Чебурашка
Шрифт:
— Ну-ка повернись… Ви-и-к, ты такие хотела?
— Почти… — задумчиво говорит Вика, внимательно осматривая мою задницу.
Внимательно и придирчиво. Изучает.
— Сколько? — глядя исподлобья, спрашивает Хаблюк.
— Сто пятьдесят… — неохотно отвечаю я.
Блин, ситуация честно говоря, так себе. Стрёмная ситуация. Продавать палёные джинсы менту, да ещё и для девушки, на которую имеешь виды… И вообще… Ладно бы я теорему Ферма доказал или премию Ленинского комсомола получил, а то спекулирую на барахолке. Позорище, в общем.
— А ты крутишься, да? —
Что?! Я улыбаюсь. Не потому, что получаю удовольствие от похвалы, а потому, что мне смешно. Ха, если бы я сообщил, что доказал эту самую теорему, он бы точно махнул на меня рукой и поставил жирный крест, как на бесперспективном и малоинтересном чуваке. Похерил бы и забыл. А деловая хватка, похоже, вызывает у него уважение.
— И со шпаной сцепился, не побоялся. Один против всех. Интересный ты кент… Вика, ну чё?! Мы целый день здесь торчать будем?
— Да, пап, хорошие. Но без примерки как я скажу…
— Бери домой, — предлагаю я. — Примеришь, посмотришь, удобно ли в них. А потом уже решишь, брать или нет.
Думаю, мой размер ей будет как раз. Она же с меня ростом, это Катька поминиатюрнее, а Вика кровь с молоком. Молодая антилопа.
— Что, — удивляется она, — просто так отдашь?
— Смеёшься? — пожимаю я плечами. — Конечно. Думаешь я вам не доверяю?
Она бросает быстрый взгляд на батю, и мне почему-то кажется, что означает он, что не стоит быть слишком доверчивым с этим вечно недовольным человечком. Блин… Ловлю себя на мысли, что в этот момент без формы он похож на Карлсона, не получившего варенье.
— Молодец, — говорит отец Вики таким тоном, как если бы он спрашивал, мол, может тебя ещё в зад поцеловать?
Говорит и резко выдёргивает пакет из моей руки.
На следующий день ко мне приходит Катя дошивать оставшиеся три пары. На самом деле, не три, а ещё фиг знает сколько. Нужно сшить ещё нам с ней по паре без этикеток, и мамам. Тоже без «фирменной» фурнитуры.
— Надо в Москву ехать, — говорю я. — Пока ты туда с концами не умотала, выкупить у того парняги, Артура, фурнитуру.
— Так мы это ещё не продали, — удивляется Катя.
— Считай, двое уже продали. Интерес есть, однозначно. Вика бы на всякую хрень не клюнула…
Вчера мне удалось загнать одни джины без примерки и за полную стоимость. Похожий на студента-старшекурсника парень долго крутился вокруг, рассматривая мои «бананы» и остался чрезвычайно довольным. Легко отстегнул сто пятьдесят и радостный унёсся прочь. Возможно, заработал в стройотряде…
— Вика? — переспрашивает Катя. — А… Ну, она ещё и не купила, пока только домой унесла. Не звонила она, кстати?
— Нет пока…
— Это ты из-за неё… с тем громилой?..
— Ну, типа… — признаюсь я.
Как догадалась-то?
— Понятно… — хмыкает она и, закалов чёлку, склоняется над разложенной тканью. — А если Вика твоя придёт прямо сейчас, а мы тут шьём да кроим? Как думаешь,
она сообразит, что это не Америка, а всего лишь твоя комната?— Если вдруг нагрянет, мы быстро всё уберём и…
— Да как? Поперепутаем всё. Да и не получится быстро.
По всей комнате лежат куски ткани, вырезанные детали, выкройки, линейки, стоит машинка.
— Ну тогда не поведём её сюда, в гостиной примем.
— При-мешь. Мне-то не нужно вроде…
— Кать, ты чего злишься?
— Я?! — удивляется она. — Я — нет, на что бы мне злиться? Разве что вот на эту юбку…
Она встаёт на колени, пропускает руку между ног, ловит подол юбки и, протащив вперёд, заталкивает за пояс. Длинная и неудобная для ползанья по полу юбка тут же превращается в шорты.
— Кать.
— А?
— А ты красотка.
Она удивлённо поднимает голову и заметив мою улыбку, хмыкает, качнув головой.
— Оценил.
— Ага.
Раздаётся звонок.
— Пришла, — кивает Катя и склоняется над своими выкройками.
Я выхожу, прикрываю дверь в свою комнату и спешу в прихожую. Точно, это Вика. Вау! На голове что-то такое хаотично-пышное, футболка заправлена в короткую джинсовую юбку и подчёркивает осиную талию.
— Привет, — улыбаюсь я.
— Ты один? — кивает она.
— Заходи, пожалуйста. Давай вот сюда.
Она скидывает босоножки, скользнув взглядом по стоящим здесь же Катькиным балеткам и проходит в гостиную. В руке держит пакет, судя по всему, с «Джексонами».
— Будешь, что-нибудь? — спрашиваю я. — Чай, кофе, лимонад…
— Не, — качает она головой. — Я штаны принесла.
— Не понравились?
— Да нет, понравились. Я как раз такие хочу. Они классные, просто чуток велики. Если бы размер поменьше…
— Меньше есть, но, боюсь, они будут маловаты. А можешь примерить? Я хочу посмотреть, насколько они большие. Ткань ведь ещё подсесть может после стирки.
— Да я уж тоже подумала…
— Ну, давай, надевай.
— А зеркало есть большое? — спрашивает она.
— Есть в спальне у родителей.
— Хорошо.
Вика достаёт джинсы из пакета и с улыбкой смотрит на меня.
— Здесь? — немного насмешливо спрашивает она. Ты наблюдать что ли будешь?
— А… ой, — усмехаюсь я. — Ну, я бы понаблюдал, вообще-то. Но если ты против, пошли в примерочную.
— Да, давай лучше в примерочную.
Я завожу её в спальню. Она входит, останавливается перед шкафом, в створки которого встроены зеркала, и неловко оглядывается. Или мне только кажется, что неловко, ведь Вика та ещё артистка.
Но обстановка действительно немного двусмысленная — спальня, кровать, мы одни в квартире, по крайней мере она так думает, примерка, оголение чресл… Есть в этом что-то такое, интимное и вызывающее лёгкое волнение…
— Ну, ладно, — говорю я. — Приступай, а я пока маленькие принесу.
— Давай, — кивает она. — Только не входи, пока я не скажу.
— Искушение.
— Чего? — хмурится она.
— Ладно, говорю, так и быть, подожду твоего звукового сигнала. Ничего не бойся, раздевайся смело.