Человек ищет чудо

Почему? Возможно, из-за внешнего вида этих существ. Не то обезьяна, не то кошка. Большинство из них ведут ночной образ жизни. Появляются и исчезают лемуры бесшумно, словно это не живой зверь, а только его сумеречная тень.

«Оборотень!» — так думают суеверные люди. И к тому же голос у лемуров, мягко говоря, страшноват. Мадагаскарский лемур вари издает звуки, до жути напоминающие смех сошедшего с ума человека. Вопли вари, особенно когда кричит целая стая, слышны очень далеко и устрашающе действуют на тех, кому еще не приходилось слышать такой «концерт».

Особенно потрясают крики вари в горах, где эхо многократно повторяет и усиливает какофонию звуков. Даже в зоопарках, услышав дьявольские вопли лемуров, иные посетители не выдерживают и уходят.

Удивительно ли, что у многих народов лемуры с давних времен были причислены к миру оборотней — существ потустороннего мира?

Впрочем, по свидетельству писателя-натуралиста Д. Аттенборо первенство по крикам держит другое животное — обезьяна-ревун.

«Впервые я услышал этот крик, — пишет он, — когда мы шли вверх по Кукун (Южная Америка). Мы разбили лагерь на берегу реки. Подвесив на деревьях свои гамаки, легли спать. Сквозь листву над головой пробивалось мерцание звезд. Кругом чернели прозрачные силуэты деревьев и лиан. И вдруг по лесу гулко раскатилось дикое улюлюканье. Оно то нарастало, то стихало, переходя в вой, напоминающий гудение проводов на сильном ветру. Страшные крики, от которых кровь стыла в жилах, издавала безобидная обезьяна-ревун.

Никто не знает, в чем смысл этих ночных концертов, но точно известно, что ревун может перекричать чуть ли не любого зверя на свете».

На Филиппинских и Зондских островах обитают не столь далекие родственники лемуров — долгопяты. Они относятся, как и лемуры, к подотряду полуобезьян, или низших обезьян. Это животное размером с крысу выглядит, по деликатному выражению одного зоолога, также «страшновато».

Когда долгопят смотрит своими огромными глазами, в которых то расширяются, то суживаются зрачки, становится не по себе. Ну, а у человека суеверного этот совсем безобидный зверек тут же вызывает мысли о темных силах потустороннего мира.

Кстати, долгопяты в тропиках выполняют роль нашего домового — того самого, из сказок. Дело в том, что долгопят легко привыкает к человеку и готов жить у него в доме, если только притерпеться к его виду и малоприятному запаху. Его нередко так и называют — маки домовой.

Долгопят ведет ночной образ жизни. Когда с ним встречаются в темноте, среди дикой природы, этот безобидный зверек способен очень сильно испугать человека. Только представьте себе: встреча происходит в сумеречном лесу, где вас уже напугали неожиданные крики, взвизгивания, хохот невидимых обитателей «зеленого ада», и вдруг перед вами появляется этот зверек… Оскаленный в беззвучном смехе рот и выпученные сверкающие глаза — настоящее привидение! Лишь немногие, впервые увидев долгопята, смогут остаться равнодушными.

Рассказывают, что в прошедшую мировую войну один американский солдат заблудился в джунглях Филиппинских островов. Пробродив много часов по лесу, он лег отдохнуть. Пробуждение было кошмарным: прямо перед ним сидел призрак с оскаленным ртом и с двумя огненными шарами вместо глаз. Обезумевший от страха человек бросился бежать. Когда его нашли, он говорил только одну фразу: «Эти глаза! Эти глаза!» Смертельно перепуганный солдат решил, что встретил самого черта, и сошел с ума.

Наверное, именно за свой вид долгопят в легендах жителей Индонезии и Филиппин изображается как злой гном, пьющий человеческую кровь. Скаля зубы и сверкая глазами, эти ночные призраки набрасываются на оцепеневшего от ужаса человека и выпивают его кровь.

