Чай

1998

Чай

Приходи к чаю, мама, выбирай пряник самый расписной-резной, будь со мной. Приходи к чаю, сестра, завари зелье из трав, сахар положи, ворожи. Приходи к чаю, брат, в наш родной Вертоград, отдыхай, играй — это рай. Приходи к чаю, душа. Соли горсть, дегтя ушат — все тебе, держись: это жисть.

2010

Актриса

А вот и столик прикроватный. На нем моя богиня держит сосалки, склянки, валерьянки, потертый томик взрослой книги, вишневый, пухлый, коленкорный, брошюру детскую Бианки про синичек и церковку из спичек. Панно из накладных ногтей Уж не шокирует гостей. Нет, не квартира — косметичка! По вечерам еще шарманка. Все эти скрипки, фортепьянки, шиньоны, шпильки, пузырьки мое терпенье прогрызут! И — изведут, сотрут мечту, как неприличную тату. Но что поделаешь — актриса. И я, как раб у ног покорный, ее, богиню, не осмелюсь… И с горя — пиво и поп-корн… Спи, ласточка моя.

1998

«В зимнем загородном доме…»

В зимнем загородном доме, в тишине и полудреме, дни как нитка-канитель, что в руках твоих неспешных вьется долго и прилежно. Лишь полночная метель, дней поток нарушив мерный, шлет неясный сон химерный. Скрип калитки, стук петель — полуночная метель усыпляет чисто поле, распадаясь на триоли.

1997

«Ты танцуешь ногами…»

Ты танцуешь ногами, я танцую словами. Мой журавль в небесах, а твой — оригами.

1997

Кронштадт

Вот наконец собрались, добрались посмотреть край земли, где мачты и якоря, и Гумилев, мечтающий на корабли. Бели заливом пройти по искрению, блеску воды — можно сразу в таверну имени мичманской бороды, взять по холодному пиву и сидеть, и смотреть, как осеннее солнце вскрывает блестящую твердь. Глянец вечерней воды. Уходящая роскошь. Мысли, бликуя от моря, роятся о прошлом. Ветер с залива, в парке играют мальчишки, вместо шума авто — грохот привязанной к велосипедам консервной жести. И вдруг замечаешь: у тех, кто живет среди штилей, штормов и закатов, взоры имеют тавро цвета волн, бирюзы Морского собора… Возвращаясь, мы долго смотрели, как в небе расцветки тигровых лилий плыл над заливом, кренясь, купол северной Айя-Софии.

2001

Петергоф

В этот раз мы приехали в парк ближе к вечеру. Уже выключили фонтаны. Мы гуляли по берегу и по аллеям и вдыхали липовый цвет. Ровно в семь в парке появились дети, Наводнили весь Петергоф. На рулях их велосипедов висели пакеты, в них звенели бутылки. Каждый по своему маршруту, они объезжали скамейки и урны. И я подумала, что все они станут поэтами. Как же иначе, если все детство собирать бутылки в приморских парадизах.

2001

Туфли

О, как долго меня не было дома! Подхожу и вижу издалека: горят наши окна. Липа и клен, скамейка у клумбы — все те же. Хлопает дверь, замок сыплет ржавчиной. Вот я в прихожей. Кошка вышла встречать, трется о пуфик холщовый. Я снимаю пальто. Разуваюсь. Ставлю на место ботинки. Рядом с ними, в углу, в обувном каре у порога — новые, ни разу еще не надетые черные туфли сорокового размера источают едва уловимый дух породистой кожи, блестят лакировкой при свете старинного бра. — Петр, это твои? Тебе в школу купили? — спросила младшего брата. — Это дедушкины, — на ходу сказал Петька и убежал по своим петьским делам. «Туфли… — подумала я, — значит, туфли… Зачем ему туфли, когда он восемь лет не встает…»

1999

Пайетки жизни

Лионель Месси не будет играть с нашей сборной. Кличко станет драться с Чемберсом, а не с Поветкиным. Задержаны турки, приплывшие в Россию за пивом на спасательном круге. Свиным гриппом заразился президент Коста-Рики. В центре Москвы горит музей-квартира Немировича-Данченко. Задымление не нарушило график движения поездов в метро Петербурга. Труп мужчины обнаружен в шасси самолета «Владивосток-Авиа». Одного из выживших в крушении Су-27 пилотов снимали с дерева. Меркель и Медведев осуждают убийства в Чечне. Городские вороны колют орехи трамваями. Страна вспоминает погибших моряков «Курска». Успенский пост начинается у православных.

2010

«Аненербе»

В сиянии и дрожи воздуха, в Богемии воздушных нитей и в Севре неба, близкой Мойки, облаков оно было прекрасно, это здание. Прекрасно и величественно: охра при белых ордерах, парадный вход, фронтон, пилястры, портик… Его парадный силуэт, густыми долгими тенями удлиненный, — то было в шесть утра — меня пленил. — А что за здание? — спросила я прохожих. — Ленэнерго. И я изумилась — послышалось «Аненербе»…

2001

«Златобокое яблоко…»

Златобокое яблоко венчает барочную башенку новомодного дома. Когда пойдем на Кузнечный, обязательно надо купить полкило яблок. Яблоки… Да, именно яблоки! Пожалуй, самый эстетичный плод. И архитекторы это знают. И художники. И неизвестно, как бы сложилась судьба мирового искусства, если бы Еву пришлось рисовать с дынькой или морковкой.

2001

Гэндайси

Ах, отчего я не японская поэтесса и не знаю иероглифов и каллиграфии, а то пила бы саке и писала гэндайси на рисовой тонкой бумаге, целый час по утрам завязывала пояс оби, потом раздвигала бы сёдзи — не подумайте ничего плохого, это у них так дверь называется, которая у европейцев купе, — и выходила во дворик, пусть это будет в самой глухой деревеньке, чтобы в ближайшей харчевне перекусить парой кусочков теленка, который, наверно, так ласково хлопал ресницами, слушая Баха или просто дворцовую музыку, а потом бы опять шла домой и писала гэндайси, они были бы нежными и бескровными, как мясо теленка.

2002

Ня

Официант в ресторане турецкого трехзвездочного отеля, невдалеке от Антальи, тот самый, которому я нравлюсь (позавчерашняя дискотека), подошел, пока меня не было, к нашему столику и спросил по-русски подругу: — Светта, твою подругу зовут Ня? — Же. Я услышала «Же». — Что «Же»? — спросила, когда он ушел. — Женя, — сказала подруга. — Я говорю, что тебя зовут Женя. Но он так и звал меня Ня — «Же» никак не давалось.