Часть третья

– - Твоя туда, моя сюда, ловить тебя и заключать договор на десять тысяч тон металл. Моя платить сорок доллар, это так много, так много, великий кормчий, прости раб твой, почитатель твой Пын Дэн Хуан и не дай ему разориться. Один тонн сорок доллар. Только никому не сказать, сколько ми платить, это есть коммерческий тайна. Сяо, кяо -- рао. Хуа Муа Ли, переведи все пожалюста.

– - Наш коммерческий директор господин Пын Дэн Хуан говорит, что во имя дружбы между нашими народами и защиты социализма в обеих странах, надо ненужный металл одной страны, переправить в другую страну, озаренную идеями Мао. Идеи Ленина - куку, идеи Мао живут вечно, поскольку они бессмертны. Там наш промышленность сделать ракета, ракета послать в космос, чтоб господин Буш видел и слышал мощь китайского народа, и никогда не планировал разрушить идеи Мао. Потому мы платить сорок доллар на один тонн металл, что подлежит строгой коммерческой тайне. Один тонн металл на граница с Китаем, сорок доллар на карман Тимур: ваш доллар, наш металл.

– - Это другое дело, -- сказал Тимур.
– - А то я уж в Корею собрался. Корейцы могли бы и пятьдесят долларов дать за тонну металлолома, они щедрые люди, я их хорошо знаю: сам служил в Монголии, а это по соседству с Кореей.

Дэн что-то долго говорил на своем родном языке, понятном только переводчице Ли и другим китайцам, что стояли рядом и смотрели на него, раскрыв рты, будто перед ними был сам великий кормчий Мао.

– - Наш дорогой, наш мудрый директор Дэн, вооруженный идеями Мао говорит, -- начала Ли, -- что никуда Тимур ни ходить, ни ездить не надо. Корея это очень далеко, за высокими горами, за синими морями, за тысячи миль от поднебесной. И это Южная Корея, не такая дружественная нам страна, как Северная Корея с великим Ким Ир Сеном во главе, который после нашего кормчего Мао, занимает первое место в мире по уму, по доброте, по красоте, и по всем остальным показателям.

– - Я ничего не понял, -- сказал Тимур.
– - Зачем так много говорить и все вокруг да около, скажите конкретно: будете подписывать договор на закупку металла или нет?

Ли повернулась к Дэну, уставилась на него недобрыми глазами и произнесла, как показалось Тимуру, всего одно слово, типа, мяо--бяо--ляо.

– - Будэм подписяо на договоряо, -- проговорил Дэн на русско-китайском языке и снова повернулся к переводчице Ли. Казалось он произнес одну фразу, при этом дважды топнул ногой, после чего Ли стала пересказывать то, что запомнила.

– Наш выдающийся коммерческий директор Дэн имеет честь заявить, что он готов к подписанию договора о покупки ненужного металлолома, который годится только на переплавку и который можно переплавить только в Китае на заводе имени Мао, но у него нет печати, печать была только у Мао и Дэжн Сяо Пина. Когда Мао ушел на отдых до четыре тысячи пятисотого года, он забрал эту печать с собой, а нам разрешил заключать международные договора, в том числе на закупку металлолома за границей без печати, с одной только подписью

– - Да хоть с отпечатками пальцев, были бы деньги, - сказал Тимур.

– Сьяо! произнес Дэн и срочно достал шариковую ручку.

Наконец, договор был подписан. Начался трудный процесс расчленения станков и другого оборудования, погрузка металлолома на самосвалы и доставка его на Казанский вокзал. Работа закипела и уже через месяц от завода, построенного когда-то вдали от города, а теперь оказавшегося в районе жилых домов, остались только стены. И стены подлежали сносу: к зданию профтехучилища, закрытому и тоже проданному коммерческим структурам, планировали пристроить еще один корпус.

