Позвонила другу,а подошла его мама.— Простите, Алексея можно к телефону?— Алешу? — так тихо и изумленнопереспрашивает она,как будто там их двое,и Алексей, и Алеша,причем мне-то, конечно, нужен второй,а то, что у них есть еще Алексей,я просто не знаю.
1999
Пленница
Маша Петелиназастряла в лифте в общежитии.И
я решила скрасить ее плен.Пошла к соседу:— Егор! А нет ли у тебякакой-нибудь хорошей книжки почитать?Но только тонкой:там Петелиназастряла в лифтеи толстую мне ей не пропихнуть:заклинило дверные створки,осталасьма-аленькая щель.Егор дал «Томасину».И предложил, немножко издеваясь,совсем чуть-чуть:— А может, свечку ей еще?Церковную?А служба все не едет…Книжка кончилась.И Маша захотела есть.— А как же раньше столпники? Терпи!Но выход все же найден:пленницанакормлена бульоном «Кнорр»через соломинку.Потом просунули поштучно сухарии ниточки наушников —Миша из пятьсот десятойдал плеер;по просьбе узницыпоставили Вивальди.Когда приехали лифтерши наконец —она уже привыкла к новой жизни.
2001
Новенькая
К нам в класспришла новенькая.Красавица, стерва и гадина.Все мальчикибыли в нее влюблены.Однажды онаподошла к моей партеи заметила книгу.Артюр, — было написано маленькими буквами;а Рембо — большими.Пьяный корабль, впрочем, тоже большими.— А, Рембо! — воскликнулановая девочка,не удостаивавшая меня до этогони словом, ни взглядом. —Дашь почитать?Сталлоне она уважала.
2001
Ой!
Иду по улице и пью баночный вермут,банку за банкой,и напиваюсь,и, кажется, даже икаю.Хорошо — никого.Улица эта пустынна,пусто, как на Луне,целый квартал выселенных домов,немного страшно,но, в общем, не все ли равно,можно идти и насвистывать«Сказки Венского леса»,Geschichten aus dem Wienerwaid,икать меж реприз и кричать «помогите!» —никто не ответит,это мертвый квартал,нормальные люди здесь ночами не ходят,а я — срезаю дорогу.Ой!… … … …
1999
Крыльцо
В холодную мрачную безлунькурю на больничном крыльце.Во двор твоих окон прицелльет свет над горячечной бездной.Все
листья в кострах сожжены.В ухоженном парке просторно,и снег идет тихо и скорбно,как нищий за гробом жены.
1998
«В автобусе, пустом, как лес, и жарком…»
В автобусе, пустом, как лес, и жарком,я загляделась беспардонно на красавца.Он зло заметил это. Я ему:мол, вы красивы. — «Вы же — безобразны».«Какой, вы, право, пересмешник, — говорю, —я пошутила, глянь: и он — туда же».
1999
«Яндекс» говорит с моей anima
На дорогах свободно, новых писем нет.
2009
«Круг скоро замкнется…»
Круг скоро замкнется.Сейчас уже первые числа марта.Я — готовлюсь к весне:зашиваю дырки на прошлогодних колготках,узнаю рецепт пасхального пирога,редко тоскую.Летом —разбираю ветошь и хламу нас в доме на чердаке,раскаленном от солнца;нахожу в огороде, в земле,дореволюционные деньги;закупаю на зиму мед.Осенью я наконец-точувствую в себе легкость,хрустальную легкость —как и в воздухе.Тоска уже где-то рядом,она приходит из дыма костров,в которых я жгу старый мусор,замечтавшисьо чистоте декабря.
1996
Загс и морг
Каждый раз,когда иду от Сухаревки домойи сворачиваю с проспектау загса, —душит дьявольский хохот:наверное,нигде больше загс и моргне соседствуют так близко.Идея захватила,и однаждыя стала мерить расстояниев шагах.Оказалосьсемьдесят пять.Да два бреха собаки,Да вороны одиннадцать карканий.
2010
«Дом, в котором кривилась мне арка, недавно снесли…»
Дом, в котором кривилась мне арка, недавно снесли,под старые ели префект подогнал самосвалжирной черной земли,на месте пустом построили терем резной, расписной,внизу, под сосной,Аджимушкай — три этажа —подземного гаража,над ним вознеслись купола под самые небеса,смотрю из окон: краса,подворье Саровского монастыря. А жаль,теперь не увидишь гирлянду огней — транспортная рекапитала Садовое, Третье и облака,текла мимо нас, лизала голыш-особняк,его сорок лет занимал «Букинист», корешками маня,а ныне плацдарм маргиналов, кофейня,то ли пегасня, то ли орфейня.Сколько всего изменилось за время, сигналящее под окном,помнит выжившийдом.