Человек из-за Полярного круга

— Кроят хлеб, а шьют шубы. Миленькая, — сунул он голову в раздаточное окно, — двадцать кусочков…

Михаил с Шавровым взяли по порции горохового супа, рагу с макаронами. Михаил — два стакана чая. Шавров — пять. Составили на подносе, пробрались в дальний угол, сели за последний стол.

— Повариха в кого-то влюбилась, — прихлебнув, заметил Шавров.

Михаил попробовал: хоть кипятком разбавляй.

— Валентина-то как, не пересаливает?

— Не угощала.

— Это — приходит муж, теща подает на стол. Попробовал он суп, скривился: мать-перемать, что за баланда… Теща ему: да твоя готовила. Обмяк сразу мужик. Еще посолить, говорит, и есть можно.

— Это вроде как: с милым — так и в шалаше рай, — подытожил Михаил.

Он вспомнил, как на Мочальном острове они с Валей ладили шалаш, загорали. Хотел Шаврову рассказать, да постеснялся. Даже и сейчас пробежала по телу сладкая дрожь. Михаил тогда убежал на берег, быстро скинул рубашку, брюки и бултыхнулся в воду, поджидая Валю, которая сняла платье и в купальнике брела к нему.

— Мать моя, — уставился Михаил. Валя засмеялась.

— Сглазишь. — Ее голос и до сих пор звенит в ушах.

Купались, загорали, и Михаил с нетерпением ждал, когда стемнеет и поменьше будет народу. Ему хотелось целовать Валю. Так бы и было, но когда он пытался ее целовать, Валя косилась на соседей. Сгущались сумерки. И Михаил увлек Валю на мелководье в излучину. Там вода была еще приятнее. Но вдруг Валя спохватилась, на месте ли одежда, и побежала по отмели, поднимая фонтан брызг, а Михаил смотрел ей вслед. Сколько он так простоял, не знает. От шалаша послышался голос Вали. Он побежал на зов.

— Миша! В шалаше нет нашей одежды, — испуганно сообщила Валя.

Поискали, нигде нет: ни в кустах, ни в траве. Настроение, конечно же, упало. Наступила ночь. Успокоившись и смирившись, Михаил обнял Валю и забыл обо всем на свете. Ему было хорошо. Михаил прижался щекой к ее груди. Валя обхватила руками его голову.

— Ну что же будем делать, Миша? — зашептала Валя.

— Хочешь, переплыву Волгу?

— И не забоишься?

Михаил вскочил.

— Ой, куда ты?

Раздался всплеск. Валя стояла, вслушиваясь в ночь. И сколько ни старалась, не могла увидеть Михаила. И только слышала, как удалялись всплески да ломались золотые струны огней в черной как деготь воде.

Под утро он вернулся к Вале на лодке и привез ей одежду. Валя долго не отпускала Михаила. Он чувствовал на губах ее соленые слезинки. «Ты самый, самый родной мне человек», — тогда сказала Валя. А провожая в Заполярный, заверила: «Я буду ждать, Миша, твоего приглашения…»

— Ты что, Михаил, уснул?

Логинов поднял глаза на Шаврова, тот уже доедал макароны. Михаил спохватился, заработал ложкой. Выпили чаю, встали из-за стола.

— Так ты, Михаил, приглашай Валентину, — напомнил на крыльце Шавров и, попрощавшись, пошел через дорогу, а Михаил решил сегодня же написать Вале. И только шагнул с крыльца, как его окликнули:

— Миха, пироги есть?

Логинов оглянулся: Серега-керамзитчик, бригадир второй опалубочной бригады.

— И пироги, и каша… — А сам подумал: «Вот у кого шкура дубленая: ни одной пуговицы на телогрейке, пуп видно». Логинов поежился. Поспорив, Сергей, в одной рубашке, при ветре двадцать метров в секунду, обошел керамзитовый цех по карнизу. Тогда еще шугнули его из бригадиров за лихачество, но кличка Керамзитчик так и осталась за Серегой. Потом неделю ходили упрашивали парня снова принять бригаду, которая начала было рассыпаться.

— Персональный привет Михаилу Вячеславовичу, — спохватился Сергей и протянул Логинову руку. — У тебя есть электроды, пятерка — выручи!

— Слыхал, бензорезы получил? — на вопрос вопросом ответил Михаил.

— Ну, два есть, привезли с материка. Да что это? На сорок-то лбов?..

— Не жмись, — сказал Логинов, — если у тебя нет, то у кого тогда на стройке найдешь? Нет другого такого человека…

— Слушай, Мишка, я тебе бензорез дам, — вдруг пообещал Керамзитчик, — душа у меня вон! Сделай и ты одно доброе дело, укради у меня будку.

— Это что-то новое, — засмеялся Михаил.

— Свояк приехал, а жить негде. Парень, знаешь, мировой. Я тебя познакомлю…

— Ну так и пусть он украдет.

— Нет. Ты понимаешь, Миша, если он украдет, равносильно, что я. Совесть мучить будет. Дескать, парням из бригады не отдал, а свояку. Ты понимаешь, неумно у себя красть. Кого обворовывать — себя? Но ведь будка одна, а нас сорок гавриков — не спасет.

— Ладно, подумаю. Давай бензорез.

— Подумай. Надумаешь, тогда и за бензорезом приходи.

Михаил шел и думал, каких чудес на свете не бывает. Ну, скажем, сволокем мы будку. Если найдут, я тут ни при чем. Ну, допустим, дознаются, кто уволок, не за так же, скажут, Логинов увез… А бензорез во как надо.

Чудеса в этом Заполярном. Но Михаил уже обжился и сам был не промах, только намекнул своим ребятам насчет бензореза, мигом сволокли будку у Керамзитчика и ему же променяли на бензорез. На дикого рассказ…

Михаил не заметил, как оказался у коллектора, увидел толпу и подошел. Там же был и начальник стройки Бакенщиков.

— Помоги, Михаил. Понимаешь, вывалили в бадью бетон, а открыть затвор у бадьи не могут, бадья новая — не опробовали.

Логинов и сам уж догадался, лупят бетонщики кувалдами по затвору, а что толку, если зев не раскрывается. Лупи не лупи.

— В общем, Михаил, забирай бадью или вези сюда своих монтажников. Ты мне отвечаешь за бетон, чтобы бадья работала… А вы слушайте командира, — показал Бакенщиков на Логинова.

Логинов тут же зацепил на фаркопф КрАЗу бадью, а сам — в кабину и велел ехать на монтажную площадку.

— Братцы, калым, — крикнул он парням. — Кто тут у нас медвежатник? Кто откроет замок, тому редиски пучок.

— Покажи, Миха.

Михаил вытащил из-за пазухи тощенький пучок и потряс им.

— Сделаем, — оживились монтажники. Разрезали сваркой тяги затвора, открыли затвор и приварили ограничитель.

Глава восьмая

Вместо ответа Валя приехала в Заполярный. Михаил пришел на обед в общежитие, и Валя встретила его на крыльце с чемоданчиком в руках.