Человеческое животное

Я показываю ему, как работает стиральная машина.

Он говорит, что решил приехать сюда в самый последний момент.

— Сначала я не собирался так далеко на север, но потом передумал.

Он не говорит, что объездил весь мир, но еще не нашел земли, где течет молоко и мед.

Затем он сообщает, что собирался жить в гостинице, однако счел, что душевнее будет снять квартиру. В этой квартире он оказался совершенно случайно, сначала выбрал другую, но тот хозяин вдруг отказался сдавать.

— Если белье белое, ставьте на восемьдесят градусов, — наставляю я. — Если смешанное, то на сорок.

Он стоит рядом и следит, как я засыпаю порошок, устанавливаю температуру и время.

Выясняется, что гость разбирается в работе этой стиральной машины, у него дома та же марка — «Бош».

Спрашиваю, придумал ли он, чем будет заниматься в нашей стране, и он отвечает, что ему еще предстоит принять решение. На мгновение задумываюсь над его ответом: предстоит принять решение.

Потом вспоминаю, что два дня назад загрузила белье в стиральную машину, но не вынула и не повесила сушиться. Открываю машину и, продолжая разговор, достаю футболку с короткими рукавами и прикрепляю к веревке двумя прищепками. На футболке напечатано название банка, организовавшего марафон, в котором я участвовала, чтобы собрать деньги на датчик насыщения кислородом для новорожденных.

Я вынимаю еще несколько футболок, но, когда доходит до нижнего белья, смущаюсь.

Мы вместе идем наверх, и я предлагаю одолжить ему постельное белье.

Он благодарно улыбается и ждет на лестничной клетке, когда я принесу белый жаккардовый комплект с вязаными вставками из запасов моей двоюродной бабушки.

Не устояв перед искушением, спрашиваю, присутствовал ли он при рождении сына.

По его словам, присутствовал.

Спрашиваю, боялся ли он, и он отвечает:

— Да, боялся.

На вопрос, плакал ли он, говорит, что плакал. Сообщаю ему, что киты пользуются услугами акушерки, как и люди.

— Понимаю, — говорит он.

Трудно сказать, что у него на уме. Похоже, он задумался.

Потом спрашивает, не занимаюсь ли я китами.

Отвечаю, что я акушерка.

— И сколько вы приняли детей?

Мне не нужно обдумывать ответ, потому что вчера я как раз подсчитала.

— В пятницу я приняла тысяча девятьсот двадцать второго ребенка.

Ничего не изменилось

Достаю из шкафа автобиографию Мэри Сикол, опубликованную в 1857 году, «Удивительные приключения миссис Сикол во многих странах», и ложусь в кровать.

Я провожу много времени в палатах пациенток и, если роды затягиваются, иногда берусь за книгу. Обычно это сборник стихов. Если женщина интересуется, что я читаю, я поднимаю книгу и показываю ей. Несколько раз женщины просили почитать вслух, и я читала. Однажды меня вызвали к начальству: чей-то муж пожаловался, что я читала его жене стихи о страдании и потере сына.

— Должно быть, Анну Ахматову, — пояснила я. — У нее забрали сына во время сталинских чисток. Многим женщинам легче от того, что не они одни страдают.

Помню, как одна женщина прямо попросила прочитать ей что-нибудь о смерти.

На всякий случай я уточнила:

— Вы уверены?

— Абсолютно, — ответила она.

И я прочитала:

Смерть слабосильна,

я просто ускользнул в другую комнату,

ничего не изменилось.

Я могла бы сказать коллегам, что большинство стихотворений — об одиночестве и бессмысленности жизни.

Мне вспоминаются бабушкины слова, которые она произнесла, стоя у окна с чашкой кофе в руке: человек приходит в этот мир обнаженным и ищет смысл. Я откладываю книгу на ночной столик и, потянув за шнур, выключаю лампу. Бахрома на абажуре дрожит.

Можешь приходить ко мне, темнота.

А потом снова будет свет.

II. ЗООЛОГИЯ ДЛЯ НАЧИНАЮЩИХ

Они рожают верхом на могиле^[3]. С. Беккет

Сложнее всего привыкнуть к свету

Я вглядываюсь в начало дня за окном. По-прежнему кромешная тьма.

Поджариваю хлеб в тостере и включаю радио. Попадаю на середину интервью и слышу, как мужчина объясняет, что черная дыра — это область, поглощающая весь свет и все вещества, но ее саму ничто не покидает. Ее природа настолько непостижима, что все принятые научные теории не работают. Даже пространство и время существуют не в той форме, которую мы знаем.

Выпиваю чашку кофе и выключаю радио.

На дне шкафа, где висят платья, двоюродная бабушка оставила большую тяжелую картонную коробку из-под бананов «Чикита». Я знала, что в ней хранятся какие-то бумаги, но все тянула с тем, чтобы ее открыть и изучить содержимое. Когда я навещала бабушку в больнице, в одно из последних посещений она вдруг погладила меня по тыльной стороне ладони и сказала:

— Присмотри за моей коробкой.

Тогда я не поняла, что она имеет в виду.

Коробку открыла только через год после ее смерти.

На самом верху в ней лежал толстый светло-коричневый конверт, в котором оказалась машинописная рукопись, более двухсот страниц. На первой странице стояло имя бабушкиной сестры, а под ним большими буквами: «ЖИЗНЬ ЖИВОТНЫХ», подзаголовок: «Исследование возможностей человека». Полистав, я убедилась, что это рукопись книги. В предисловии бабушка немного написала о себе:

Я принимала детей в самый короткий и в самый длинный день года, когда солнце почти не поднималось или почти не садилось, всего через мои руки прошло 5077 новорожденных: 2666 мальчиков и 2411 девочек. И всем им я что-нибудь вязала: шапочку или кофточку, рейтузы или пинетки. В основном из желтой или светло-зеленой пряжи — это цвета солнца и проклюнувшегося ростка. На одного ребенка уходило три-четыре мотка пряжи.

Заканчивается предисловие следующими словами:

Говорят, человек никогда не справляется с фактом своего рождения. Что самое трудное в жизни — появиться на свет. И сложнее всего привыкнуть к свету.

Разбирая коробку, я вскоре обнаружила еще две рукописи. Обратила внимание на то, что все они машинописные. Как и в случае «Жизни животных», на первой странице напечатано имя двоюродной бабушки, ниже — названия: «ПРАВДА О СВЕТЕ» (на полях написаны два других: «Раз мышления о свете» и «Воспоминания о свете» — бабушка явно выбирала) и «СЛУЧАЙНОСТЬ» В каждой свое предисловие, и сначала я считала, что это три отдельные рукописи. Но, просматривая страницу за страницей, обнаружила, при всем различии, несколько одинаковых тем. Так что теперь мне предстояло решить, идет речь о набросках или разных версиях одной и той же книги. Ты продолжишь мое дело, сказала мне Фива. Тогда я подумала, что она имеет в виду акушерство. Теперь я в этом не уверена.