Часы с кукушкой

С тех пор я решил вообще не давать фамилий отрицательным персонажам своих фельетонов либо в крайнем случае называть их одной буквой: «А» или «Е».

Несмотря на эти крайние меры предосторожности, меня преследует тяжелое предчувствие, что я когда-нибудь окажусь на операционном столе у хирурга «А» или сяду в таксомотор шофера «Е». Не удивляйтесь, если после этого я перестану писать фельетоны!

Упрощенный разговор

Встретил я на Закспанских Крупувках знакомого. Разговорились.

— Когда вы приехали?

— Три дня назад.

— Надолго?

— На две недели. А вы?

— Приехал позавчера.

— Надолго?

— До конца месяца.

— Погода паршивая.

— Кажется, должна улучшиться.

— Надеюсь.

— Где остановились?

— В доме отдыха.

— А я частным образом.

— Прекрасно! Надо будет как-нибудь сходить в кафе.

— Охотно. Как-нибудь.

— Привет!

— Привет!..

Весь этот банальный и ненужный разговор мы вынуждены вести лишь из соображений вежливости, и наш знакомый вынужден разговаривать с нами по той же причине, хотя скорее всего не имеет к этому ни малейшего желания. Не лучше ли было бы в такой ситуации сократить беседу до минимума и не тратить время на переливание из пустого в порожнее!

Достигнуть этого мы можем очень просто, пронумеровав самые затрепанные вопросы и ответы.

Разговор со знакомым на Крупувках выглядел бы тогда примерно гак:

— Один? (Когда вы приехали?)

— Два. (Три дня назад.)

— Три? (Надолго?)

— Четыре. Пять? (На две недели. А вы?)

И так далее и тому подобное.

Несомненно, цифровые обозначения будут приняты всеми, кто уважает свое и чужое время.

Следует обратить внимание на то, что цифровой диалог может иметь еще и другое, маскировочное значение. Например, семейная сцена ревности при гостях во избежание сплетен и нездоровой сенсации будет облечена в следующую форму:

— Девятнадцать! Пятьдесят три! (Распутница! Ты опять с Капущиньским!)

— Сорок пять. (У тебя мания ревности.)

— Шестьдесят! Шестьдесят один! (Меня не обманешь! Я его убью!)

И так далее и тому подобное.

И еще одно преимущество.

Когда мы рассуждаем о некоторых западных политиках, у нас часто вырываются замечания, способные смутить присутствующих при сем женщин и детей. Чтобы избежать неприятностей, гораздо лучше обмениваться мыслями на этот счет без ненужной риторики, коротко и понятно:

— Двести семнадцать!

— Триста два! Триста три!

— Двадцать девять тысяч восемьсот пятьдесят три!!!

— И еще двадцать три сотни…

Мое путешествие на Марс

Однажды я отправился в Союз писателей, чтобы уплатить членские взносы, а там мне говорят:

— Мы приготовили вам сюрприз. Так как вы много лет являетесь примерным членом нашего союза и аккуратным плательщиком членских взносов, мы выдвинули вашу кандидатуру для полета на Марс в качестве первого добровольца. Желаем успеха и счастливой дороги туда и обратно!

Мне было неудобно отказаться. Я спросил только, могу ли я в этом случае заплатить членские взносы в союз после возвращения из путешествия.

Мне это не посоветовали.

Я собрал чемоданчик, положил туда пару запасных носков «эластик», электрическую бритву и два бутерброда с краковской колбасой.

Потом надел комбинезон и вошел в ракету. Я попросил только. чтобы меня запускали в небо не слишком быстро, так как хотел помахать рукой провожающим.

Должен признаться, что был момент, когда я почувствовал себя неважно. Кажется, это заболевание называется «боязнь высоты». Не знаю точно ее симптомов, во всяком случае, мне стало страшно. Я хотел даже выйти из ракеты, но было поздно.

Там мне очень понравилось. Я даже отправил на Землю почтовую открытку «Привет из космоса».

Ракета была еще совсем новая, амортизаторы у нее были жестковатые, и меня основательно трясло на ухабах Млечного Пути. Но когда я подложил под себя мою дорожную подушечку, тряска прекратилась.

Что за быстрота! Я летел во много раз быстрее звука. Так что крики удивления и восторга, которыми приветствовали полет мои знакомые и родственники, не могли меня догнать. Я подумал, как здорово можно будет использовать эти ракеты работникам космической милиции. Они смогут прибыть на место преступления раньше преступника.

Вскоре я оказался над Марсом и стал кружить вокруг этой планеты, делая фотоснимки и разные сложные измерения. Если в моих измерениях окажутся некоторые неточности, прошу меня извинить. Во-первых, я очень волновался, а во-вторых, у меня нет никакой квалификации. Через бинокль я смотрел на марсиан. Они выглядели именно так, как я себе представлял. На головах у них были антенны. У марсианок антенны были гуще, длиннее и завиты по последней парижской моде. Все махали мне руками и что-то передавали по радио на своем языке.

Мне удалось разобрать, что они хорошего мнения о моем литературном таланте и предлагают устроить на Марсе мой авторский вечер.

К сожалению, я не мог воспользоваться их приглашением, так как у меня не было марсианской визы и я не захватил в Союзе писателей путевку на выступление. Кроме того, я побаивался, что эти милые марсиане не захотят со мной расстаться после того, как они меня узнают ближе и полюбят.

А я должен был обязательно вернуться на Землю, чтобы принять участие в первомайской демонстрации, где меня ожидали толпы варшавян, цветы, оркестры, радио, телевидение, кинохроника и очень много девушек, желающих получить мои портреты с автографами.

И я, конечно, вернулся на Землю. Мне это было не так трудно, потому что, между нами говоря, на Марсе я не был. Этот репортаж я написал заранее, на всякий случай, про запас. Почему бы и нет! После исторических полетов в космос люди уже больше ничему не удивляются и могут поверить даже в мое межпланетное путешествие так же, как и я верю теперь в любые чудеса, которые еще недавно простым смертным казались невероятными и недостижимыми для человека.

А членские взносы в союз я все-таки не заплатил. Заплачу, когда вернусь из полета на Марс. Куда торопиться?