помните про водку? — Немец пытался вернуть ей память.

— А-а про водку? — Маша по-дурному улыбнулась. — Я про нее всегда помню!

Но, сообщив немцу, что между ними ничего такого не произошло, она задумалась сама: кто же ее тогда раздел и зачем?