Чеки серии "Д"

– Тут из-за вашего поганца такой трезвон идет, - сообщил он.
– Может, расскажете, что за тайный смысл у его выходки, почему за него все вступаться вздумали?

– Да просто...
– Ленька запнулся.
– Просто мы не знаем! Но ведь его скоро отпустят?

– Отпустят...
– проворчал участковый.
– Тут и инспектор детской комнаты подключилась, и акт об изъятии огнестрельного оружия составлен... Не знаю уж, как быть. С другой стороны, говорят, он помог кому-то в чем-то... Цирк!

– Изъятие огнестрельного оружия - это очень серьезно?
– спросил Юрка.

– Было бы серьезно, если бы ему было больше четырнадцати лет, ответил участковый.
– Тогда ему и колония для несовершеннолетних светить могла. А так... Родителям на работу "телега" уйдет, да в школу извещение. Пусть взгреют его как следует. Думаю, больше он ничего отмачивать не будет. Тут, кстати, самое страшное - если говорить о серьезном - что такие самодельные штуковины часто взрываются. Перекосило бы или заклинило патрон - а гильзы, я поглядел, у него все старые, кое-где побитые и помятые, любую в стволе заклинить могло - и разворотило бы ствол так, что мог бы он без рук остаться, а то и без глаз. Просто повезло ему, что эта хреновина не рванула... Ладно, подождите немного, я его ещё чуть-чуть припугну и выпущу. Ну, а уж как с ним в школе будут разбираться - это их дело.

– Могут из школы исключить?
– с тревогой спросил Ленька.

– Исключить не исключат, но пометка в личном деле останется. И в архивах детской комнаты нашего отделения тоже этот случай зафиксируют, надо полагать... Ладно, садитесь, ждите, и не вынимайте мне мозги. У меня и без вашего стрелка дел полно.

И друзья уселись ждать в закутке коридора: закутке без окон, освещенным тусклым светом. Откуда-то до них доносились голоса.

– И когда ты за ум возьмешься?
– говорил мужской голос.
– Надоела ты нам хуже горькой редьки!

– Да я...
– этот голос был женским, и молодым, похоже, но при этом подсевшим - то ли простуженным, то ли прокуренным.
– Да я ведь ничего и не делала, а что повеселились, так это никому не запрещается, и все равно, честное слово, это в последний раз.

– Знаю я твои "последние разы"!
– возражал мужской голос.
– Тунеядка ты, вот кто. Да ещё и укрывательница краденого, если не хуже. Смотри, вышибем тебя наконец за сто первый километр - узнаешь, где раки зимуют!

– Я работаю!
– заспорил женский голос.
– А что до краденого, то ничего я не укрывала. Я за всех своих гостей не могу быть в ответе. Если кто-то из них чужой каракулевый полушубок принес, на огонек завернув, то я-то тут при чем? Вот его и сажайте!.. И потом, он ведь не у кого-то постороннего украл, а у собственной жены, так? Выходит, их это, семейное дело, и нечего милиции вмешиваться.

– Что-то ты при этом частью их семьи оказываешься, - ехидно ввернул мужской голос.

– Да я-то что, да я ничего...
– опять заспорил женский.

Ребят настолько увлекло это разбирательство - в милиции они до сих пор не бывали ни разу, и ничего подобного им слышать не приходилось - что они не сразу заметили, как Димка наконец вышел из дверей одного из дальних кабинетов.

– Димка!
– замахали они ему.

Димка, надев ранец на одно плечо, помахал им в ответ.

– Пошли отсюда скорее, - сказал он.
– Мне этих часов в милиции на всю жизнь теперь хватит.

И рванул таким быстрым шагом, что друзья с трудом поспевали за ним.

Остановился он только в палисадничке напротив отделения милиции - и жадно втянул воздух, переводя дух.

