Человеческая болезнь

– Чая не будет, милая. Мне уже давно не семнадцать лет. Проходи внутрь и раздевайся. Незачем тянуть кота за хвост, когда ты можешь потянуть меня за член, – Аксёнов с ухмылкой насильника оценил фигуру незнакомки, закрывая за ней дверь. В доме стоял навязчивый запах арбузного освежителя, но он не раздражал, а успокаивал, в отличие от персика или абрикоса, от которых хотелось блювануть на дорогой ковёр, а затем завернуть в него производителя этого говна. По абсолютному порядку вокруг многие девушки заявляли о холостяцкой жизни и желании занять место той прекрасной леди, которая будет жить в чистых и роскошных дорогих вещах. Вот только никто не знает, что многие вещи либо принадлежали Гилберту, либо были куплены на его сбережения, а абсолютный порядок стал другом для ОКР. Аксёнов спокойно переносит мусор в гостях или на улице, но его выворачивает наизнанку, как только появлялась крошка на столе в его доме. Из-за этого ему часто приходится есть у друзей, либо в кафе. Быстрый перекус на улице также имеет значение. Секс же протекает где попало, в разгорячённом процессе Прохору становится плевать на окружающий его мир. Однако даже после нескольких жарких ночей приходится стать профессиональным клинером и прочищать свой дом, как никакой другой.

– Запах арбуза, конечно, огонь, но ты не хочешь понюхать мою орхидею?

Девушка оглаживала оголённую грудь, откинув ногой нижнее бельё в сторону – последнее, что на ней было. Взгляд Прохора пожирал её, будто это был акт каннибализма, созвучного с самопожертвованием. Бабочка угодила прямо в паутину на цветке. Она пьёт нектар, не в силах выбраться. Но надо ли ей улетать, если здесь и сейчас можно наслаждаться процессом? Пока она дёргает лапками, к ней ползёт паук, ориентирующийся исключительно на вибрации паутины. Чем больше глотков, тем ближе смерть. Так какова цена удовольствия?

– Запретный плод сладок, но я готов вкусить все его сока, – Прохор грубо схватил незнакомку за запястье и потащил на кухню, где даже пол приятно скрипел от чистоты. Ещё минута, и её тело оказалось на столе. Похотливые желания Аксёнова были настолько разнообразны, что он метался от одной мысли к другой. В его голове даже было желание размозжить этой красотке голову прямо на сияющем столе, чтобы тёмно-красные капли крови забрызгали всю мебель, вызывающую подавленную тревогу, если остаться с ней наедине.

– Ты, кажется, что-то забыл, – посмеялась девушка, отталкивая от себя настойчивого мужчину. – А ещё мы так и не познакомились даже для формальностей. Дядей вроде некультурно называть, а из мальчишек ты уже давно вырос. Я Амелия, но можешь стонать Ли.

Прохор глупо потупился на гостью, не понимая, зачем та разговаривает и пытается познакомиться, когда у них во всю начинались «взрослые посиделки». Но его подсознание нашло выход из положения. Через пару секунд на лице мужчины появилась виноватая улыбка, давно не свойственная ему, но не забытая.

– Прохор. Могу стать порохом или прахом, смотря какие услуги. Раздвигай ножки, милая. И прикрой ротик, пока я не нашёл выход и из этого положения.

Сексуальная обстановка осталась таковой только для Аксёнова, пока Амелия начинала со страхом понимать, что попала не в те порядочные руки человека. Знакомство на улице перетекало в изнасилование. Начались первые сопротивления, но тяжёлая рука мужчины зафиксировалась на лице девушки, схватив за щёки с двух сторон. Старый опыт показывал, что такое удержание куда лучше, чем удушение, после которого либо плохой исход, либо жертва отрубается во время процесса. Смазкой стала слюна. Амелии повезло лишь в том, что её девственность давно не с ней, а организм легко возбуждающийся, особенно от грубости и лёгких ноток садизма. По образу жизни уже можно покоситься на её детство и начать рассуждать про все события и последствия, однако станет ли это чем-то необычным? Истории про насилие, абьюз, убийства – все они так схожи, что хотя бы часть смысла этих слов встречается в жизни каждого человека. Прохор такой же яркий образец, а внутренние противоречия лишь обостряют конфликтные ситуации. Мало кто задумывается о последствиях, поддаётся эмоциям, а затем убивает их в себе, либо тщательно скрывает. Вера меняется, как и ориентир в жизни. Раньше ты стоял на одном пути, а сейчас стоишь на пустом перекрёстке и не знаешь куда идти. Что ты чувствуешь? Каковы твои настоящие эмоции? Вряд ли кто-то сможет ответить на такие вопросы, не задумываясь. Ветреные люди солгут, а люди со шрамами решат промолчать. Плыть по течению. Даже сильные люди берут перерыв. Ложась на спину, ничего не остаётся, как смириться с происходящим, чтобы набраться сил. И затем, поднимаясь с поверхности воды, люди начинают плыть к берегу. Только то, что ожидает их на этом берегу, имеет меньше значения, чем борьба за спокойствие и баланс. Аксёнов смог выжить в сожительстве с Гилбертом. Он плыл и хлебал воду, неумело пытаясь смириться с происходящим. Шло время. Берег оказался совсем рядом, только то, что было результатом, словно оттолкнуло его на две ступени развития обратно. У него не было выхода, а психиатр в ту пору был даже неизвестен ему. Одинокий силуэт стал воплощением страха и ужаса, пока маленький Прохор сидел на краю берега со спущенными ногами в прохладную воду.

Конец ознакомительного фрагмента.