Человеческая деятельность. Трактат по экономической теории

Конечно, существуют калеки, не способные работать. Кроме этого есть инвалиды, которые могут выполнять небольшой объем работы, физические недостатки которых не позволяют им трудиться столько, сколько нормальные работники; иногда их расценки настолько малы, что они не могут содержать самих себя. Эти люди могут свести концы с концами только в том случае, если им помогут другие люди. Родственники, друзья, благотворительные фонды, пособия по бедности помогают нуждающимся выжить. Люди, живущие за счет благотворительности, не участвуют в общественном производстве; они не действуют, поскольку речь идет об обеспечении средствами удовлетворения потребностей; они живут, потому что другие люди заботятся о них. Проблема пособий по бедности является проблемой организации потребления, а не проблемой организации производственной деятельности. Как таковая она находится вне рамок теории человеческой деятельности, которая имеет отношение только к обеспечению средствами, необходимыми для потребления, а не к способу потребления этих средств. Каталлактическая теория рассматривает методы благотворительной поддержки нуждающихся только в той степени, в какой они могут оказать влияние на предложение труда. Иногда политика пособий по бедности стимулирует нежелание работать и незанятость трудоспособных людей.

В капиталистическом обществе существует тенденция постоянного увеличения инвестированного капитала на душу населения. Темпы накопления капитала превышают темпы роста населения. Следовательно, предельная производительность труда, реальные ставки заработной платы и уровень жизни наемных работников непрерывно растут. Однако повышение благосостояния не выступает проявлением действия неизбежного закона человеческой эволюции. Эта тенденция является следствием взаимодействия сил, которые могут действовать свободно только в условиях капитализма. Очень может быть, учитывая направление нынешней экономической политики, что проедание капитала и недостаточное снижение численности населения могут повернуть этот процесс вспять. Тогда человек снова может узнать, что такое голод, а соотношение наличных капитальных благ и численности населения может стать настолько неблагоприятным, что часть работников будут зарабатывать меньше, чем необходимо для простого поддержания их жизни. Всего лишь приближение к такому состоянию неминуемо приведет к непримиримым разногласиям, конфликтам, ожесточенность которых вызовет полный распад общественных связей. Общественное разделение труда невозможно сохранить, если часть его участников обречены зарабатывать меньше, чем необходимо для простого выживания.

Понятие физиологического прожиточного минимума, на который ссылается железный закон заработной платы и который постоянно предлагается демагогами, бесполезен для каталлактической теории установления ставок заработной платы. Одним из принципов, на котором покоится общественное сотрудничество, является тот факт, что труд, выполняемый в рамках разделения труда, является настолько более производительным, чем усилия изолированных индивидов, что трудоспособные люди не боятся голода, ежедневно угрожавшего их предкам. В капиталистическом сообществе прожиточный минимум не играет никакой каталлактической роли.

Более того, понятие физиологического прожиточного минимума не имеет той точности и научной строгости, которые ему приписывают. Первобытный человек, приспособленный скорее к животному, чем человеческому существованию, мог поддерживать свою жизнь в таких условиях, которые их привередливым потомкам, избалованным капитализмом, показались бы невыносимыми. Не существует физиологически или биологически определенного прожиточного минимума, относящегося к любой особи зоологического вида homo sapiens. Не более разумным является представление о том, что для того, чтобы поддерживать здоровье человека и способность давать потомство, а также восстанавливать энергию, израсходованную на работу, требуется определенное количество калорий. Обращение к терминам животноводства и опытам над морскими свинками не помогает экономистам понять проблемы целеустремленной деятельности человека. Железный закон заработной платы и по сути тождественная марксистская теория определения стоимости рабочей силы посредством рабочего времени, необходимого для ее производства, а следовательно, и воспроизводства[Маркс К. Капитал. Т. 1//Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 181. В Манифесте коммунистической партии Маркс и Энгельс формулируют свою теорию следующим образом: Средняя цена наемного труда есть минимум заработной платы, т.е. сумма жизненных средств, необходимых для сохранения жизни рабочего. Его едва хватает для воспроизводства его жизни (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 4. С. 439).], являются наименее логичным из всего того, что когда-либо утверждалось в области каталлактики.

