Человеческая деятельность. Трактат по экономической теории

В не меньшей степени то же самое относится к наемным работникам. Они также не готовы работать до тех пор, пока не израсходуют всю свою способность к труду целиком. Они также стремятся прекратить работать, как только ожидаемое промежуточное вознаграждение больше не перевешивает отрицательную полезность, связанную с выполнением дополнительной работы.

Общественное мнение, ограниченное атавистическими представлениями и ослепленное марксистскими лозунгами, медленно осознает этот факт. Оно цеплялось и сегодня цепляется за привычку рассматривать наемного работника как крепостного, а заработную плату как капиталистический эквивалент минимального прожиточного минимума, который рабовладелец и скотовод должны обеспечить своим рабам и животным. В соответствии с этой доктриной наемный работник представляет собой человека, которого нищета вынуждает идти в кабалу. Поверхностный формализм адвокатов буржуазии, говорят нам, называет это подчинение добровольным и интерпретирует отношение между работником и работодателем как договор между двумя равноправными сторонами. Однако в действительности рабочий не свободен; он действует по принуждению; он должен подчиниться игу фактического крепостничества, поскольку у него, бесприданной парии общества, нет иного выбора. Даже его кажущееся право выбирать хозяина является иллюзорным. Открытое или молчаливое объединение работодателей, устанавливая единые условия найма, вообще говоря, делает эту свободу мнимой.

Если допустить, что заработная плата представляет собой лишь возмещение затрат, понесенных рабочими в процессе поддержания и воспроизводства рабочей силы, или что ее уровень определяется традицией, тогда вполне последовательно считать любое снижение обязательств, которые трудовой договор накладывает на рабочих, их односторонним выигрышем. Если уровень ставок заработной платы не зависит от количества и качества труда, если работодатель платит рабочему не ту цену, в которую рынок оценивает достижения последнего, если работодатель не покупает определенного количества и качества мастерства, а покупает крепостного, если по естественным или историческим причинам ставки заработной платы настолько низки, что не могут падать дальше, то вследствие принудительного сокращения продолжительности рабочего дня доля наемных работников облегчается. В таком случае можно считать законы, ограничивающие рабочий день, эквивалентами законов, посредством которых европейские государства XVII, XVIII и XIX вв. постепенно сокращали и в конце концов полностью уничтожили барщину, трудовую повинность крепостных крестьян перед своими господами, или указов, облегчающих труд заключенных. Тогда сокращение продолжительности рабочего дня, ставшее результатом капиталистического индустриализма, оценивается как победа эксплуатируемых наемных рабов над грубым эгоизмом своих мучителей. Все законы, обязывающие работодателя нести определенные расходы в пользу работников, описываются как социальные достижения, т.е. как подарки, для получения которых работники не должны идти ни на какие жертвы.

Принято считать, что правильность этой доктрины в достаточной степени подтверждается тем, что отдельные наемные работники обладают ничтожным влиянием на условия трудового договора. Решения, касающиеся продолжительности рабочего дня, работы в воскресенье и праздники, обеденных перерывов и множества других вещей, принимаются работодателями без консультаций с работниками. Наемные рабочие должны либо подчиниться этому порядку, либо голодать.

В предыдущих разделах уже указывалось на основную ошибку, кроющуюся в этом рассуждении. Работодатели предъявляют спрос не на труд вообще, а на людей, подходящих для выполнения именно того вида труда, который им нужен. Точно так же, как предприниматель должен выбрать для своего завода самое подходящее расположение, оборудование и сырье, он должен нанять и наиболее способных рабочих. Он должен создать такие условия труда, чтобы они казались привлекательными тем категориям рабочих, которые он желает нанять. Следует признать, что отдельный рабочий мало что может сказать относительно этих условий. Подобно уровню заработной платы, ценам на товары и форме изделий, производимых для массового потребления, они являются продуктом взаимодействия бесчисленного количества людей, принимающих участие в общественном процессе рынка. Они подобны тем массовым явлениям, которые слабо поддаются изменению под воздействием отдельного индивида. Однако мы бы погрешили против истины, если бы стали утверждать, что голос отдельного избирателя не имеет никакого влияния, так как для решения вопроса требуются многие тысячи и даже миллионы голосов, а те люди, которые не присоединились ни к какой партии, практически не играют никакой роли. Даже если принять этот тезис ради поддержания дискуссии, было бы нелогичным делать на основе этого вывод о том, что замена демократических процедур тоталитарными принципами сделает чиновников более подлинными представителями народа по сравнению с избирательной кампанией. Отражением этих тоталитарных мифов в области экономической демократии рынка являются утверждения о том, что отдельный потребитель бессилен против производителей, а отдельный работник против работодателя. Разумеется, характеристики изделий массового производства определяются не вкусами отдельного человека, единственного в своем роде, а желаниями и вкусами большинства. Условия трудовых договоров, существующих в различных отраслях промышленности, определяются поведением не отдельного человека, ищущего работу, а масс людей, ищущих работу. Если перерыв на обед принято делать с 12 до 13 ч, то отдельный рабочий, которому нравится обедать с 13 до 14 ч, имеет мало шансов на удовлетворение своего желания. Однако общественное давление, которому подвергается этот исключительный индивид, осуществляется не работодателем, а другими рабочими.

