Человек из-за Полярного круга

Дошлый похрумкал сухарь и снова вспомнил Дашку.

— Летом он ее и купает и дымокуры разводит. Диметилфталатом не разрешает ее мазать. Боже упаси. Это вам не человек, говорит, у человека шкура дубленая, а это лошадь, понимать надо… А вот и он, легок на помине! — Дошлый побежал навстречу возу.

Шавров, закуржавевший с головы до пят, как и Дашка, подвел ее к пристройке, рядом с обогревалкой. Возок был небольшой, но аккуратно оглаженный, причесанный. Михаил взялся за бастрок, попробовал ужать воз, как это делали раньше на сенном базаре, но ужать не получилось, сено туго пружинило.

— По-хозяйски сработано, — сказал Михаил. — Идите, Григорий Григорьевич, грейтесь, а я распрягу.

— Можно и погреться, — согласился Шавров. — Если Дашка позволит. Она ведь никому не дается.

— А куда она денется, — заявил Михаил.

Парни уже обступили Дашку. Кто с носа сосульки ладонями размораживает, кто снег с боков сметает. Дошлый лезет с сухарем. Кобыла перебирает Дошлому мягкими пушистыми губами пальцы, неторопливо всхрапывает от хлебного духа, лезет мордой в лицо.

— Да не дразни ты ее, Дошлый…

— Не дразню я, она хлеба просит.

— Сходи в столовку, принеси…

Дошлый уходит. Михаил треплет Дашку по короткой шее, оглаживая крутой, как бочонок, бок. От Дашки исходит тепло, домовитость и тревога. Давно уж, Михаил и не помнит, когда в последний раз так близко стоял около лошади. Михаил потянул с Дашки шлею, по ее крупу прошла дрожь. Он снял шлею, обмел Дашке еще раз спину, и под рукавицей проступила светло-серая шерсть. Кобыла приложила уши, оскалила крепкие, широкие, как штыковая лопата, зубы.

— Вот тебе и на. Не угодил? Чем? — Михаил снял с Дашки узду. Но она и не думала уходить, только и переступала с ноги на ногу. — Ах ты! Да еще и на высоких каблуках. Как это Шавров проглядел?

Михаил нагнулся, взял Дашку за щетку, потянул:

— Ногу! — тихо, настойчиво попросил Михаил. — Дашка переместила свой вес, дала ногу.

— Мужики, — закричал Колька Пензев. — Вот чудеса. Кобыла Мишке ногу дает… Чудеса в решете, и только…

— Вот росомаха, — выдохнул Дошлый. Он только подошел с булками под мышкой. Кобыла на Дошлого ощерилась, норовя куснуть. — Гля! Черта тебе, а не хлебушка. Как ты, так и я…

— Смотрите, — протянул Михаил, — понабилось снегу-то. Как она, милая, дошла-то?

Из-под щетки копыто блестело как новенький резиновый ботик.

— Дошлый, принеси-ка зубило, — попросил Мишка.

— Зачем тебе? — поинтересовался Ушаков. — Ляжку отрубать, что ли?

— Копыта тебе на пирог…

— Еще чего не хватало. Хоть бы в зубы тебе как следует дала… котлет захотел, — огрызнулся Ушаков и, положив буханки на снег, сходил за зубилом.

Михаил взял зубило и ударил по донышку копыта.

— Ты что, сдурел? — завопил Дошлый, как будто Михаил саданул его по глазу. — Ты брось. Логинов, наводить здесь свои порядки…

Михаил вырубил из-под копыта спрессовавшийся в лед снег, опустил ногу.

— Ну! — Дашка подняла вторую.

— Вот и гляди, росомаха бессловесная, а понимает, — восхищался Пронька, оглаживая Дашке морду. Он скармливал ей хлеб и все ее спрашивал: — Не больно, не больно, а? — и косился на Логинова, как бы тот чего с Дашкиной ногой не сделал. Михаил окантовывает «чашечку», старается «пяткой» подсечь лед.

