Частный детектив. Выпуск 5

И прихрамывая, пошла через холл. Оба молча смотрели ей вслед. Потом Даннет с обиженным видом изрек нечто туманно–глубокомысленное:

— Учитывая возможный исход, я имею в виду жизнь или смерть, это весьма неразумная позиция…

— Такова уж любовь, — ответил Макелпайн со вздохом. — Такова любовь…

Сбегая по ступенькам отеля, Харлоу проскочил мимо Нойбауэра и Траккиа. Не только не поздоровался, хотя коллеги пока соблюдали правила вежливости, но, как показалось, даже не заметив их.

Они обернулись. Харлоу шел слишком быстро и слишком напряженной походкой, свойственной человеку, которому хмель ударил в голову, но который изо всех сил старается показать, что с ним все в порядке. Как бы непреднамеренно, качнулся.

Нойбауэр и Траккиа переглянулись, кивнули друг Другу — один лишь короткий раз, потом Нойбауэр зашел в отель, а Траккиа двинулся следом за Харлоу.

Прогревшийся за день воздух вдруг дохнул холодом, я заморосил мелкий дождь. Траккиа это было на руку. Горожане с удивительной нетерпимостью воспринимают все, что касается влажности в атмосфере. И хотя отель “Чессни” был расположен фактически в большой деревне, ее жители исповедовали тот же принцип. При первых каплях дождя улицы быстро опустели, и можно было не опасаться потерять Харлоу из виду.

Дождь занудно упорствовал, и в конце концов двое гонщиков оказались одни на безлюдной улице. Это, конечно, делало положение Траккиа несколько рискованным. Вздумай Харлоу оглянуться, преследователь был бы тут же обнаружен. Однако скоро стало очевидным, что тот не намерен оглядываться. Джонни решительно стремился к одной лишь ему известной цели, поглощенный этим без остатка. Уразумев положение вещей, Траккиа осмелился сократить расстояние. Вскоре между соперниками осталось каких–нибудь десять ярдов.

Между тем в поведении Харлоу появилось нечто странное. Он потерял способность идти по прямой, начал выписывать заметные восьмерки. Один раз даже ткнулся в витрину магазина. Траккиа поймал в стекле выражение его лица. Голова чемпиона тряслась, глаза были полузакрыты. Но в следующее мгновение он встряхнулся и снова решительно, хотя и нетвердо, продолжал путь.

Траккиа подошел еще ближе: состояние Харлоу и забавляло, и вызывало отвращение.

Эти чувства еще более усилились, когда Харлоу, потеряв ориентировку, вдруг споткнулся и его занесло за угол дома.

Очутившись вне поля зрения Траккиа, Джонни тотчас преобразился. Все признаки опьянения пропали, он быстро шагнул в первую же подвернувшуюся темную подворотню. Из заднего кармана вытащил предмет, который, уж точно, гонщики с собой не носят, — дубинку с надеваемой на руку петлей. Просунул в нее руку, опустил столь неожиданный снаряд и замер.

Ждать пришлось недолго. Как только Траккиа завернул за угол, презрение на его лице сменилось замешательством. Тускло освещенная улица была совершенно пустынна. Встревоженный, он ускорил шаг и поравнялся с зияющим провалом подворотни.

Чтобы стать чемпионом Гран—При, надлежит обладать точным расчетом, хладнокровием, острым зрением. Все эти качества были у Джонни в избытке. Удар оказался молниеносным, и так же незамедлительно Траккиа потерял сознание.

Даже не взглянув на поверженного преследователя, Харлоу переступил через него и энергично зашагал прочь.

Но двинулся отнюдь не в прежнем направлении. Повернул обратно, проскочил четверть мили, взял влево и вскоре был уже у стоянки транспортировщиков. Очнувшийся Траккиа вряд ли бы мог предположить, куда именно держал путь этот Харлоу.

А Джонни тем временем пробирался к ближайшему фургону, борт которого даже в дождь и тьму сиял огромными яркими буквами “Коронадо”.

Харлоу отпер дверцу, вошел внутрь. Врубил полный свет, каким пользовались механики при осмотре и наладке тончайшей техники. Включать красный фонарь или принимать прочие меры предосторожности не было нужды. Кто усомнится в праве гонщика заходить в фургон собственной команды?

Харлоу, однако, счел лучше на всякий случай подстраховаться — заперся изнутри и оставил ключ в замке, чтобы никто не смог открыть его снаружи, и заставил фанерой окошки. Только после этого приблизился к полке с инструментами.

Уже по которому разу Даннет и Макелпайн обыскивали номер Харлоу и чувствовали себя при этом прескверно. Но вовсе не по причине угрызений совести — обоим не по душе были их находки. Точнее, то, что обнаружили они в ванной.

Даннет держал в руке снятую с бачка крышку, Макелпайн же извлек из воды бутылку виски. Не находя слов, оба многозначительно переглянулись. Даннет заметил:

— Находчивый малый, наш Джонни! Чего доброго, уж не пристроил ли он корзинку с виски под сиденьем своего “коронадо”! Пожалуй, благоразумнее оставить бутылку там, где ее мы нашли…

— Это зачем же? Какой смысл?

— С ее помощью, может быть, удастся установить его дневную норму, а заберем — наверняка налижется в другом месте. Учтите необыкновенную его способность исчезать, будто призрак, в своем “феррари”.

— Пожалуй, резонно… — В глазах босса заныла боль. — Самый талантливый гонщик нашего времени, а может быть, не исключено, и всех времен, вот до чего докатился. Почему только боги карают таких неординарных людей, как Джонни Харлоу? Как, по–вашему, Алексис? Не потому ли, что боятся их! Ведь они могут подняться до их высот…

— Опустите бутылку обратно, Джеймс.

Двумя номерами дальше тоже сидели два человека и тоже выглядели не особо счастливыми.

Жутко кривясь, Траккиа массировал себе затылок и шею, — нетрудно было представить, какую боль он при этом испытывал. Нойбауэр наблюдал за ним с двойственным чувством сострадания и возмущения.

— Ты уверен, что это дело рук мерзавца Харлоу?

— Уверен, больше некому.

— Дал же он маху… Пожалуй, я потеряю ключ от номера и попрошу на время общий.

Траккиа удивленно глянул на австрийца.

— Что ты задумал, черт возьми?

— Увидишь. Подожди меня здесь.

Через пару минут Нойбауэр вернулся, крутя на пальце кольцо с ключом.

— В воскресенье приглашу на прием к мэру дежурящую внизу блондинку. А затем попрошу у нее ключ от сейфа.

— Вилли, — сказал Траккиа с выражением мученика. — Сейчас не время и не место играть комедию.

— Прошу, — вместо ответа сказал Нойбауэр и открыл дверь.

Они вышли в коридор. Вокруг — ни души. Не прошло и десяти секунд, как оба гонщика уже стояли в номере Харлоу. Нойбауэр взял дверь на защелку.