Но это, как говорится, поклеп на долгопята. И не вина его, в конце концов, что он так пугает своим видом суеверных людей…

Куда и страшнее и опаснее многие другие обитатели «зеленого ада», как часто называют районы тропических зарослей. В том числе и среди растений. Может быть, стоит вспомнить, например, о жгучем дереве в лесах Северного Квинсленда (Австралия). Местные жители боятся его, как чумы. Молодые листья и веточки дерева покрыты жалящими волосками, которые впрыскивают в кожу муравьиную кислоту. Это исключительно болезненно.

Натуралист Фэрчайлд, познакомившись с деревом на Филиппинах, пишет:

«Кто боится крапивы? Неприятное ощущение держится некоторое время, а потом исчезает. Вот что я подумал, когда меня предупредили, чтобы я не дотрагивался до листьев родственницы нашей „жгучей крапивы“. Дабы показать свое к ней пренебрежение, я коснулся указательным пальцем одного из ядовитых волосков. Мою руку пронзила дикая боль. Я, разумеется, ожидал, что она скоро пройдет, однако палец продолжал болеть несколько дней, а кончик его совсем онемел».

Другой вид крапивного дерева, произрастающий в Австралии, обжигает так сильно, что натуралист Ле Суэф, по его словам, ощущал ожог жалящих волосков еще спустя несколько месяцев.

В 1818 году ботаник Ж. Арнольди изучал растения на Суматре. Места были совершенно не исследованные, и каждый день приносил что-то неожиданное. Однажды ученый увидел такое, что может присниться только во сне. У корней больших деревьев рос ярко-красный цветок-великан — диаметром более метра. Он покоился прямо на корне дерева. Запах цветка едва можно было переносить.

Несколько дней Арнольди наблюдал за жизнью необыкновенного растения. Но свои исследования закончить не успел: через две недели ученый умер от желтой лихорадки. Тайна зловонного цветка была раскрыта позднее — это был паразит, сосущий соки из корней определенных пород деревьев.

Он был назван «раффлезия Арнольди».

Растения-«артиллеристы»

А такие бывают?

Судите сами. Рассказывают, что в одном из ботанических музеев Европы как-то раздался оглушительный выстрел. Посыпались осколки разбитой витрины. Еще выстрел… Еще!

Посетители бросились к выходу. «В музее анархист!» — кричали на улице. Но уже через несколько минут все объяснилось. «Анархистами» оказались плоды тропического дерева с латинским названием «гура крепитанс». Они были привезены в музей и помещены в одном из стендов под стеклом. Как потом выяснилось, плоды «стреляют» своими семенами, когда высыхают. Разрывались они с такой силой, что семена дробили стекла.

Такое свойство называют биологической целесообразностью. Если все семена растения падают на землю совсем рядом с материнским растением, будущим молодым побегам приходится вести борьбу с себе подобными за место под солнцем. У многих растительных организмов так и обстоят дела, но гораздо чаще растение получает в процессе эволюции какое-то качество, способствующее лучшему размножению. Одни семена, легкие и пушистые, подхватывает ветер, другие уносят на себе животные, а третьи материнское растение разбрасывает вокруг само, вооружившись собственной «мортирой».

Австрийский ботаник Л. Кернер вспоминает:

«На вершине Лысой горы близ Вены… растет на опушке леса маленький полукустарник, носящий название „дорикниум“. Однажды я собрал для исследования несколько покрытых плодами прутьев этого полукустарника, взял их домой и положил на письменный стол. Когда я на следующий день, сидя за столом, читал книгу, меня внезапно с большой силой ударило по лицу одно семя дорикниума. Вскоре затем я увидел, как из маленьких соплодий выскочило второе, третье, четвертое и, наконец, около полусотни таких семян, и я каждый раз слышал своеобразный шум, которым сопровождалось раскрывание плодов и выбрасывание семян. По-видимому, солнечные лучи, которые, проникая через окно, согревали и высушивали плоды, произвели это поразительное явление».