Чайка с острова Мираколо

– …Дон Арсаго в грош ее не ставит, так что не тушуйся, если ты ей не понравишься, но все же следует проявить к ней уважение, – наставлял меня брат. – Дальше. Та черноволосая красотка рядом с графиней – это Джоанна Сакетти. Бывшая пассия графа. Ненавидит его со всем пылом оскорбленной женщины, но вслух ни за что не признается. А вон тот лисоподобный синьор в черном берете, с острой бородкой – ее муж. Бывший сенатор Джакомо Сакетти.

– И он здесь? – удивилась я. – А он знает, что его жена раньше… ну…

– Все знают. Но боже упаси тебя хотя бы намекнуть об этом! Здесь еще их дочь, Инес. Видишь блондинку, притихшую за спиной у Джоанны? Это она. В отличие от матери – скромница и молчунья, слова лишнего не скажет, но на твоем месте я бы ей не доверял. Подозреваю, что в этом омуте водится немало чертей.

– А как зовут вон ту синьору в красном? – спросила я с любопытством.

Девушка, которая привлекла мое внимание, кроме яркого платья выделялась необычно свободными манерами. Сейчас она непринужденно объясняла что-то пожилому синьору в коричневом плаще с меховой оторочкой.

– Это Бьянка. Бьянка Санудо…

Мечтательные нотки в голосе Рикардо заставили меня помрачнеть.

– Ее отец служит у дона Арсаго управляющим. Люди шепчутся, что синьор Санудо сильно сдал в последнее время, так что дочь проверяет вместо него счетные книги. Кое-кто поспешил донести эти сплетни до графа. А дон Арсаго, представляешь, заявил, что столь разумной девице он без колебаний доверил бы всю свою казну.

– Я бы на его месте поостереглась, – хмуро бросила я в ответ. – Не думаю, что синьора склонна к экономии. Одно ее платье из венеттийского шелка стоит не меньше двухсот дукатов, не говоря уже об украшениях!

– Завидуешь, сестренка? – ухмыльнулся Рикардо.

– Угу. Восхищаюсь.

Я с грустью оглядела свой чопорный темно-синий наряд. Из украшений – только длинные ониксовые четки, волосы гладко зачесаны под покрывало. Но даже в таком монашеском виде мое присутствие здесь многие сочли бы неприличным: ведь я недавно потеряла мать! К счастью, Ассунта, продолжавшая тихо меня ненавидеть, нарисовала мне такое ужасное лицо, что рядом со мной любой покойник показался бы воплощением здоровья и красоты. При взгляде на меня никто бы не усомнился, что я не только потеряла близкого человека, но и сама стою одной ногой в могиле.

– Хм, а он что здесь делает? – бормотал тем временем Рикардо, указав на плотного темноволосого мужчину с высокомерным костистым лицом и пристальным взглядом выпуклых светлых глаз. – Это Фальери, один из нуворишей. Они с графом никогда не ладили…

Я кое-что слышала о постоянных стычках «новой» и «старой» знати в пестром венеттийском обществе. Двое мужчин, похоже, продолжали какой-то старый спор:

– Вы слишком привыкли считать Венетту королевой моря, – напирал Фальери, – но теперь уже не те времена. Все, баста! Золотому грифону пора выбираться на берег. Из-за войны с тарчами мы потеряли крепости на пути в Ханаан, так что восточная часть Срединного моря теперь закрыта для нас! Кроме того, с тех пор как лозитанцы открыли морской путь в Бхарат, центр торговли необратимо сместился на север. Нам нечего больше ловить на море!

– Ну что вы такое говорите, синьор Фальери, – с улыбочкой вмешалась Джоанна Сакетти, исключительно с целью обратить на себя внимание. – Неужели Кашми и Магадха перестанут торговать с нами? Как же мы тогда будем обходиться без их прекрасных шалей, шелка и жемчугов, скажите на милость?

Дон Арсаго хмуро отвернулся от Джоанны, не обращая внимания на расточаемые улыбки.

– Вместо того чтобы ловить удачу у дальних берегов, следует заняться торговлей на континете, – развивал свою мысль настырный синьор. – Пора, пора переделывать корабли в амбары и винные прессы, распахивать фермы, вкладывать деньги в terra firma…

– Для этого нам понадобится прежде всего прочный мир с Лигой Четырех и северными герцогствами, – раздраженно бросил дон Арсаго, давая понять, что спор слишком затянулся. – Какой смысл нам вкладывать деньги в спорные земли, если мы каждую минуту рискуем их лишиться?