— Копыта — это тебе не рога, без рогов живут. Отпиливают, вон у оленей какие кусты снимают, — не унимается Дошлый.

На крыльцо вышел Шавров. Увидел, что оба слесаря колготятся около Дашки, хотел окрикнуть, а подошел и обругал себя: «Вот, вахлак, просмотрел каблуки у Дашки…»

— Ладно, ступайте домой, — протянул Шавров руку за зубилом. — Я сам займусь Дашкой.

— Доверим? — глянув на Дошлого, спросил Михаил.

— Пусть. Григорий Григорьевич не то что ты, Логинов, он не кровожадный.

Глава пятая

Парни ввалились на кухню заиндевевшие.

— Ну, давайте, мужики, раздевайтесь. Каждому литровую банку на шею и кружку на руки. — Михаилу Женя налила воды в тазик, полотенце чистое приготовила. Михаил даже заозирался: увидят парни, на смех поднимут.

— Не бойся, — сказала Женя.

Михаил смутился и, стараясь как-то сгладить неловкость, рассказал, как Шаврову попало от Бакенщикова.

— Григорию Григорьевичу? — поддержала разговор Женя.

— И все из-за нас…

— Не может такого быть. Они с начальником стройки кореша, водой их не разольешь, — начала было рассказывать Женя.

— С какой это стороны? — засомневался Михаил.

— А с той и есть. Они уже лет тридцать вместе по стройкам. Бакенщиков еще у Григория Григорьевича начинал мастером. Шавров и тогда был старшим прорабом. Власть переменилась. Бакенщиков в начальники вышел, а когда был мастером, пособирал гайки.

— Вон откуда это! — присвистнул Мишка.

— Ну что ты? Они настоящие друзья. Бакенщиков Шаврову управление давал, сама слышала, как он его однажды «сватал». Не согласился. А так они все время вместе — на охоту, на рыбалку. Шавров и зовет его, правда не на людях, Женькой, как и меня. Да мы здесь все стали свои, все у нас запросто.

Михаил и сам заметил, что в Заполярном иначе люди друг к другу относятся, чем на материке.

Когда Михаила звеньевым ставили, он было заартачился:

— На разряд выше, а это на круг сотня рублей, довесок к зарплате. Что вы, ребята, мне еще у вас надо учиться, есть парни и работают давно, и соображают получше меня.

— Ты, Логинов, не ерепенься. Раз доверяем, оправдывай!

Дядя Коля еще встал и сказал:

— Учиться никогда не поздно. Вот такая бутафория.

Михаил не сказал бы, что он от должности открещивается, нет. Скорей, наоборот. Но тут не принято камни за пазухой держать. В два счета вылетишь. Как-то привез баллоны с кислородом Михаил, сгружал. Ну и себе баллончик лишний прихватил.

Тут же дядя Коля при всей бригаде на Михаила поволок, да так, что жарко стало.

— Ты что же, Логинов, лучше всех, умнее, где это тебя хапужничеству обучали?

— Да ты что, дядя Коля, что я, для себя? — весь залился краской Логинов. — Пусть забирают, не надо мне.

— Смотри, Михаил, в оба. Выравнивай дело…

Дошлый и тот выговорил;

— Ты тогда меня обелил перед бугром, думаешь, мне это надо? Ты, слесарь, не заложи душу Мидасу…

Логинов мог бы подумать, это к нему так, как к новичку. Но вот сегодня Комарова «продрали», звеньевого из третьей бригады. Если бы Михаил не оказался свидетелем, ни за что не поверил бы. Забежал он за электродами к соседям, а там Комарова «прорабатывают». Михаил постоял в дверях, послушал. Оказалось, что мужика послали в Ленск, на центральный склад, теплые вещи на участок получать. Поехал Комаров, привез валенки, а после ребята узнали: выписаны были унты меховые.