Частное право. Преодолевая испытания. К 60-летию Б. М. Гонгало

Еще раз о различиях вещных и обязательственных прав

Е.А. СУХАНОВ, доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой гражданского права юридического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова, заслуженный деятель науки РФ

Современное реформирование Гражданского кодекса РФ как базового акта всего гражданского законодательства после обновления его общих положений (включая нормы о юридических лицах и общие положения обязательственного права) подошло к центральному институту (подотрасли) гражданского права – вещному праву. Однако серьезное обновление этой правовой основы имущественного оборота невозможно в отсутствие ясных представлений о его юридической природе. Между тем в отечественной правовой доктрине все еще не сложилось устоявшегося, общепринятого учения о вещном праве и его особенностях. Свидетельством этому является разнобой в определении правовой природы ряда важнейших имущественных прав и институтов. В частности, до сих пор во многом господствующими остаются взгляды, согласно которым права арендатора (прежде всего недвижимой вещи) рассматриваются как вещные, а права залогодержателя (в том числе и в ипотеке) – как обязательственные.

Основной причиной этого является длительное отсутствие в российском гражданском праве самого понятия вещных прав, обусловленное признанием предшествующим правопорядком земельных участков объектом исключительной собственности государства (т. е. их полным изъятием из гражданского оборота) и упразднением категории «недвижимость». А ведь смысл вещных прав (помимо права собственности и залога) заключается в юридическом закреплении возможности использования земельных участков и других недвижимых вещей, находящихся в собственности иных участников гражданских правоотношений. С переходом к рыночной организации экономики неизбежно последовало восстановление права частной собственности на земельные участки и их рассмотрение в качестве основного вида недвижимости, что в свою очередь с необходимостью повлекло восстановление вещного права, не сводящегося к праву собственности. Однако теоретическое осмысление этого процесса натолкнулось на полное отсутствие ясных исходных позиций, сделавшее возможными самые разнообразные «фантазии на тему» вещных прав. Поэтому представляется целесообразным вновь обозначить такие позиции, основанные на классических для европейского континентального права представлениях о существе и правовых особенностях вещного права.

Следует напомнить, что специфика вещных прав, включая право собственности, определяется юридическими критериями, позволяющими достаточно четко отграничить этот вид имущественных прав от других их разновидностей, прежде всего от обязательственных прав. Ведь различные виды имущественных прав связаны с установлением для отдельных видов имущества – объектов гражданских прав – особого гражданско-правового режима. Разумеется, такой режим в действительности устанавливается не для самих объектов, а для лиц, совершающих с ними юридически значимые действия. Но различные объекты гражданских прав в этом своем качестве отличаются друг от друга именно своим правовым режимом, а не физическими или экономическими свойствами, причем особенности такого режима формируются в виде тех или иных разновидностей имущественных (гражданских) прав. С другой стороны, в отсутствие установленного законом особого режима вещных прав (что, в частности, длительное время имело место в отечественном гражданском праве) споры о вещной или обязательственно-правовой природе тех или иных конкретных имущественных прав, например прав залогодержателя или арендатора, теряют практическое значение и становятся схоластическими.

Следовательно, специфика вещных прав определяется не тем, что они юридически оформляют определенную часть экономических отношений присвоения (собственности). Обусловленность этого гражданско-правового режима содержанием или особенностями экономических отношений в лучшем случае косвенная, опосредованная, ибо на него влияют не только и даже не столько экономические факторы. Не случайно, например, однородные по экономическому содержанию отношения присвоения и использования земельных участков в различных правопорядках юридически оформляются совершенно по-разному (вещными правами в европейском континентальном праве и «титулами» – estate и interests – в англо-американском праве).

