Чеченский детектив. Ментовская правда о кавказской войне

— Да так… Ничего путного. Наброски пустые, надо с Тимуром встретиться, он кое-что обещал узнать, в общем…

— Понятно, — разочарованно отвернулся от него Рябинин. — У вас-то что там за подрыв случился, — обратился он к Кочуру, — а то я спал, не слышал, расскажи…

Пока Кочур во второй раз мусолил впечатления от дежурного выезда, Костя мысленно корил себя за трусость. Он сам не знал, по какой причине не может сказать про подозрения в отношении Тимура. Естественно, не из-за морально-этических терзаний. На это, в силу цинизма профессии, ему было абсолютно фиолетово.

Скорее всего, элементы оперского эгоизма удерживали Костю от озвучивания своих догадок, вот только замешано это было на крови погибших товарищей. Желание единоличного раскрытия сковывало, заставляя искать оправдание этой скрытности. Не прислушиваясь к болтовне друзей, приступивших к обсуждению несущественных вопросов, Костя пообещал себе, в случае непоявления Тимура в течении ближайших дней, вытащить версию на общественный совет. Тянуть дальше незачем.

Последующий ход «теневого» совещания ушёл в область рассказывания баек, травли анекдотов и выдвижения предположений развития событий, после ожидаемого завтра, приезда полковника Куликова.

— На «стоп-колёса» всех посадит, вот и все дела! — рубанул Гапасько по воздуху, — им потери на хер не нужны, общая установка — охранять самих себя. Будем сидеть и бумаги писать.

— Как этот… кореш твой, с которым ты видик поделить не можешь, — усмехнулся Липатов, — со штаба, Калугин, что ли… сам на себя представления херачит. Скоро на Героя, наверное, сочинит.

— Я тоже слышал, что эта тусовка штабная делит железяки, — поддержал Поливанов, — кому «За БЗ», кому «за общественный порядок»…

— Хрен с ними… Лишь бы Куликов не скурвился и, на командную педаль не присел, он же из оперов сам, — Рябинин, отработавший в розыске почти пятнадцать лет лично знал полковника — и в командировках бывал… Посмотрим…

— Пинков в любом случае выпишет, что так, что эдак, — Бескудников также имевший не маленький стаж в органах, обстановку оценивал реально, — раскрытий нет, сами себя охранять не умеем — одни потери… Из всех радостей пара изъятых автоматов, да с десяток мини-заводов у мобовцев… A-а, ещё двух «потеряшек» нашли. И, то, бл… ь — он длинно и смачно сплюнул, — под руководством Жоганюка и Кутузова…

— Ты Иваныча с Анатольевичем не трогай, — с шутливой угрозой помахал перед ним пальцем Катаев, — не можешь своим скудным умишком оценить всю мощь руководящего потенциала, а претензии высказываешь. Придётся доложить вашу позицию по инстанции.

Опера разулыбались и неофициальное собрание на этом подошло к концу.

Все сидевшие на корточках встали, а устроившиеся на пандусе спрыгнули на землю.

— Ну, всё вроде… Пойдём? — спросил Рябинин.

— Так это… — на манер Семён Семёныча из «Бриллиантовой руки», обратился к народу Бескудников, — хорошо бы, пива!

Предложения подобного рода от Бескудникова исходили постоянно, однако, на этот раз оно действительно было к месту.

— У вас дежурство закончилось? — посмотрел Рябинин на Кочура и Липатова.

— Выезжать никуда не будем, это точно, пятый час времени, — постучал по циферблату наручных часов Липатов.

— В таком случае, в кубаре сейчас по деньгам скинемся и на рынок сгоняем, — начал шествие Рябинин. — Возражения есть?

Возражений не было. По приходу, в кубрике состоялась, сцена, именуемая в народе, «подбивание бабок» и, назначение гонцов.

Катаев вызвался в поход вместе с Долговым, так рассчитывал оставить «маячок» на встречу с Тимуром. Пока Саня торговался с продавцами алкоголя, убеждая их в необходимости скидки, Костя прошел до лотка Залпы и там, привычно поиграв с ней в «гляделки», получил ставший привычным ответ, что Тимура не видела и когда он будет, не знает. На грани грубости, Костя попросил её посоветовать Тимуру всё-таки появиться и, купив у неё небольшое кухонное полотенце, ушёл помогать затаривающемуся Долгову.

Когда они, с двумя пакетами жратвы и с, рассованными по рукавам, бутылками водки добрались до кубрика, там вовсю царило весёлое оживление.

За столом, помимо галдящих оперов, напоминая бедных родственников, правда, не с, испуганными, а скорее с любопытными улыбками, сидели оба пленника — Миша и Гена. Появление Катаева и Долгова было встречено бурей возгласов типа: «Только за смертью посылать», «Долгая дорога в дюнах» и так далее.

Пока разгружалось содержимое пакетов, Бес, тыча пальцем в пацанят, как в неодушевленные предметы, рассказал, что их почти час пытал Жоганюк об обстоятельствах плена, места содержания и освобождения. Ненавязчиво интересовался не добровольно ли они пошли в неволю, не продал ли их командир части и прочее в этом духе. Позже его сменил комендант, прогнав второй круг этих вопросов.

— После чего началась фотосессия, — давясь огурцом, втихую вытащенным из пакета, сказал Бескудников.

— Какая фотосессия? — Костя непонимающе посмотрел на Беса, потом на ребят.

— Какая, какая… — проглотив, не жуя, ухмыльнулся Бес, — начали их фоткать все кому не лень, потом вместе фоткаться… На видео снимать, а ты думаешь чего они так долго там были… Весь штаб, комендант с замами, мобовцы — все запечатлились… А как ты хотел-то, дома надо что-то рассказывать.

— Вы теперь звезды… — улыбнулся Костя. — Домой-то когда?

— Товарищ полковник сказал, что в часть сообщили, — более окрепшим, в сравнении с утренним, голосом ответил Миша, — но её в Кизляр перебросили… Завтра, наверное, приедут…

— Он ещё сказал, — добавил Гена, посмотрев на Мишу, — может из Ханкалы «особисты» за нами приедут…

— Это вернее всего, — Костя снял куртку и повесил её на спинку стула, — будут вам душу мотать, а потом в лагеря…

— В какие лагеря, — растерялся Миша.

— В солнечный Магадан. По десятке на жало… — Катаев строго посмотрел на обоих, но, увидев, что его не понимают, рассмеялся, — да шучу я… Это лет пятьдесят назад так было бы… После плена — на зону, для профилактики… Да не ссытесь! Сталин умер давно.

Он похлопал по плену сидящего ближе Гену и, увидев, что все расселись-расставились, сунул свою кружку под руку разливающего.

— Дверь-то закрыли? — Рябинин, получив свою порцию первым, поднялся для торжественного спича.

— Обижаешь… — Кочур растянулся в улыбке, — даже растяжку изладили.

— Какую растяжку? Рехнулись что ли? — Серёга вернул кружку на стол.

— Не то подумал, Серый, — Кочур продолжал жизнерадостно лыбиться, — два ящика по стенам, на каждом по гире шестнадцатикилограммовой, их связали между собой… Лампочку я выкрутил. Кто к нам пойдет, сначала в проходе «подорвётся» и только потом стучаться будет…