Если работодатели не могут найти того, кто им нужен, на других условиях, то в поисках подходящих работников они вынуждены смиряться даже с гораздо большими и дорого обходящимися неудобствами. Во многих странах, часть из которых проповедники антикапитализма клеймят как социально отсталые, работодатели должны уступать разнообразным желаниям работников, вызванных соображениями религиозных обрядов, касты или статуса. Они должны приводить часы работы, праздники и множество других технических деталей в соответствие с этими убеждениями, как бы обременительно это ни было. Когда же работодатель требует выполнения особой работы, которая работникам кажется скучной или отталкивающей, он должен предложить дополнительную плату за дополнительную отрицательную полезность, которую должен испытать рабочий.

Условия трудовых договоров касаются всех условий работы, а не только размеров заработной платы. Бригадная форма работы на фабриках и зависимость предприятий друг от друга не позволяют отклониться от соглашений, принятых в данной стране или отрасли, что приводит к унификации и стандартизации этих соглашений. Однако этот факт не ослабляет и не устраняет вклад работников в их установление. Разумеется, для отдельного работника они выступают как непреложная данность, подобно железнодорожному расписанию для отдельного путешественника. Однако никто не станет утверждать, что при составлении расписания компания не интересуется желаниями людей. Наоборот, она стремится обслужить как можно больше потенциальных клиентов.

Интерпретация эволюции современного индустриализма была крайне искажена антикапиталистическим предубеждением правительств и считающими себя защитниками рабочих писателями и историками. Утверждается, что рост реальной заработной платы, сокращение рабочего дня, устранение детского труда, ограничение труда женщин стали результатом вмешательства государства и профсоюзов, а также давления общественного мнения, разбуженного писателями-гуманистами. Без этого вмешательства и давления предприниматели и капиталисты присваивали бы все выгоды от увеличения капитальных вложений и соответствующего совершенствования технологий. Таким образом, повышение уровня жизни наемных работников произошло за счет нетрудовых доходов капиталистов, предпринимателей и землевладельцев. Крайне желательно и дальше продолжать ту же политику, приносящую выгоду многим за счет небольшого числа эгоистичных эксплуататоров, и все больше и больше уменьшать незаслуженные барыши собственнических классов.

Ошибочность такой интерпретации очевидна. Любые мероприятия, ограничивающие предложение труда, прямо или косвенно ложатся бременем на капиталистов в той мере, насколько они увеличивают предельную производительность труда и снижают предельную производительность материальных факторов производства. Когда они ограничивают предложение труда без сокращения предложения капитала, они увеличивают долю, предназначенную наемным работникам, от совокупного чистого продукта производственных усилий. Но величина совокупного чистого продукта также уменьшится, и только от специфических обстоятельств каждого конкретного случая зависит, будет ли относительно большая часть меньшего пирога больше или меньше относительно меньшей части большего пирога. Прибыль и ставка процента не испытывают непосредственного влияния сокращения совокупного предложения труда. Цены материальных факторов производства падают, а ставки заработной платы за единицу работы отдельного рабочего (но не обязательно в среднем на одного занятого рабочего) повышаются. Цены на произведенную продукцию также повышаются. Как уже было сказано, увеличится или уменьшится средний доход наемного рабочего в результате всех этих изменений вопрос обстоятельств в каждом конкретном случае.