Вещные права создают особый гражданско-правовой режим, отличающийся от режима других имущественных прав. В сравнении с традиционно противопоставляемыми им обязательственными правами режим вещных прав характеризуется «юридической прочностью» (обеспеченностью). «Юридическая прочность» вещного права состоит в том, что, заключая в себе известную власть над вещью, оно обременяет саму вещь, а потому не зависит от смены ее собственника; следовательно, новый собственник вещи не может в одностороннем порядке прекратить такое право и вынужден мириться с установленным обременением. В обязательственном же отношении по поводу пользования вещью власть управомоченного лица (кредитора) распространяется на поведение обязанного лица, а не на его объект (вещь); поэтому новый собственник вещи, не являвшийся обязанным лицом в прежнем обязательстве, по общему правилу вправе расторгнуть его в одностороннем порядке (под условием возмещения контрагенту всех убытков). Это обстоятельство, единодушно отмечавшееся отечественными цивилистами и романистами еще в дореволюционное время, показывает основную (хотя и не единственную) особенность вещно-правового режима. Поэтому непосредственное господство лица над вещью составляет первую и главную черту вещного права.

Во-вторых, вещные права традиционно характеризуются своим абсолютным характером, ибо корреспондирующие им обязанности пассивного типа возлагаются не на каких-либо конкретных «должников», а на всех третьих лиц. Это обусловлено тем общепризнанным обстоятельством, что они юридически оформляют именно непосредственное «хозяйственное господство» лица над вещью, не требующее предварительного совершения каких-либо действий со стороны иных (обязанных) лиц (по передаче этой вещи либо ее созданию и т. д.), что характерно для обязательственных отношений. В отечественной литературе абсолютность вещных прав иногда подвергается сомнению со ссылкой на условность самого деления субъективных гражданских прав на абсолютные и относительные. Так, еще некоторыми дореволюционными цивилистами высказывались сомнения в том, что «будто негры в Африке или малайцы в Полинезии были обязаны воздерживаться от нарушения моего вещного права в Петербурге, о котором они никогда не слышали и, вероятно, не услышат и которое уже поэтому никогда не могло бы быть ими и нарушено» [1] . Эти сомнения были развеяны другими цивилистами; в частности, С. И. Аскназий указывал, что вещные права «открывают перед управомоченным лицом лишь возможности многообразных правоотношений с любым другим участником гражданского оборота», в которые он может вступить в процессе использования своей вещи, тогда как «обязательственно-правовое отношение предполагает уже сложившиеся правоотношения и именно с определенным лицом или лицами…» [2] (курсив мой. – Е.С.).

1

Гамбаров Ю.С. Гражданское право. Общая часть. М., 2003. С. 437.

2

Аскназий С.И. Основные вопросы теории социалистического гражданского права. М., 2008. С. 579–581.

Поскольку абсолютные вещные права действуют в отношении всех третьих лиц и должны соблюдаться ими, последние должны быть ясно осведомлены о содержании и видах указанных прав, количество которых к тому же должно быть «обозримым», а новые приобретатели вещей (например, обремененных ограниченными вещными правами) должны заранее точно знать, что именно они приобретают [3] . Поэтому вещные права могут создаваться только законом, но не соглашением сторон, причем закон должен исчерпывающим образом определить и содержание каждого конкретного вещного права. Иначе говоря, в отличие от принципа свободы договоров, одним из проявлений которого является возможность создания любых, в том числе прямо не предусмотренных законом договоров и вытекающих из них обязательственных прав, в области вещного права действует иной основополагающий принцип – закрытый перечень (numerus clausus) вещных прав, составляющий их важнейшую характеристику.

3

Это обстоятельство, отмечавшееся еще в русской дореволюционной литературе (см.: Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М., 1998. С. 210; Васьковский Е.В. Учебник гражданского права. М., 2003. С. 263–264), неизменно подчеркивается и в современной германской цивилистике (см.: Wolf M. Sachenrecht. 22. Aufl. M"unchen, 2006. S. 13; Baur F., Baur J. F., St"urner R. Sachenrecht. 17. Aufl. M"unchen, 1999. S. 4; Koziol H., Welser R. Grundriss des b"urgerlichen Rechts. Band I. 13. Aufl. Wien, 2006. S. 238).

