Частные случаи ненависти и любви

«Большевистский шпион!» – он немедленно вспомнил бьющие в уши вопли, даже почувствовал песье дыхание парней, крутивших ему руки за спиной. Мелькнуло сожаление о совсем новой недавно купленной шляпе, растоптанной и сгинувшей в потасовке. Чудо, что его тогда не прикончили на месте, а отвели в полицейскую префектуру, в Угловой дом. Как раз туда, где по иронии судьбы за полгода до этого он уже однажды ожидал расправы, но от НКВД.

Пока в сопровождении четверых дюжих парней и коротышки-дворника Герберт шагал к углу улиц Бривибас и Стабу, он молился от страха. И сейчас ему не стыдно вспоминать об этом: есть такие минуты, когда любой храбрец имеет право испугаться. Вокруг то и дело вспыхивали драки с поножовщиной и стрельбой, пьяное мужичье громило и грабило магазины – чернь спешила воспользоваться безнаказанностью. Конвоиры Мелдериса откровенно сожалели, что не могут принять участие в общей вакханалии. Он чувствовал: любой повод – и они тут же порешат его, не дожидаясь никакого разбирательства.

Когда наконец дошли до Углового дома, Герберт испытал такой прилив нежности к помпезному шестиэтажному зданию в духе неоклассицизма, словно встретил старого друга. Он почему-то рассчитывал, что здесь сохранился порядок, и немецкие власти во всем быстро разберутся. Однако восстанавливать справедливость никто не спешил – он оказался в подвале, в крошечной душной камере, где уже изнемогали от неизвестности трое бедолаг в вылинявших мятых пиджаках, засаленных поддевках и растянутых на коленях штанах, заправленных в сапоги. Мелдерис просидел там почти сутки. Их не кормили и не выводили. Один раз принесли воды, и на том спасибо. Ночью никто не сомкнул глаз: сидели молча, каждый в своем углу, скованные страхом. Было логично предположить, что в суматохе немцы не станут разбираться, кто действительно большевик, а кто случайно попал под раздачу. Наутро выведут во двор и – «Лицом к стене!».

Неизвестность тяготила Мелдериса гораздо больше, чем голод, бессонница или гнилостная вонь отхожего места и отсыревшей штукатурки. Даже поделиться тревогой ему было не с кем: соседи по камере, как он понял из их редких реплик, были сторонниками коммунистов. К утру Герберт так устал от своих страхов, что задремал, скрючившись на краю железной шконки.

Конец ознакомительного фрагмента.