Однако недопустимо предполагать, что подобные мероприятия не повлияют на предложение материальных факторов производства. Сокращение рабочего дня, ограничение работы по ночам и найма определенных категорий людей ухудшают использование части наличного оборудования и равносильны снижению предложения капитала. В результате повышение редкости капитальных благ может полностью свести на нет потенциальный относительный рост предельной производительности труда по сравнению с предельной производительностью капитальных благ.

Если наряду с принудительным сокращением продолжительности рабочего дня власти или профсоюзы препятствуют соответствующему сокращению ставок заработной платы, которого требует состояние рынка, или если уже существующие институты препятствуют этому снижению, то в результате любая попытка сохранить ставки заработной платы выше потенциального рыночного уровня приведет к институциональной безработице.

На протяжении последних 200 лет история эволюции капитализма в условиях западной цивилизации демонстрирует постоянное повышение уровня жизни наемных работников. Суть капитализма выражается в том, что он является массовым производством для массового потребления, направляемым наиболее энергичными и дальновидными индивидами, с неослабевающим стремлением к совершенствованию. Его движущей силой является мотив извлечения прибыли, которая заставляет производителей постоянно предлагать потребителям все больше необходимых предметов быта лучшего качества и по более низкой цене. Избыток прибыли над убытками может возникнуть только в развивающейся экономике и только в той степени, в какой повышается уровень жизни широких масс[См. с. 277283.]. Таким образом, капитализм это система, которая побуждает наиболее сообразительные и подвижные умы к максимальному проявлению своих способностей с целью повышения благосостояния неповоротливого и медлительного большинства.

В области исторического опыта измерения невозможны. Поскольку деньги не являются мерилом ценности и удовлетворенности, то их нельзя использовать с целью сравнения уровня жизни людей в различные периоды времени. Однако все историки, оценки которых не замутнены романтическими предубеждениями, согласны с тем, что при капитализме масштаб увеличения капитального оборудования превысил увеличение численности населения за то же самое время. Количество средств производства и на душу совокупного населения, и на одного работающего сегодня значительно больше, чем 50, 100 или 200 лет назад. Этому сопутствовало гигантское увеличение доли общего количества произведенных товаров, которую получают наемные работники, при том, что само их количество намного больше, чем в прошлом, что привело к поразительному повышению уровня жизни широких масс по сравнению с условиями ушедших веков. В эти старые добрые времена даже самые богатые люди вели существование, которое можно назвать стесненным, если сравнивать со средним уровнем жизни американских или австралийских рабочих нашего времени. Капитализм, говорит Маркс, бездумно повторяя мифы воспевателей средних веков, неизбежно ведет ко все большему и большему обнищанию рабочих. А на самом деле капитализм осыпал благами широкие массы наемных рабочих, которые часто саботировали внедрение тех нововведений, которые делали их жизнь более сносной. Насколько неудобно почувствовал бы себя американский рабочий, если бы был вынужден вести образ жизни средневекового лорда и обходиться без водопровода и других технических приспособлений, которые он воспринимает как само собой разумеющееся!

Повышение материального благополучия изменило оценку свободного времени рабочим. Лучше обеспеченный удовольствиями жизни, он быстрее достигает точки, за которой рассматривает любое дальнейшее приращение отрицательной полезности труда как зло, которое более не перевешивается ожидаемым дополнительным приращением промежуточного вознаграждения труда. Он стремится сократить продолжительность рабочего дня и вместо трудов и забот оплачиваемой службы уделить это время своей жене и детям. Не трудовое законодательство и давление профсоюзов привело к сокращению рабочего дня и удалило замужних женщин и детей с фабрик; именно капитализм сделал наемного рабочего настолько зажиточным, что он может купить больше свободного времени для себя и тех, кто находится на его иждивении. Трудовое законодательство XIX в. лишь юридически закрепило изменения, которые предварительно возникли в результате взаимодействия рыночных факторов. Если оно иногда обгоняло развитие производства, то быстрый рост богатства вскоре выправлял положение. Если же так называемые прорабочие законы предписывали мероприятия, не являвшиеся простым закреплением уже случившихся изменений или предвосхищением изменений, ожидаемых в ближайшем будущем, то они наносили ущерб материальным интересам рабочих.