Чебурашка

13. Так судьба стучится в двери

Я резко оборачиваюсь, а Сантехник в белом халате продолжает движение. Идёт как шёл, быстро, но ровно и размерено, безо всяких проявлений нервозности. Как ни в чём не бывало. Решение приходит моментально. Конечно! Моё тайное оружие!

Меч джедая! Никакого электрического гула в голове нет, зато он идёт от ламп дневного света, разбросанных по всему потолку. Зрительного контакта тоже нет. Но его и в прошлый раз не было, на барахолке. Правда, были красные корки и резкий голос Хаблюка. Так что…

— Стоять! — восклицаю я.

Но объект моего воздействия продолжает двигаться, никак не реагируя на команду.

— Остановись! — я вкладываю в свой возглас всю волю и страсть.

Хрен там. Ноль повдоль. Как шёл так и идёт. Вот сука. Не работает мой гипноз. Похоже, это вид сержанта Хаблюка является ключевым для выполнения внушений… А тот, самый первый раз, с Арканом?

Ладно, потом как-нибудь разберёмся сейчас некогда. Я бросаюсь вслед за Сантехником и налетаю на выскочившую из боковой двери врачиху.

— Быстро! — командует она. — За мной! У нас остановка дыхания!

Твою мать! Сантехник, Боцман, реанимация, остановка дыхания, Сантехник. Моментально эти отдельные пункты соединяются в единую последовательную цепочку.

Навстречу несётся ещё одна сестра, а Сантехник оказывается уже за дверью. Блин! Из двух возможных решений я выбираю то, которое выберет любой доктор, хоть тёмный, хоть светлый. Я поворачиваю лыжи и несусь вслед за врачихой.

Если есть даже маленький шанс спасти Боцмана, то надо его использовать. Я ни на секунду не сомневаюсь, что остановка дыхания случилась именно у него.

— Быстро, быстро! — командует врачиха. — Как сговорились, все в один миг! И в операционной и здесь несколько пациентов одновременно… Ты почему не одет?

Она наконец замечает, что я в уличных брюках и в кедах.

— Совсем с ума посходили! Получишь выговор!

— Я сейчас, быстро переоденусь! — отвечаю я.

— Некогда уже! Практикант?

— Ага…

— Убила бы, пошли скорей!

Мы подлетаем к пациенту. И да, это Боцман. Я узнаю его сразу, несмотря на то, что половина лица закрыта мешком Амбу — большой грушей, для искусственной вентиляции лёгких. Сестра качает мешок и тут же жмёт на грудь.

— Срочно интубацию! — командует докторша. — ИВЛ! Ты, компрессию!

Это мне. Я подскакиваю и жму Боцману на грудь, раз-два, раз-два, раз-два… Ритмично, два раза в секунду.

— Всё-всё-всё! Прекращаем! Отошёл!

В рот ему засовывают трубки, подключают аппарат и грудь начинает подниматься. Я смотрю на кардиомонитор. Капец!

— Дефибриллятор! — кричу я.

— Держи!

Хватаю электроды и… Тац! Бац!

— Пошло-пошло-пошло… Ещё!!!

Ждём…

— Ничего там не пошло!

Ещё раз! Тац! Бац!

Ждём…

— Нет-нет-нет! Ещё! Давайте ещё! Где? Где разряд?!

Твою мать! Твою мать!

— Асистолия! Всё! Перестань!

— Давай, давай, давай ещё! — кричу я, но понимаю, что действительно уже всё…

— Вы видели мужчину лет сорока с усами? — спрашиваю я. — В халате, во всём…

— Нет, — устало мотает головой докторша.

— Какого хрена он у вас дышать перестал? Операция ведь нормально прошла! Переливание сделали. Что? Что случилось-то?

— Я видела, — кивает сестра, та что была здесь, когда мы пришли. — Это доктор Чернов. Тут особая ситуация возникла, сразу у нескольких пациентов проблемы произошли. Народу много было, сами посмотрите.

Сквозь стеклянные перегородки боксов я вижу тут и там людей в белом.

— Нет, у Чернова нет никаких усов, — качает головой докторица. — Да и что бы он здесь делал? Он из неврологии.

— У него вышито на кармане «Чернов С. С.», — говорит сестра. — Анна Сергеевна, я сама видела.

— Надо милицию, — выдыхаю я. — Он его задушил.

— Ты дурак что ли? — взвивается докторша. — Ты сам-то кто такой? Больно молодой что-то!

— Я его обнаружил сегодня, — поясняю я, показывая на Боцмана. — Пришёл узнать, как у него дела, а тут такое…

— Ты не… Ты здесь не работаешь? Кто его пропустил?! Да вы что тут все!

В общем, кутерьма поднимается, чехарда и милицию всё-таки приходится вызвать.

— Анна Сергеевна, — говорю я врачихе. — Я могу не говорить, что помогал проводить реанимацию. Мне совсем не хочется, чтобы у вас были из-за меня неприятности с завотделением. Просто этот усатый, в халате Чернова…

— Я и есть завотделением, — перебивает она. — Я вот только не понимаю, если ты ещё школьник, почему ты умеешь и непрямой массаж и дефибриллятор? Этому что, сейчас в школах учат?

— Программу «Здоровье» смотрю с Элеонорой этой… э-э-э… Беляевой…

— Белянчиковой, — поправляет меня она. — Беляева «Музыкальный киоск» ведёт.

— А, да… Путаю всё время. Я просто в мед поступать хочу, вот и интересуюсь актуальными новостями и трендами.

— Чем?!

— Направлениями.

— Врач, может, и получится из тебя, — недовольно хмурится она, — но ты лучше на юридический иди, будешь усатых душителей ловить.

— Но если вскрытие покажет асфиксию…

— Так, всё, иди вон там сядь и жди тихонько, только ни с кем не разговаривай, а то тебе самому асфиксию устроят.

Приезжает сам дядя Витя Шерстнёв. Сегодня он в штатском. Он хмуро меня выслушивает и уходит общаться с медработниками, а через некоторое время возвращается и отпускает домой:

— Так, сейчас ты не нужен, можешь ехать. А завтра придёшь ко мне с кем-то из родителей и всё под запись, под протокол расскажешь. Всё что касается этого конкретного эпизода, понял меня? А мы пока поищем твоего доктора Чернова.

Когда я прихожу домой, мама оказывается уже в курсе первой части этих событий. Ей всё рассказала тётя Таня. Поэтому, когда я говорю, что завтра нужно будет сопроводить меня к капитану Шерстнёву, это не вызывает недоумения. Я в общих чертах объясняю, что произошло в больнице. Она, конечно, удивляется, но принимает всё довольно спокойно.

На следующий день я всё подробно рассказываю дяде Вите. Он слушает почти молча и аккуратно записывает. И на этом всё заканчивается.

— Я, конечно, ни на что не намекаю, — говорит Витя. — Но мне лично руководство дало понять, что считает довольно странным, что повсюду, где творится зло, оказываешься и ты со своим усатым фантомом.