В современной германской цивилистике, наиболее последовательно реализующей классическое пандектное учение о вещных правах (что в отсутствие серьезных отечественных исследований предопределяет необходимость обращения именно к этому зарубежному опыту), принцип numerus clausus вещных прав рассматривается как двоякое ограничение общего принципа свободы договоров. Во-первых, это – ограничение законом самого перечня вещных прав, «принудительная типизация» их видов (Typenzwang); во-вторых – прямая фиксация (типизация) в законе содержания каждого из этих прав (Typenfixierung). Частноправовая природа вещных прав проявляется лишь в возможности выбора сторонами гражданских правоотношений того или иного права из числа прямо предусмотренных законом, но исключает для них возможность создания своим соглашением иных, новых видов вещных прав. Уже из этого, в частности, следует необоснованность попыток объявления аренды институтом вещного, а не обязательственного права: объем правомочий конкретного арендатора зависит от содержания договора аренды, т. е. определяется соглашением сторон, а не законом (ср. особенно ст. 615 и 616 ГК РФ).

Из абсолютного характера вещных прав, а точнее, из их действия в отношении всех третьих лиц вытекает и еще один основополагающий принцип современного вещного права – принцип публичности (Publizit"atsgrundsatz). В силу этого принципа необходима регистрация (фиксация) вещных прав, делающая их наличие и содержание доступными для любых третьих лиц. При этом следует иметь в виду, что вещные права (кроме права собственности и права залога) имеют объектом недвижимые вещи, права на которые в любом случае подвергаются обязательной государственной регистрации в специальных реестрах. Залог же по самой своей природе не может действовать в отсутствие публичности, что относится в том числе к залогу движимых вещей и залогу имущественных прав. Публичность выражается, например, в необходимости ведения предпринимателями «книг записей залогов», оформления залога печатью залогодержателя или наложением им знаков, свидетельствующих о залоге, нотариального удостоверения залога движимости и т. п., имеющих место и в современном российском праве (ср. п. 2 ст. 338, абз. 2 п. 3 ст. 339, п. 3 и 4 ст. 357 ГК РФ в редакции Федерального закона от 21 декабря 2013 г. № 367-ФЗ [4] ).

4

СЗ РФ. 2013. № 51. Ст. 6687.

Что касается права собственности на движимые вещи, то его возникновение и переход к новым приобретателям таких вещей традиционно связываются с их фактической передачей (traditio) новому владельцу, которая в этих случаях, как принято считать, и выполняет функцию «публичности». Даже если право собственности к приобретателю движимой вещи переходит только в силу достижения соглашения о ее отчуждении (система консенсуса, или романская система [5] ), само заключение договора (а в отношении вещей, определенных родовыми признаками, – момент их передачи) условно можно считать известной «публичностью». Кроме того, следует иметь в виду, что движимые вещи могут стать объектами лишь права собственности и некоторых видов залога, но не могут являться объектами иных (ограниченных) вещных прав.

5

Согласно ст. 1138 Гражданского кодекса Франции (Code civil) в силу обязательства по предоставлению вещи кредитор становится ее собственником с момента, когда вещь должна была быть ему предоставлена, хотя бы ее фактическая передача еще не была совершена; в силу правил о договоре купли-продажи (ст. 1583 Code civil) покупатель становится собственником вещи с момента достижения соглашения о предмете и цене продажи, хотя бы вещь еще не была предоставлена, а цена за нее не была уплачена. Аналогичные по сути правила предусматривались и в ст. 66 ГК РСФСР 1922 г.

В германском праве принцип публичности вещного права реализуется либо в форме записи в поземельной книге (Grundbuch) (поскольку к недвижимости здесь относятся только земельные участки), либо в форме предусмотренного § 929 BGB для отчуждения движимых вещей «вещного договора» (Einigung). Этот последний основан на «принципе абстракции» (Abstraktionsprinzip), или на «принципе разделения» (Trennungsgrundsatz) двух сделок – обязательственной (Verpflichtungsgesch"aft), порождающей права и обязанности ее сторон, и вещной, которая по сути является лишь исполнением обязательственной сделки (т. е. разновидностью распорядительных сделок – Verf"ugungsgesch"afte). В силу «принципа абстрактности» лицо, получившее движимую вещь по «вещному договору», становится ее собственником независимо от действительности обязательственной сделки, а фактическое владение движимой вещью презюмируется как владение собственника (ср. абз. 2 § 854 BGB) [6] .

6

Вместе с тем стоит заметить, что этот классический пандектный подход закреплен в германском праве, но неизвестен российскому гражданскому праву (несмотря на встречающиеся в современной литературе попытки его признания едва ли не само собой разумеющимся).