Хотя, вероятно, можно было найти определенный смысл в идеях, содержащихся в железном законе заработной платы. Если считать наемного работника просто имуществом, полагая, что он не играет в обществе никакой другой роли, и допустить, что он стремится только к удовлетворению потребностей в пище и размножении и не знает других способов использования своих доходов, помимо удовлетворения животных потребностей, тогда железный закон заработной платы можно считать теорией определения ставок заработной платы. В сущности, бесплодная теория ценности классической школы не могла дать другого решения этой проблемы. Для Торренса и Рикардо теорема о том, что естественная цена труда является ценой, позволяющей наемным работникам поддерживать существование своего рода без роста и сокращения его численности, была неизбежным следствием их несостоятельной теории ценности. Но когда их эпигоны осознали, что этот очевидно нелепый закон, противоречащий здравому смыслу, больше не может их удовлетворить, они видоизменили его так, что это стало равносильно полному отказу от каких-либо попыток дать экономическое объяснение установлению ставок заработной платы. Они пытались сохранить дорогое их сердцу понятие прожиточного минимума путем замены концепции физиологического минимума концепцией социального минимума. Они больше не говорили о минимуме необходимых средств существования работника и недопущении уменьшения предложения труда. Вместо этого они говорили о минимуме, необходимом для сохранения уровня жизни, освященного историческими традициями и унаследованными привычками и обычаями. В то время как каждодневный опыт впечатляюще демонстрирует, что при капитализме реальная заработная плата и уровень жизни наемных работников постоянно растут, в то время как с каждым днем становится все очевиднее, что традиционные перегородки, отделяющие друг от друга разные слои населения, уже невозможно сохранять ввиду того, что улучшение условий жизни промышленных рабочих уничтожило представления о сословном положении и титулах, эти доктринеры заявляют, что величину оплаты труда определяют старые обычаи и общественный договор. Только люди, ослепленные предрассудками и партийными пристрастиями, могут прибегать к этому объяснению в эпоху, когда промышленность постоянно предоставляет для массового потребления все новые и новые доселе неведомые товары и делает доступными для среднего работника удовольствия, о которых в прошлом не могли мечтать и короли.

Нет ничего особо примечательного в том, что прусская историческая школа wirtschaftlische Staatwissenschaften* рассматривала заработную плату, подобно ценам на товары и процентным ставкам, в качестве исторической категории и, трактуя ее, прибегала к концепции дохода, соответствующего иерархическому положению индивида в общественной табели о рангах. Эта школа отрицала существование экономической науки и подменяла ее историей. Самое удивительное то, что Маркс и марксисты не осознавали, что поддержка ими этой ложной доктрины полностью разрушает так называемую марксистскую экономическую науку. Когда опубликованные в 60-х годах статьи и трактаты убедили Маркса в том, что далее невозможно последовательно придерживаться классической теории заработной платы, он видоизменил свою теорию стоимости рабочей силы. Он провозгласил, что размер так называемых необходимых потребностей, равно как и способы их удовлетворения, сами представляют собой продукт истории и зависят в большой мере от культурного уровня страны, между прочим в значительной степени и от того, при каких условиях, а следовательно, с какими привычками и общественными притязаниями сформировался класс свободных рабочих. Таким образом, определение стоимости рабочей силы включает в себя исторический и моральный элемент. Но когда Маркс добавляет, что тем не менее для определенной страны и для определенного периода объем и состав необходимых для рабочего жизненных средств в среднем есть величина данная⁹, он противоречит сам себе и вводит в заблуждение читателя. То, что он имеет в виду, более не является необходимыми жизненными средствами, а представляет собой вещи, считающиеся необходимыми с традиционной точки зрения, средства, необходимые для поддержания уровня жизни, соответствующего положению рабочих в традиционной социальной иерархии. Такое объяснение означает фактический отказ от какого-либо экономического или каталлактического истолкования процесса определения заработной платы. Ставки заработной платы считаются исходным историческим фактом. Теперь уже они не рассматриваются в качестве рыночного явления, а считаются факторами, возникающими вне взаимодействия рыночных сил.

