Чего не видит зритель. Футбольный лекарь №1 в диалогах, историях и рецептах

Комсомольский вожак Грузии Патиашвили (спустя 18 лет, став «хозяином» республики, за день превратился в «политический труп», будучи общепризнанным виновником трагических последствий силового разгона демонстрантов 9 апреля 1989 года у Дома правительства в Тбилиси) и его соратники, несмотря на успешное собеседование, глядя мне в глаза, заявили: «Хочется, чтобы в МГИМО учились будущие национальные кадры». Эта фраза не оставляла меня на протяжении всего исторического матча. Кстати, организованного моим будущим старшим коллегой-известинцем Борисом Федосовым, руководителем Федерации футбола СССР.

Извините за пространное отступление. Вернемся к «вашему» Яшину?

– Я вижу, что и в вашей жизни Лев Иванович сыграл определенную роль…

Итак, январь 1977-го. Я работал в сборной, которую возглавлял Симонян. Команда по программе предсезонной подготовки отправилась в Италию на серию товарищеских игр. Лев Иванович в качестве руководителя делегации поехал с нами. Ну, казалось, шеф он и есть шеф: для ребят – еще один начальник. Но только не Яшин. Молодежь из нового футбольного поколения относилась к нему, как к доброй фее. И постоянно тянулась за советом, подсказкой, содействием в решении разнообразных вопросов.

Иногда, когда возникала возможность, мы с Яшиным посещали матчи серии А национального первенства Италии. В частности, однажды побывали на матче «Рома» – «Фиорентина». Очень скоро местные тиффози, сидевшие около нас на трибуне, почти перестали следить за тем, что происходило на поле. Они все больше заглядывались на Льва Ивановича. Пока, в конце концов, окончательно развернувшись в его сторону, не начали с ударением на последний слог скандировать: «Яшин! Яшин!»

– Вы много с ним общались, а за «скорой помощью» он обращался к вам?

– Будучи еще действующим вратарем, Лев Иванович очень страдал из-за язвенной болезни. Специалисты предлагали сделать операцию, консультировали по поводу лечения. Я с ним ездил в 1-ю Градскую больницу. Но от хирургического вмешательства Яшин отказался. И как ни в чем не бывало продолжал играть. Помню, когда в 1965-м мы поехали «на Европу», накануне матча в Афинах Лев Иванович предупредил меня:

– Савелий Евсеевич! Положи в свой чемоданчик соду – наверняка понадобится.

В те годы врачам еще разрешали не только на лавочке сидеть, но и стоять за «рамкой». Улучив момент, когда игра переместилась к чужим воротам, Лев Иванович крикнул в мою сторону:

– Доктор, соду!

Подлетев, я передал ему разовую дозу. Он проглотил, спешно запил водичкой и снова занял место в воротах. После игры на мой тревожный вопрос: «Как дела?» Яшин ответил: «Все нормально!»

Еще он чересчур много курил. Я осаждал его, умоляя:

– Лев Иванович! Бросай курить – у тебя ведь язва!

Просили и другие. Но он ни на чьи уговоры не поддавался. Только когда зазвучал тревожный звоночек по поводу проблем с сосудами ног, Яшин слетал на консультации в Израиль. Но это случилось уже в 1980-х, когда он работал в руководстве спортобщества «Динамо». Тогда мы встречались нечасто – в основном во время его визитов в Федерацию футбола СССР.

Обострение случилось в сентябре 1984-го. Тогда Лев Иванович в качестве почетного гостя сначала присутствовал в Софии на прощальном матче своего друга Христо Бонева. А затем с командой ветеранов переехал в Будапешт. Вот там-то проблема со всей серьезностью и обозначилась…

– Тут я процитирую коллегу: «Подъехали к гостинице, стали выходить из автобуса, и вдруг Яшин перестал ощущать правую ногу. Принялся растирать ее, массировать – улучшения нет. Друзья помогли добраться до номера. Боль не проходила. Встревоженные хозяева подняли на ноги врачей. В местной больнице Яшину сделали обезболивающий укол и порекомендовали срочно везти его в госпиталь, специализирующийся на сердечно-сосудистых заболеваниях.

Когда Яшина доставили в клинику, там, несмотря на ранний час, его ждал давний друг – легендарный вратарь сборной Венгрии 1950-х Дьюла Грошич. Он воспринял беду Яшина как личную, метался по кабинетам, торопил врачей. Удалили тромб, но ситуация оставалась критической…»

– Знаете, до сих пор не могу понять, как его в столь плачевном состоянии выпустили в загранпоездку?! У меня даже сердце защемило, когда после операции в Будапеште начальник медицинского отдела Спорткомитета СССР Анатолий Алексеевич Лебедев позвонил домой:

– Савелий Евсеевич! Только что сообщили из Венгрии – первым авиарейсом в Москву срочно возвращается Лев Иванович. Возникла угроза гангрены. Надо не только встретить его, но и подумать, куда, в какой стационар из аэропорта везти…

Пришлось в очередной раз воспользоваться помощью своих товарищей по мединституту, с которыми не терял связи и до сих пор дружу. Почти сразу пришел на ум Анатолий Владимирович Покровский – в студенческие годы он учился на курс старше, а в дальнейшем стал академиком РАМН, профессором, заведующим отделением сосудистой хирургии Института им. Вишневского. Я немедля связался с ним. Анатолий Владимирович отреагировал соответствующе:

– Мы готовы немедленно принять Яшина!

…В аэропорту уже дежурила присланная динамовцами машина «Скорой помощи». Ее бригада собиралась забрать Льва Ивановича в госпиталь МВД. Увидев Валентину Тимофеевну – супругу Яшина, я кратко изложил ей свои аргументы в пользу Института имени Вишневского. Когда самолет приземлился, Льву Ивановичу помогли спуститься по трапу, посадили в каталку. Забинтованная нога не была обута. Опекать знаменитого вратаря рвались все. Особенно старались пограничники: они подошли к трапу, поставили в его паспорте необходимые отметки, провезли через служебные выходы.

Получив «добро» от Валентины Тимофеевны, я с ней и Львом Ивановичем помчался к Покровскому. Гангрена стремительно распространялась по больной ноге. Промедление грозило тяжелейшими последствиями. В ту же ночь Покровский оперировал Яшина, вынужденно, во имя сохранения жизни пациента ампутировав больную правую ногу.

Первую телеграмму с искренним сочувствием и дружеской поддержкой Льву Ивановичу прислал знаменитый итальянский вратарь Дино Зофф: «Весть эта потрясла меня. Ты навсегда останешься для меня лучшим из лучших вратарей. Я знаю тебя, твою силу воли и верю, что стремление приносить пользу, стойкость и оптимизм вернут тебя к активной деятельности». Позже лучшие мастера в Финляндии и Германии изготовили Яшину несколько легких, удобных протезов.

– В те же осенние дни 1984-го, примерно через полгода после начала работы в «Неделе», мой начальник Церковер, суперрепортер и горячий футбольный болельщик, отправил меня домой к Яшину, вернувшемуся из больницы. Мы узнали, что он при содействии нашего коллеги закончил автобиографическую книгу «Счастье трудных побед».

Я приехал в Чапаевский переулок, чтобы от имени редакции морально поддержать живую легенду спорта, а также выбрать для публикации одну из глав рукописи («Неделя», № 49 за 1984 г.). Лев Иванович открыл дверь, предельно подтянутый, тщательно выбритый, но – на костылях. На влажных губах оставался запах коньяка, хотя ему категорически нельзя было пить алкоголь. Впрочем, как и курить.