Частный визит в Париж

– Это никого не касается! И Пьера тоже!

– Ты так думаешь? А он где был, по-твоему? Тоже с любовницей?

– У него нет любовницы!

– Он же куда-то уходил вчера, ты об этом ничего не знала, не так ли? Каждый живет своей жизнью, никто никого не стесняет, у тебя любовник, у него любовница, прекрасная семья, вы друг друга понимаете…

Соня молчала.

– Хорошо тебе жить так? Удобно? – продолжал нападать Максим.

– Какое твое дело, я не понимаю? – наконец холодно произнесла она. – С какой стати ты меня допрашиваешь? Ты что, в полиции нравов состоишь? В обществе борьбы за нравственность? Или ты ревнуешь?

Опля! Удар пришелся точно, точнее быть не может. Максим запнулся. Что ответишь, когда и сам не знаешь, что там у тебя замкнуло в глубине подсознания, что там за всплески снов и эротических видений на дне? Когда ты понимаешь, что ведешь себя глупо, но продолжаешь вести себя еще глупее?..

Теперь пришла его очередь замолчать.

Некоторое время они смотрели друг на друга, и Максим вел безгласную и безуспешную битву со своим желанием ощутить, ощутить в реальности, во всей физической конкретности, приснившееся соприкосновение их тел.

Он отвел глаза первым.

Пауза длилась.

– Я приготовлю кофе, – сказала наконец Соня и стала спускаться, легонько стуча каблучками по лестнице, оставив Максима в задумчивости у холодного стекла.

Он простоял так некоторое время, без всякой мысли, с сосущим ощущением пустоты в груди, глядя в темноту за окном… Пока в его размытом поле зрения не произошло какое-то движение. Едва легкое, едва заметное, но все же достаточное, чтобы Максим сфокусировал взгляд.

И этот взгляд выхватил из черных теней неясный силуэт человека, притаившегося в кустах недалеко от пролысины, о которой говорила Соня.

Непроизвольно отшатнувшись от окна, Максим тут же взял себя в руки и сообразил, что если не подходить к окну вплотную, то его нельзя разглядеть в темной комнате из сада. Осторожно приблизившись к окну снова, он стал внимательно разглядывать кусты.

Там никого не было. Сад был пуст, безмолвен и неподвижен, не выдавая никаких признаков или следов чужеродного присутствия.

Был ли там кто-то всего несколько секунд назад? Привиделось? Ночи ли полубессонные, полные мучительных грез, утомляющих тело и ум, сказываются?

Конечно, привиделось. За это время человек, если бы он там был, не сумел бы ни сбежать, ни перепрятаться. Это просто игра теней. Должно быть, тени так падают именно в этом месте, что и Соне примерещилось… Соня. Где она?

И Максим, бросив на прощание взгляд в пустынный сад, закрыл окно и спустился в гостиную.

– Извини, – произнес Максим, и Соня вздрогнула от неожиданности. Максим стоял на пороге кухни и смотрел на нее. – Извини, я действительно не имею права задавать тебе подобные вопросы. Это не мое дело.

Соня вручила ему поднос с чашками и кофейниками и, прихватив серебряную тарелочку с маленькими печеньицами, направилась за ним в гостиную.

– Я думаю, – заговорила она, – что Пьер на самом деле следил за мной вчера.

– За тобой?!

Максим бросил непроизвольный взгляд на окна-двери гостиной, выходившие в сад. Но они были плотно задернуты занавесями. И он испытал облегчение при мысли, что в них нельзя заглянуть из сада.

– Я не знаю точно… Но мне так кажется.

– Ты с Жераром была в ресторане?

– Да. Но только… Он мой поклонник, но не любовник.

– Зачем ты, Соня, я ведь извинился, это действительно меня не касается…

– Он не любовник, – упрямо продолжала Соня, – я просто позволяю ему за мной ухаживать. Меня это развлекает. Мне это… как ты говоришь, это роль, которая мне нравится… Род авантюры, приключения…

– Почему ты думаешь, что Пьер за тобой следил?

– Во-первых, ему негде больше быть. Я уверена, что у него нет никакой любовницы… Просто я его знаю. И раз он пытался скрыть от меня, что его не было дома…

– Я понимаю. А во-вторых?

– А во-вторых, мне показалось, что я его видела в соседнем зале.

– Он тебя ревнует?

– Не думаю. Мне кажется, что он давно подозревает, что у меня какие-то отношения с Жераром. И хочет знать, до какой степени. Не ревность, а так… Любовь к точности. Профессиональная.

«Любовь к точности». Не она ли привела Пьера под окна, чтобы следить за своей женой, которую он с деланой игривостью оставил с молодым и симпатичным «родственником»? Хорошо еще, что я удержался от желания поцеловать Соню! Вот была бы сцена у окна!

Бог мой, что за глупости. Он же не сумасшедший, Пьер. Как он мог бы знать заранее, что мы остановимся у окна в гостевой комнате и что нас можно будет увидеть из сада? Никак, конечно. А больше там высматривать нечего, в гостиную не заглянешь… Не из-за чего сидеть полночи в саду. Мне просто показалось, безобидная игра теней.

Или там был другой воздыхатель, Жерар? Который изводится от мысли, что его место занято? Который попросил один раз своего сыночка проверить, не освободил ли я территорию, и, получив неутешительный ответ, приперся в сад, чтобы своими глазами увидеть, что тут происходит и когда я наконец свалю отсюда?»

Максим улыбнулся этой мысли и уже хотел было поделиться ею с Соней, но вовремя спохватился, что может лишь напугать ее.

– Ну что ж, – бодро сказал он, – по крайней мере, никаких загадок. Как справедливо заметил Реми, в этой истории и так предостаточно тайн.

Соня погрустнела.

– Что ты думаешь, – спросила она, – об исчезновении папы?

Максим покачал головой.

– Я теряюсь в догадках. Много концов, и ни один из них никуда не ведет. А ты что думаешь?

– Я боюсь думать что бы то ни было… Мне страшно узнать правду. Хотя я ее уже знаю.

– Ты уверена, что правда в том…

– Что я его больше никогда не увижу. Живым.

Снова Максим был шокирован ее прямотой. Он потер лоб.

– Знаешь, – произнес он после некоторой паузы, – когда я был маленький, у нас была дача под Москвой. Зимой там все заносило снегом – глубоким, чистым, нетронутым. Когда мы приезжали на каникулы, нужно было идти в сарай за дровами, чтобы растопить печь, а сарай был на краю нашего участка, у забора. Я шел с папой за дровами, и мои валенки увязали в сугробах. Представляешь? Ногу заносишь, чтобы сделать следующий шаг, а валенок остается на месте, по края в снегу, и через носок к ступне тут же пробирается жгучий холод. А то еще, бывало, не удержишься, особенно когда в руках дрова, и ляпнешься босой ступней в снег… Я, маленький, часто заглядывал в голубоватые лунки моих следов в снегу – верил, что там живут маленькие человечки, которые цепляются за мой валенок и не пускают его. Хотел их подстеречь… И вот сейчас у меня такое чувство, будто делаешь шаг, а валенок стоит на месте. И только холод…