Чай из трилистника
Шрифт:
Следовательно, для вас всегда найдется путь, который приведет вас в искомую страну. "В доме Отца Моего обителей много"[71], говорит Господь. Учитывая бесконечное множество миров, вам не стоит утруждать себя выбором комнат. Лишь приложите веру, и окажетесь там, где должны были оказаться.
Ваша логика, сказал Метерлинк, в высшей степени убедительна. И кроме того, что нам терять?
Он посмотрел на нас с Береникой.
Мы молча кивнули. Приняв Чай из трилистника, мы повернулись лицом к двум "Двойным портретам".
Через некоторое время я почувствовал, как мое тело замерцало и растворилось. В какую из картин я вошел, сказать не могу. Больше я никогда не видел ни Беренику, ни Метерлинка.
99. ХАМЕЛЕОН
Согласно серии репортажей в "Газэттэ ван Гент" за ноябрь 1952 года, ризничий собора Св. Бавона, обходя церковь по завершении Дня поминовения усопших, обнаружил мальчика
Когда подросток наконец пришел в себя, он был, казалось, лишен дара речи. Его забавное средневековое облачение наводило на мысль, что он может быть артистом бродячего цирка, однако розыски в этом направлении ничего не дали. Затем стали проводить параллели с загадочным случаем Каспара Хаузера, которого обнаружили у Галлерских ворот города Нюрнберга в Духов день, 26 мая 1828 года, и речь которого состояла из нечленораздельных звуков вперемежку со слезами и стонами, так что обычные в таких случаях вопросы, как-то: "Как вас зовут?", "Откуда вы?", "Покажите свой паспорт!" задавались молодому человеку впустую. Обыск его одеяния лишь сгустил завесу тайны, поскольку оно состояло из крестьянской куртки поверх грубой сорочки, конюших рейтузов и белого носового платка с монограммой "К.Х.". Но больше всего поразило содержимое карманов. Там были разноцветные лоскутки, ключ, крученый бумажный кулечек с золотым песком, небольшие роговые четки и несколько образков святых. Здесь аналогия с отроком, найденным в Генте, кончается, так как на его одежде карманов не было. Однако в кожаном кошельке, привязанном к поясу, обнаружилось тридцать серебряных монет, оказавшихся точными копиями официальной валюты, утвержденной Филиппом Добрым в 1434 году.
Позднее, 26 апреля 1953 года, «Газэттэ» сообщала, что мальчик, подобно Каспару Хаузеру, почти полностью восстановил свои способности и разговаривает теперь бегло и разборчиво, хотя воспоминания о собственном происхождении, как и у Хаузера, по-прежнему покрыты мраком. «Газэттэ» обещала и в дальнейшем информировать читателей о судьбе юноши, однако материалов на сей счет больше не появлялось.
Вот так я оказался в мире, где теперь обитаю. Лишь постепенно, после нескольких месяцев вполне понятного замешательства, я наконец осознал, что это не тот мир, который я покинул, хотя он и совпадает с ним почти во всём. В небе мерцали те же созвездия. Свет разлагался на тот же цветовой спектр. На картах были изображены те же страны и континенты, и их история осталась в полной неприкосновенности; отгремели те же самые войны. Папа Пий XII был предстоятелем Римско-католической церкви, которая придерживалась всё тех же святцев, хотя соблюдались они не так ревностно, как в моем прежнем мире. Произрастала всё та же флора, водилась всё та же фауна, и свойства у трав остались прежние. Стремясь поскорее слиться со своим окружением, я выучил фламандский и французский; английский остался языком моих мыслей. Сенсационная природа моего появления немедленно привлекла внимание растроганной публики, и меня усыновил богатый торговец произведениями искусства по имени Анри Метерлинк. Из уважения к нему и в честь моего друга Метерлинка, об утрате которого я до сих пор скорблю, я взял себе эту фамилию. Я был направлен на учебу в коллеж св. Варвары в Генте и проводил летние каникулы в Оостаккере, где развлекался изучением пчел моего опекуна. Я научился быть другим человеком.
100. БИБЛЕЙСКИЙ ЧЕРНЫЙ
Я начал исследовать свой новый мир. Выяснилось, что известно о существовании лишь одного "Двойного портрета Арнольфини", в лондонской Национальной галерее, которая приобрела его у полковника Джеймса Хея в 1842 году. Хей умер в 1854-м, в год, когда родились Оскар Уайлд и Эдвард Карсон. Взглянуть на "Двойной портрет" я приезжал дважды; каждый раз меня ждало разочарование, потому что он был закрыт стеклом, и мне всё время мешало отражение посетителей, в том числе, мое собственное. Я купил несколько репродукций; цвета на всех были переданы в корне неверно. В конце концов я их сжег.