Но даже те, кто считает, что ставки заработной платы, выплачиваемые и получаемые в реальной действительности, навязываются рынку извне в виде заданной величины, все равно не могут обойтись без разработки теории, которая объясняет определение ставок заработной платы в результате оценок и решений потребителей. Без такой каталлактической теории заработной платы никакой экономический анализ рынка нельзя считать полным и удовлетворительным с логической точки зрения. Абсолютно бессмысленным было бы ограничивать каталлактические изыскания проблемами определения товарных цен и процентных ставок, а ставки заработной платы принимать как историческую данность. Экономическая теория, достойная своего имени, должна иметь что сказать относительно заработной платы помимо того, что она определяется историческим и моральным элементом. Отличительной чертой экономической науки является то, что она объясняет меновые отношения, возникающие в рыночных сделках, как рыночные явления, определение которых зависит от регулярности стечения и последовательности событий. Именно этот факт отличает экономическое концептуальное понимание от исторического понимания, интерпретации, теорию от истории.

Мы вполне можем представить себе историческую ситуацию, в которой уровень заработной платы навязывается рынку внешними силами сдерживания и принуждения. Такое институциональное фиксирование ставок заработной платы является одной из наиболее важных особенностей нашей эпохи политики интервенционизма. Здесь задача экономической науки как раз и состоит в том, чтобы исследовать последствия несоответствия двух ставок заработной платы: потенциальной ставки, которая установилась бы на рынке в результате взаимодействия спроса и предложения труда, с одной стороны, и ставки, навязанной участникам рыночной сделки внешними силами, с другой.

Надо признать, что в среде наемных работников широко распространены идеи о том, что заработная плата должна быть достаточна по меньшей мере для того, чтобы позволить им поддерживать уровень жизни, соответствующий их положению в иерархической структуре общества. Каждый отдельный рабочий имеет свое собственное мнение о претензиях, которые он вправе предъявлять в связи со статусом, рангом, традицией и обычаем, точно так же, как и собственное мнение о своих способностях и своих достижениях. Но эти претензии и самонадеянность не имеют никакого отношения к определению ставок заработной платы. Они не ограничивают ни восходящего, ни нисходящего движения ставок заработной платы. Наемный работник иногда должен удовлетвориться гораздо меньшим, чем то, что, на его взгляд, соответствует положению и способностям. Если ему предлагают больше, чем он ожидал, то он присваивает излишек без всяких угрызений совести. Эпоха laissez faire, где якобы действуют железный закон и доктрина исторически определенной структуры заработной платы Маркса, продемонстрировала поступательную, хотя и время от времени прерывавшуюся тенденцию роста реальной заработной платы. Уровень жизни наемных работников достиг беспрецедентной в истории высоты, о которой до этого нельзя было и помыслить.

Профсоюзы претендуют на то, чтобы номинальная заработная плата по меньшей мере всегда повышалась в соответствии с изменениями покупательной способности денежной единицы таким образом, чтобы гарантировать наемным работникам достигнутый уровень жизни. Они также предъявляют претензии по поводу условий военного времени и способов финансирования военных расходов. По их мнению, даже в военное время ни инфляция, ни подоходные налоги не должны оказывать неблагоприятного влияния на реальную заработную плату рабочих после всех вычетов. Эта доктрина неявно подразумевает тезис Манифеста коммунистической партии: Рабочие не имеют родины и им нечего терять, кроме своих цепей; следовательно, они не участвуют в войнах, которые ведутся эксплуататорами, и их не интересует, является ли их страна завоевателем, или подверглась агрессии. В задачу экономической науки не входит критическое исследование этих высказываний. Она лишь должна установить тот факт, что не имеет значения, какое оправдание выдвигается в пользу принудительного повышения ставок заработной платы выше уровня, который сложился бы на свободном рынке труда. Если в результате этих требований реальные ставки заработной платы действительно установлены выше уровня, который соответствует предельной производительности различных видов труда, то неизбежные последствия этого должны появиться безотносительно к философскому обоснованию.

Бросив взгляд на историю человечества от самого зарождения цивилизации до наших дней, можно в общем виде установить тот факт, что производительность человеческого труда увеличилась во много раз, поскольку жители цивилизованных стран на самом деле сегодня производят гораздо больше, чем их предки. Однако концепция производительности труда вообще не имеет никакого праксиологического или каталлактического значения и не допускает никакого количественного выражения. Еще менее допустимо ссылаться на нее при рассмотрении проблем рынка.