Человек из-за Полярного круга

До утра Михаил пилил, не отошел от тисков. А утром подсоединил гудок к кислородному баллону и продемонстрировал мастеру. Гудок заревел в три голоса, сбежались со всего цеха рабочие. Михаилу выговор. А когда устанавливали в цехе новый станок, катили его по трубам и дядя Митя хотел поправить покат, то Михаил в это время подсунул ломиком станок, дяде Мите придавило палец. Он носился, зажимая палец.

— Один кличит, другой кличит, наблали шпану…

— Вот и кличит, — передразнил мастера Михаил. — Теперь в расчете, дядя Митя…

Глава шестнадцатая

Стояла переменчивая погода. То вдруг налетал ветер, лепил снегом в лица прохожих, стены домов, и казалось, нет ни конца, ни края этой круговерти; то неожиданно взрывалось небо под лучами солнца и загорались дороги; искрились, переливались радужными блестками кустарники, крыши домов; и снова все меркло — погружались, словно в мутную воду, дома, лиственницы. Неизменно черными оставались лишь одни телеграфные столбы. Черно и на душе у Михаила. Не заладились с того вечера, когда гостил Ганька, их отношения с Валей. Как о смертельной болезни, избегали разговора о работе, отмалчивались. Никогда бы он не предположил, что Валя может прийти в бригаду перед закрытием нарядов. Правда, Валя обмолвилась как-то, но он и внимания не обратил…

— Ничего, если я вас немного задержу?

Монтажники переглянулись. Валя вынула из папки наряд.

Парни достали табак.

Ушаков принес ящик из-под электродов. Обхлопал его верхонкой.

— Прошу садиться, Валентина Васильевна, гостьей будете, хорошую новость скажете — хозяйкой станете.

— Спасибо, Прокопий Антонович. Постою. Я к вам пришла, чтобы с вашей помощью выяснить некоторые детали в нарядах. — Валентина помахала в воздухе листком. — С Логиновым мы так и не пришли к единому мнению.

— Свести счеты хотите, — подал голос Пензев.

Валя на эту реплику не отреагировала.

— Вот вы пишете в нарядах — «потолочная сварка».

— Мы не пишем, а работаем, — подсказал Ушаков.

— Да дайте вы человеку договорить! — одернул Ушакова дядя Коля Спиридонов.

— Вот я и говорю — работаете: нижним швом варите, а в нарядах пишете «потолочная сварка». Хотелось бы посмотреть, как вы это делаете. Вот сварочный аппарат, вот держатель, — кивнула Валя в сторону сборки.

— У нас не цирк и не дом моделей, — выступил вперед Николай Пензев. — Вы, собственно, Валентина Васильевна, ближе к делу. У меня билеты в кино.

— Но ведь надо же разобраться. Может, я в чем ошибаюсь, давайте посмотрим. Ну не могу я закрывать наряды, не думая.

— А кто вам не дает, смотрите, приходите завтра или во вторую, зрите хоть до бельма в глазу. Каждый день крутитесь тут. Непонятно, к чему вся эта затея. С Логиновым чего не поделили, так разбирайтесь сами. Верно я говорю, парни? — Пензев ощерил зубы.

Валентина замялась и растерянно посмотрела вокруг. Выручил Михаил:

— Валентина имеет в виду сварку неповоротных стыков. Она считает, что если можно конструкцию повернуть, то зачем варить потолком, так?

— Именно, — горячо ухватилась за эту мысль Валя, — именно так. Вы в несколько раз увеличиваете расценку…

— А мне выгоднее потолок варить. Ежели кантовать конструкцию, надо держать бригаду «кантовщиков», — пояснил Михаил.

Валя привстала на цыпочки, чтобы разглядеть Михаила — что он, не понимает или паясничает?

— Давай людей, будем кантовать.

Парни засмеялись.

— Кантовать мы и так горазды, вот если бы сварочный аппарат подкинули…

— Сейчас не о сварочном речь идет. Кантуете, а в нарядах пишете потолок. Кого обманываете?

— Но это уже мое дело, — оборвал Валю Пензев. — Может, я трехжильный. Вы дали кран? Нет. Не дали. Я и сварщик, я и кран, я и грузчик. Так выходит?

— Зачем вы нас в такое положение ставите? Или вы одна болеете за работу, за государственную копейку переживаете, а мы халтурщики, рвачи? — со вздохом не то спросил, не то утвердил дядя Коля Спиридонов. — Тут что-то не вяжется.

— Вот я и говорю — не вяжется, — подтвердила Валентина. — Фаски под сварку бензорезом делаете, а пишете — «вручную зубилом», я и хочу выяснить, что за необходимость лгать? Или халтурить? Или плохая организация работы? Или вот погрузка лебедкой, а в нарядах пишете — «ручная погрузка». — Валя достала из папки наряды, перелистывала их. — Где собака зарыта? Давайте выясним, вот я к чему. Смотрите. — Валя протянула наряд Пензеву.

Пензев наряд читать не стал, вернул Вале.

— Что вы буром прете на нас? Стукни пойди кулаком по столу Бакенщикова, если ты такая горячая. Вот на этом месте что должно стоять? — топнул ногой Пензев. — Кран. А где он?

Монтажники одобрительно зашумели.

«Наячилась, — подумал Логинов. — Так ей, не будет соваться».

— Погодите, — поднял руку Спиридонов. — Так мы ни до чего не договоримся. Если по совести, дак я не одобряю действия Михаила. — Дядя Коля поднялся со стеллажа. — Что же, мужики, воздушный шар, а не работа выходит: ткнули, и засипел, засвистел. Одна шумиха. Гремим как бригада коммунистического труда, а со щербинкой, выходит. Как дело до закрытия нарядов доходит, так сплошные переживания: сколько закроет, пролезет — нет. Еще горло дерем, нос воротим.

— Благодетель ты наш, Михаил-кормилец, — вышел на круг и поклонился Логинову Ушаков. — Ты за кого меня принимаешь? Подачек мне не надо. Ты дай мне заработать, а не топчи гордость рабочего. В прошлом месяце не работа, а так, выплясывали около трубы — рублем заткнул. Что же это, Валентина Васильевна, — перекинулся Ушаков на Логинову, — про это вы помалкиваете? Сколько мы тогда огребли, а вы про фаски — зубилом. Так что же, по-вашему, я должен каждую минуту бегать в контору, сверять наряды? На черта мне тогда такой бригадир…

«Вот и смотри на Дошлого, сверчок, — зло подумал Логинов. — Взял бы да вернул за трубу гроши — шиш на постном масле, а теперь тычет. Дядя Коля тоже хороший гусь — «не одобряю, мужики». Теперь не одобряет, а за кого я, как не за них, свою шею подставляю… одобряем».

Михаил отбросил окурок и уже намерился подняться.

— Ты тоже, Дошлый, — вступился Пензев, — расценивай, кто за бригаду болеть должен — бугор?

— Расценивать — нормировщик, я — работать, — отрезал Ушаков. — Болеть можно по-разному. Бывает, не болит, а красное… Не кисель, а жидкое. — Парни не поняли, но на всякий случай заржали.