В Белфасте проживало несколько Карсонов, но ни Селестина, ни Береники, ни меня среди них не числилось. Не было и "Дома Лойолы" — вернее, когда-то существовало его некое подобие. В "Путеводителе по графству Даун" Джорджа Бассета 1886 года
издания я наткнулся на следующий отрывок:"Томас Перси, автор "Ключа к Новому Завету" и проч., был епископом Дроморским тридцать лет, начиная с 1782 года. <…> "Дом Лойолы", что поблизости от города, многие годы служил резиденцией епископу Перси, о чьем вкусе к землеустройству и по сей день можно судить по удивительной красоты лесистым холмам, образующим поместье площадью в 211 статутных акров. Здание и земельный участок были выкуплены у Комиссии по церковным владениям и доходам господами Эдвардом и Джеймсом Куинн, останки которых покоятся на кафедральном погосте. В 1883 году у душеприказчиков братьев Куинн недвижимость приобрели братья-иезуиты, и в следующем году в бывшем дворце открылось учебное заведение "Общества Иисуса" в Ирландии".
Из современных источников можно привести следующий фрагмент "Обозрения городов и селений Среднего Дауна" авторитетного Чарлза Бретта:
"Когда в 1842 году епархии Дромора, Дауна и Коннора были объединены, дворец продали. В 1883 году была предпринята попытка учредить там иезуитскую школу под названием "Дом Лойолы", но потерпела неудачу. С тех пор здание пребывает в "заброшенности и запустении". После войны все деревья вырубили, и некогда приветливое квадратное строение в георгианском стиле, один из центров литературного и художественного просвещения Ирландии, сейчас находится на последней и печальнейшей стадии упадка и разрушения".
Съездить в Ирландию я даже не пытался. Вместо этого я употребил все силы на то, чтобы стать образцовым гражданином своей новой нации. По окончании коллежа св. Варвары я поступил в Лёвенский университет, в котором (выпустившись с дипломом с отличием по специальности "Англоязычная литература") получил степень магистра по библиотечному делу после чего прошел практику в Гентской публичной библиотеке. С удовлетворением я узнал, что в ее собрании находится первое издание вольтеровского «Задига»; и снова меня поразило, до чего тесно прилегают друг к другу тот мир и этот, с эфемерным зазором, подобно двум соседним страницам Библии, которые, однако, намертво склеились — так, что уже никогда не раскрыть.
Я вспоминал слова полковника Хея: "В доме Отца Моего обителей много" и в снах своих снова бродил по переходам "Дома Лойолы". Я поворачивал за угол и там, в конце коридора, видел Беренику. Я бежал к ней, распахнув объятия; но прежде чем успевал приблизиться, она превращалась в старухумонахиню, и я просыпался — ничего не видя от слез — на другом конце вселенной.
Моей радости не было предела, когда в день поминовения Екатерины Александрийской 1963 года я узнал, что моё прошение о назначении на должность директора библиотеки при Гельской лечебнице удовлетворено.
101. БЕСЦВЕТНЫЙ
Я достиг некоего внутреннего равновесия. Да, мир этот далек от совершенства — как и тот, из которого я теперь изгнан. Мое положение дает мне возможность основательно исследовать загадку человеческой личности, ведь в Геле трудно сказать, кто ненормальный, а кто в своем уме. Мои близкие друзья зовутся именами, взятыми из книг, и такому сведущему в литературе человеку, как я, нетрудно довести их автопортреты до совершенства. Вчера мы с Шерлоком Холмсом опять обсуждали хитросплетения дела о "Шести Наполеонах", и я предложил самому Наполеону альтернативный результат сражения при Катр-Бра 16 июня 1815 года, который существенно изменил бы исход битвы при Ватерлоо два дня спустя. Диоскорид оказался бесценным помощником в моих исследованиях касательно Чая из трилистника; его открытие, что лапчатка в сочетании с аконитом воздействует на наше личное восприятие времени, стала огромным шагом вперед. Некоторый интерес к этим находкам проявил и Бл. Августин, поскольку они в известной мере обосновывали его постулат о том, что время есть память.
Витгенштейн навещает меня ежедневно. Порой он несколько часов сидит без единого звука, а затем молвит гномическое высказывание, над значением которого я бьюсь несколько дней. Но стоит мне сформулировать его заново, как Витгенштейн нетерпеливо отбрасывает собственный тезис, заявляя, что с его стороны было глупостью даже подумать об этом. В другой раз он может возбужденно развивать долгую и дотошную философскую парадигму. К примеру, сегодня он выдвинул следующее.
Представьте себе некий городок, в котором от полицейских потребовали собрать информацию о каждом из жителей — его имя, возраст, откуда он родом, его профессия, досуг, его товарищи и тому подобное. Эти данные фиксируются, сохраняются и некоторым образом используются, поскольку в нашем воображаемом городе важно знать, что его обитатели могут совершить или вознамериться совершить при любых заданных обстоятельствах. Однажды, опрашивая очередного горожанина, полицейский обнаруживает, что тот не выполняет никакой работы, что у него нет никаких увлечений, что он не поддерживает ни с кем знакомства — в общем, давайте представим себе, что этот горожанин не знает даже (либо отказывается разглашать) свое имя и возраст. Полицейский все эти факты записывает, так как они тоже являются полезными данными об этом человеке! Что вы на это скажете, дорогой Метерлинк? спросил Витгенштейн.