Человек из зеркала

– Тебе не придется от меня отвыкать, – усмехнулся он. – Я думал, Боря подложил мне свинью, а оказалось, что ты прекрасна… Это я и тогда еще понял, в клубе. Но у меня даже в мыслях не было на тебе жениться. А тут вдруг печать в паспорте. Я думал, что надо разводиться, а когда тебя увидел, вдруг возникла мысль, а почему бы и нет?.. Сейчас я смотрю на тебя и вижу, что не ошибся. В этом платье ты выглядишь потрясающе. И главное, ты умеешь угадывать желания. Именно в таком платье я и хотел тебя сегодня видеть. Ты правильно потратила деньги, это хорошо…

– Ты не сказал, на что я должна потратить деньги. Надо понимать, я должна была сама догадаться?

– Ты правильно все поняла.

– Значит, одну проверку я уже прошла? И сколько таких проверок еще будет?

– Может, и будет… Семейная жизнь – это ведь не только печать в паспорте. Семейная жизнь – это притирка друг к другу. А там, где притирки, там и придирки. Или я не прав? – самодовольно усмехнулся Чупраков.

– Думаю, что прав.

Диана не могла не согласиться с ним, потому что имела представление о семейной жизни. Как бы ни нравился ей Рома, но в быту он ее порою раздражал. Иногда она готова была возненавидеть его только за то, что он высморкался в умывальную раковину, хотя, казалось бы, что здесь такого?

– Это, конечно, ирония судьбы, что ты моя законная жена. Ирония, но судьба. Я принял печать в паспорте, я принял тебя, но ты должна понимать, что развестись с тобой я могу в любой момент. Надо будет, оставлю тебя без гроша в кармане…

Диана хотела сказать, что она не претендует на его богатство, но промолчала. Это заявление могло показаться как минимум неискренним, и она хорошо это понимала. Она и раньше хотела многого, а сегодняшний шоп-тур только обострил ее желание жить красиво.

– Может, обойдемся без угроз? – недовольно посмотрела она на Чупракова.

– Может, ты потеплеешь? – тем же ответил он.

– Ну, если ты нальешь мне вина.

Она не только смягчилась, но ее взгляд заволокла чувственность готовой на все женщины.

Это вечер был тестом на ее «профпригодность», и Диана прекрасно это понимала. Она знала, как пройти его если не с блеском, то близко к тому. Ей не хотелось делать это, но она уже всерьез готовилась к тому, чтобы превозмочь себя. Поэтому накачивалась вином…

Глава двадцать шестая

Бытие определяет не только сознание, но и внешний вид. Всего три дня Косарев провел в камере изолятора, а его холеное лицо уже потеряло прежнюю свежесть, и сам он осунулся, посерел. Вроде бы и ухаживает он за своей внешностью: подбородок и щеки выскоблены до синевы, лицо смягчено кремом после бритья, запах дорогого одеколона угадывается, спортивный костюм на нем чистый, и все-таки это уже не тот человек, которого Степан Круча видел в момент задержания. Со своей судьбой он еще не смирился, но уже успел осознать собственную уязвимость перед правосудием.

– Денис Васильевич, вы человек умный, в жизни много чего добились, вы хорошо знаете свои сильные стороны, но, поверьте, и у нас позиции очень хорошие. Есть показания Суслакова, есть показания Константинова и Федоскина, защита свидетелям обеспечена, и они обязательно дадут показания в суде.

Дело об убийстве Бережанова взял в производство Следственный комитет. У этой структуры есть все возможности для того, чтобы довести следствие до логического конца – до суда и приговора. Киллеров и посредника определили на особые условия содержания под стражей. Сам Круча с трудом узнал, в какое СИЗО их этапировали, но ему неизвестно, в каких камерах они размещены. Самого Косарева тоже сегодня у него забирают, и этот допрос – последняя попытка расколоть банкира на признание.

– У вас нет шансов. И вы, Денис Васильевич, должны это понимать.

– Может, и понимаю, – буркнул Косарев, делая вид, будто рассматривает ногти на пальцах своих рук.

– Чистосердечное признание помогло бы смягчить вашу вину.

– Ну, вину оно, может, и смягчит, – усмехнулся он. – Только наказание ужесточит.

– Это все только слова… Есть и другие слова, например, лучшая защита – это нападение. И у вас есть возможность защититься в нападении. Я знаю, кто такой Чупраков, и нисколько не удивлюсь, если окажется, что он сам угрожал вам смертью.

– А разве это было не так? – удивленно хмыкнул банкир.

– Я могу только догадываться… Я знаю Чупракова давно, в свое время мы пытались привлечь его за похищение дочери одного бизнесмена. Исполнителей мы взяли, девочку освободили, только на этом все и закончилось. Исполнители отказались давать показания, и Чупраков, увы, ушел от ответственности. К чему я это говорю? А к тому, что Чупраков способен на любое злодейство…

– Исполнители отказались давать показания? – с завистью вздохнул Косарев.

– Чупраков был бандитом, и его люди были бандитами, у них там свои правила игры, и они умеют по ним играть. А ваш Суслаков оказался трусом. Вы не на того поставили…

– А если я скажу, что Суслаков действовал по своей инициативе?

– Если вы это скажете, я вам не поверю.

– Но это действительно было так, – с безнадежностью во взгляде посмотрел на Кручу банкир.

– Может быть, но Суслаков говорит, что вы попросили его об услуге.

– Я не просил его об услуге. Я сказал, что надо бы избавиться от Чупракова. Он не так все понял…

– Он пообещал Константинову шестьдесят тысяч долларов. Откуда у него такие деньги?

– А сколько он заплатил?

– Двадцать тысяч. Сорок тысяч Константинов должен был получить после успешного завершения дела.

– Все правильно, он заплатил свои двадцать тысяч, а остальное он рассчитывал получить от меня… Он приходил ко мне, говорил, что исполнил Чупракова, требовал деньги…

– Требовал?

– Ну, просил… Я выделил ему требуемую сумму, но просил не впутывать меня в это дело.

– А он вас впутал?

– Вы правильно сказали, что он трус. А трусы способны на любое вранье, чтобы спасти вою шкуру.

– Вранье не вранье, а деньги вы за убийство выделили.

– Выделил, – не моргнув глазом отозвался Косарев. – Выделил, потому что мне выгодна была смерть Чупракова. Но я его не заказывал.

– Не знаю, не знаю… Если Суслаков трус, он бы не решился на такую самодеятельность.

– Но ведь он решился.

– Да, потому что очень хотел угодить мне. Он не только трус, он еще и карьерист.