Частный визит в Париж

– Я тоже не заметил. Но, если вдуматься, я дядю плохо знаю, чтобы судить, – добавил Максим.

– Или, может быть, он был как-то особенно оживлен? Знаете, как бывает с людьми, когда у них на уме какой-то проект, который они находят забавным?

– Теперь я уж и не знаю… Оживлен он был, это точно. Я тогда отнес за счет съемок, за счет приезда Максима… Но, может быть, действительно была еще другая причина?

– Вадим, я бы хотел, чтобы вы завтра со мной на студию подъехали, – сказал Реми, закручивая последний шуруп. – Покажете мне ваши пленки. Это возможно?

– Конечно. Когда вам удобно?

– В десять. Идет?

– Идет.

Мужчины распрощались и расстались, каждый погруженный в свои мысли.

Что касается Максима, то это были мысли о Соне.

Он хотел ей позвонить. Он хотел бы ей позвонить. И не мог. И не смог бы. Это было просто невозможно по тысяче разных причин – невозможно, несбыточно, бессмысленно и неприлично.

Он лег спать.

Глава 16

Это были мысли о Соне, это были сны о Соне, он снова ловил ее в каких-то бесконечных глухих коридорах и сырых аллеях и, едва догонял, едва он касался ее легкого тела, как оно ускользало, упархивало, исчезало в лабиринтах, оставляя в его ладонях зуд неутоленного прикосновения, и он снова гнал, звал, настигал и уже протягивал руки, уже ухватывался за край одежды, уже ткань ползла, обнажая просветы матовой кожи, уже трещала, разрываясь, и треск ее казался оглушительным, протяжным, резким, как телефонный звонок…

Разумеется, это звонил телефон. Опять, как всегда, телефон.

– Я вас не разбудил?

«Разбудил, конечно. Который час? Бог мой, почти полдень! Ну и поспал! А хотел ведь с утра по библиотекам…»

– Нет, конечно, – сказал Максим фальшиво-бодрым голосом, – не разбудили.

– Могу я приехать? Вы никуда не уходите?

– Пока нет. Приезжайте, Реми.

Максим положил трубку и кинулся приводить себя в рабочий вид. Наскоро ополоснулся холодным душем, похлопал себя по заспанным щекам, влез в джинсы и занялся приготовлением чая.

Реми появился хмурый, молчаливый и мокрый от дождя.

– Что, – участливо спросил Максим, – дело не идет?

– Это еще слабо сказано. Ничего даже не намечается. Куда ни повернись – тупик. Тела нет, орудия преступления нет, места преступления нет, алиби ни у кого нет – можно подозревать всех и никого…

– Вы не оставляете даже надежды, что дядя жив?

– Сожалею.

– Но почему? Версия похищения не укладывается, конечно, в обычную логику… Но ведь можно допустить, что тут есть какая-то иная, неизвестная нам пока логика!

– Допустить можно все, что угодно… – проворчал Реми. – Но допущениями сыт не будешь… Вы уже завтракали?

– Нет, – усмехнулся Максим. – Составите мне компанию?

– Что тут у вас?

– Чай.

– Наливайте, – махнул безнадежно рукой Реми. – Надеюсь, горячий? Эта дерьмовая погода…

Он уселся, уже привычно, за маленький столик на кухне.

– Может, куртку снимете? – улыбнулся Максим.

– Хорошая мысль.

Реми повесил мокрую куртку в прихожей, расправил ее на вешалке и вернулся к Максиму, который, не задавая лишних вопросов, сварил сосиски для себя и для детектива.

– Не успеваю поесть, – оправдывался Реми. – Везде бегом, дел куча, а все впустую.

– У вас все же есть какие-то идеи?

– Никаких.

– Слушайте, Реми, для того чтобы бегать повсюду, надо знать, куда бегать и зачем. Вы же что-то проверяете, какие-то вопросы задаете, какие-то направления прикидываете… Так поделились бы соображениями! А то я тоже, признаться, начинаю сходить с ума. Будто в вакууме, в безвоздушном пространстве…

– Я бегаю, Максим, в поисках «чего-нибудь». Задаю вопросы, ищу каких-то настораживающих совпадений, но чего я ищу – сам не знаю.

– Что вы имеете в виду под «совпадениями»?

– Что-то такое, что могло бы зацепить внимание, понимаете, насторожить, натолкнуть на размышления…

– И как?

– Никак, я вам уже сказал. Все немножко странно, но все в меру.

– Вы все же кого-нибудь подозреваете?

– Всех.

– Ну, положим, не всех: меня и Вадима вы исключили. О Соне тоже, кажется, речь не идет… Ведь так? Остается не так уж много, Пьер да Ксавье. Почему, например, не Ксавье? Машина Арно припаркована недалеко от его дома – раз, Ксавье вас в квартиру не пустил – два. Что он в ней скрывал?

– Всего-навсего Мадлен. Не хотел при Мадлен вести этот разговор. Он знает, что его дочь к Арно привязана… Прибавьте к этому его нелюбезный характер. И потом, в его квартире такой бардак, что я бы на его месте туда тоже никого не пустил.

– Стало быть, вы там были.

– Где?

– Не хитрите. В квартире Ксавье.

– С чего это вы взяли?

– Откуда вы знаете про бардак?

– Мадлен говорила, – небрежно пожал плечами Реми.

– О, господин детектив, вы перед кем пытаетесь роль простачка сыграть? Перед режиссером! Напрасный труд. Вы этот бардак видели своими глазами.

– Ладно, сдаюсь. Видел.

– Что, удалось Ксавье уломать?

– Куда там… У меня в запасе есть другие средства для подобных случаев.

– И могу я полюбопытствовать, какие?

– Не можете. Профессиональная тайна.

– Ха-ха! Тайна! Отмычка небось?

– Я сказал, тайна! – шутливо насупился Реми.

– Хорошо-хорошо, пусть будет тайна. И в квартире ничего подозрительного не нашлось?

– То-то и оно, что нет. Вернее, я нашел кое-что настораживающее: альбом со старыми фотографиями, на которых вырезано лицо Арно. То есть это я так думаю, что там был Арно, теперь уже ничего не определишь, вырезано напрочь, зло. Но никаких признаков, что Арно был в квартире, и никаких признаков, что там могло быть совершено убийство…

– Это еще ничего не доказывает, – возразил Максим. – Следы могут находиться в другом месте, в машине Ксавье, например.

– Нету.

– Ага, тоже осмотрели?

Реми кивнул.

– Значит, Ксавье отпадает?

– Вовсе нет. Пока он идеальная кандидатура. Зависть, ревность, желание мести, реальные признаки ненависти – об этом свидетельствуют вырезанные фотографии; угрозы расправиться с Арно – есть свидетели; прибавьте розыгрыши по телефону – актерская идея! Возможно, что он просто-напросто хитрее, чем мы предположили…

– Ну а Пьер?

– Он свою жену слишком любит…

– Вы находите?..

– А вы – нет?

– Я…

– Не заметили?

– Разумеется, заметил, – поспешно и сухо ответил Максим. – Так что вы хотели сказать?

– Жену, говорю, слишком любит, чтобы причинить ей такую боль. Как бы он ни хотел украсить этим столиком свою коллекцию, жена ему дороже. Она, если хотите, самая драгоценная штучка в его коллекции.

– Интересное определение.

– Не согласны?

– Отчего же… Метко сказано. Так кто же тогда?