Спор о судьбах Венетты увял сам собой, когда торжественная процессия слуг внесла с кухни блюда с яствами, и графиня распорядилась пригласить всех в столовую.

Глядя на этот стол, я с некоторым ужасом подумала, что одного такого обеда нашему монастырю хватило бы на месяц. Здесь была жареная дичь во всех видах, целые пирамиды из окороков и колбас, остро пахнувшие соусы в маленьких кувшинчиках… Скатерть украшали охапки нарциссов и фиалок, распространявшие нежный аромат. В серебряных ведерках охлаждалось вино: бледно-желтое монфьоре, цветом похожее на зимнее солнце, и трентино, отливающее зеленью в бокале, с терпким и свежим вкусом. Гости оживились, рассаживаясь по местам. Только донна Джоанна молчала, обиженно поджав губы. Ее полные щеки и широкое декольте, прикрытое газовой вуалью, порозовели от гнева. Инес, сидевшая рядом с матерью, что-то тихо шептала ей на ухо.

По правую руку от меня сидел Энрике, дувшийся на меня за то, что я гораздо больше внимания уделяла другому собеседнику – синьору Фалетрусу. Хрупкий, немолодой мэтр Фалетрус был при дворе графа кем-то вроде доктора и астролога одновременно. Зато он прекрасно разбирался в астрономии, и мне было жизненно важно поговорить с ним – только, конечно, не при всех. Был здесь и Алессандро ди Горо, но, к моей радости, его усадили далеко от меня. За сытыми, лоснящимися лицами других гостей мы почти не видели друг друга. Вот и славно.

Рикардо тоже был, увы, далеко. Сдав меня на руки жениху, он тут же превратился в верного пажа прекрасной синьоры Бьянки. Я против воли то и дело поглядывала на них. Рико усиленно распускал хвост, но пока что его обаяние бессильно разбивалось об эту неприступную крепость. Девица неохотно цедила слова и едва ли раз взглянула в его сторону. И почему мужчин вечно тянет к таким синьорам – холодным, насмешливым, с острым, как нож, языком? Я злорадно подумала, что алый цвет ее платья, хоть и шел к ее дерзким своевольным манерам, но был слишком ярким обрамлением для пепельных волос и бледного русалочьего лица с зеленоватыми глазами.

Имя «Джулия», внезапно прозвучавшее за столом, выдернуло меня из омута ревнивых мыслей. Оба важных господина – синьор Фальери и незнакомый господин в меховом плаще – улыбаясь, смотрели на меня.

– …и по случаю помолвки мы хотели бы преподнести подарок прекрасной синьорите Джулии, невесте сына нашего любезного хозяина. Надеюсь, она не откажется принять нашу скромную дань ее таланту, добронравию и красоте!

Поздравления и тосты зазвучали со всех сторон. Энрике, положив ладонь поверх моей, ласково сжал мои пальцы. Я сидела как на иголках. Подарок? Что еще за подарок? Надеюсь, нас не собираются обвенчать прямо сейчас?!

Двое слуг, пыхтя и отдуваясь, еле втащили в зал огромный ящик размером с паланкин, накрытый узорчатым полотнищем. Ого! Покрывало сдернули – и мое чувство радостного предвкушения тут же растаяло, как дым. Внутри оказалась клетка из прочных металлических прутьев, в глубине которой скорчилось какое-то существо.

Тесная дружба с Пульчино внушила мне острую ненависть к клеткам. Теперь я знаю о них намного больше – и тем сильнее их ненавижу. Тем временем скользкая куча, застывшая в углу клетки, зашевелилась и вдруг пружинисто развернулась, бросившись вперед. Серые лапы с перепончатыми пальцами вцепились в прутья, отчего клетка задрожала, а гости невольно отшатнулись на стульях. Слуги, не будь дураки, тут же отскочили в сторону. Над покатыми плечами поднялась лысая вытянутая голова с провалившимися щеками и уродливой щелью рта. Засветились желтые точки глаз, в которых постепенно разгорался нехороший огонек.