– Теперь я понимаю, что это значит, когда у Дюма или кого там ещё герой бежит из тюрьмы и "с наслаждением пьет первые глотки сладкого воздуха свободы"!
– заявил он.
– Я чувствую приблизительно то же самое.

– Ну, ты дал!

– сказал Ленька.
– Как тебя угораздило?..

– Не знаю. Честное слово, не знаю. Палец случайно дернулся на курке. Я тысячу раз это им объяснял, но, по-моему, они мне так до конца и не поверили... Теперь ещё в школе будут со мной разбираться... Ой, а что родители со мной сделают, если этот полковник предъявит счет за колесо!

– Не предъявит, - поспешил успокоить его Юрка.
– Седой ему все объяснил. Полковник тебя и отмазывал.

– Да, я почувствовал, как в отношении ко мне дяди Володи, что-то изменилось, - кивнул Димка.
– Где-то с час назад. А эта инспектор детской комнаты - такая мымра, въедливая до жути! Просто, знаешь, как врага тебя пытает, и все придирается, к каждому слову! Честное слово, нельзя бабам ментами быть, мужики не такие стервозные!

Да, судя по всему, за несколько часов в милиции Димка обогатился немалым жизненным опытом.

– Тебя ещё и майор отбивал - ну, тот, с которым Седой задружил, помнишь?
– и ещё люди звонили, - продолжал объяснять Юрка.
– А этот полковник, когда мы ему деньги вернули...

– Какие деньги?
– живо спросил Димка.
– Не забывайте, я ничего не знаю.

– Конечно, не знаешь!
– подхватил Ленька.
– А у нас ведь происходили такие события, такие события, полный наворот событий! Начать с того, что мы с Седым поднимаемся к Юрке, начинаем слушать твою магнитофонную запись она, кстати, ещё так пригодилась, и полковник тебе очень благодарен - и слышим такое, что не фига не врубаемся, но волосы у нас дыбом встают, и тут звонок в дверь и...

– ...И врывается полковник, злой как сто чертей, мол, где мои деньги, мошенники, где мои деньги! Хорошо, Седой с первого момента въехал, что происходит, и сумел ему объяснить, а то бы ещё та кутерьма была!..

– Погоди!
– взмолился Димка.
– На полтемпа ниже! Я не успеваю ухватывать...

Долго ли, коротко ли, но, в итоге, друзья смогли рассказать Димке о том, что происходило во время его заточения, так, что Димка все понял - и восхитился.

– Да-а, ребята! Вот это поворот! Крутейший поворот! Почище, чем в любом детективе, а Седой... да он врубается как комиссар Мегрэ! Честное слово, когда он совсем взрослым станет, он всех за пояс заткнет. Но...
– он нахмурился.
– Он зря сказал полковнику, что я тормозил его, чтобы спасти от мошенников. Я-то ведь считал в тот момент, что полковник - один из них, что он с ними заодно... Если бы я знал, что он тоже жертва... у меня бы, может, палец и не дернулся, - мужественно признал Димка.
– Выходит, хорошему человеку машину попортил.

– Ну, и не стоило об этом упоминать, - сказал Ленька.
– Зачем картину портить, когда она такой гладкой получилась?

– Так что дальше-то было?
– спросил Димка.

– Дальше, - стал рассказывать Юрка, - подъехали друзья полковника, стали держать в нашей квартире военный совет. Ну, как проучить этих мошенников так, чтобы они и Седого не вздумали трогать, и о своих безобразиях забыли, и чтобы при этом никого не подставить. Нам тоже разрешили на этом совете присутствовать, мы тихо в углу сидели, а Седой попозже присоединился, он пошел Таньку Боголепову домой проводить, потому что ей уже пора было, и, по-моему, она немного расстроилась, что, из-за всей этой истории, мало погуляла с Седым вдвоем... Кстати, не надо особо трепаться, что мы их вместе видели. То есть, слухи все равно пойдут, у нас народ глазастый, но чем меньше будет слухов, тем лучше, и главное, чтобы от нас ничего не текло...