Тимур выложил двадцать четыре тысячи, а заработал четыре миллиона долларов. Ни господин Раскорякин, ни господин Подь - Подько и вообразить не могли, что эти чудаки китайцы могли заплатить такие деньги не за военный самолет или баллистическую ракету, а за обыкновенный металл, никому не нужный в Российском государстве. Это гораздо позже, уже при новом президенте, дотошные журналисты стали кричать на всю страну, что на Дальнем востоке демонтируются целые, в том числе и оборонные заводы на металлолом и все это увозится в Китай для продажи. Даже взлетно-посадочные полосы разбирают и увозят. Русские губернаторы, чувствуя, что они далеко от Москвы и находятся как бы в зоне недосягаемости, просто творят чудеса: сами себе платят налоги, а когда им этого не хватает, распродают национальные богатства страны. И это не только заводы. Это и рыба, ценная рыба, икра, -- все идет в Китай за зеленые бумажки. А министры в Москве, что они делают, как они реагируют на эти вопиющие факты? А никак. Министры тоже люди и они хотят жить. И не только сейчас. Каждый знает, что портфель министра -- ненадежный портфель: сегодня он при тебе, а завтра надо его передавать другому, такому же голодному и потому ненасытному, как и всякий русский человек.

Кто из министров не отстроил себе дачу стоимостью в пятьсот-шестьсот тысяч долларов, кто из них не положил в швейцарский банк несколько миллионов долларов на черный день? Если это сделал первый президент, если миллиарды долларов украли и увезли за границу всякие Гусинские, Березовские, да еще гадят нам оттуда, то почему скромному министру, который никогда не будет гадить своей стране, а будет сидеть тихо, как мышка в норке, не сэкономить несколько миллионов долларов на черный день? Должна же существовать справедливость в конце концов.

Если учителя, врачи сидят на нищенской зарплате и получают ее с перебоями, то в этом нет ничего нового. И при советской власти учитель получал жалкие гроши, да еще отдавал половину своей зарплаты в долг государству после победы над Германией.

Получив все до копейки, Тимур позвонил Натали, и попросил встречи с ней. Он был в это время в своем номере в одних трусах, с рассыпанными волосами чернее гуталина. За дверью торчали не только его родственники, но и другие посетители, которые не давали ему теперь покоя. Любая конфликтная ситуация на рынке разрешалась только Тимуром. Ему достаточно было сказать одно слово, и все становилось на место.

– - Натали, божественная Натали! у меня есть для тебя подарок. Если ты можешь вырваться так, чтоб этот твой прыщавый старик не знал, приезжай ко мне в гостиницу. Это ведь наша с тобой гостиница. Что касается Попикова: всякое может случиться, человек что роса -- сегодня есть, а завтра его уже нет. И тогда у тебя, солнышко, будет не двадцать, а тридцать процентов акций. А вдруг, когда-нибудь мы их соединим, а?

– - Ах ты плут, -- сказал Натали в трубку, -- я так и вижу твои черные глаза и черные как гуталин волосы, и все думаю, как бы их намотать на пальчик и подергивать во всех направлениях.

– - Приезжай, на месте разберемся. Я на седьмом этаже. Машину послать за тобой?

– - Нет, не надо, у меня теперь своя машина и я сама сижу за рулем, -- сказала Натали, и повесила трубку.

Тимур ждал Натали недолго. Она ворвалась к нему в номер как вихрь, когда он уже был в брюках, но без рубашки и майки.

– - Хорошо, что ты пришла. У меня для тебя королевский подарок. Здесь сто двадцать тысяч долларов. Двадцать твоя доля за аренду гостиницы, а сто я тебе дарю просто так из любви к тебе. Я думаю: ты вознаградишь меня за это.

– - Прямо сейчас, что ли? Я психологически не готова к этому, да и время неподходящее. Знаешь, ты мне тоже нравишься и я...подумаю, как это сделать. Мы должны быть свободны, абсолютно свободны хотя бы в течение суток. Не животные же мы, верно? Увиделись, соединились и тут же разбежались. Я так не могу. А за подарок спасибо. Он просто так, за красивые глаза?

– - В основном да, но ты еще и заслужила его.

– - Каким образом?

– - Благодаря тебе, я приобрел завод и продал его китайцам за четыре миллиона долларов.