Человек, которому всегда везло

– Отце наш, еси ... небеси... не помню. Ваше высокоблагородие, а можно я своими словами законы Моисея перескажу?

Офицеры посовещались с минуту и решили, что раз полковой священник положенных занятий с людьми не проводит, то и требовать от них досконального знания обрядов и молитв нельзя. Конец сомнениям положил возглавлявший по старшинству комиссию полковник:

– Мне не пономари нужны, а унтер-офицеры! Он же грамотный, ежели нужда будет, то и по книге молитву прочтет. Знания уставов не в пример важнее. Я с нашим батюшкой поговорю, пусть хотя бы унтеров подучит немного.

Так Сашка досрочно стал унтер-офицером, жалованья правда существенно не прибавилось, зато забот стало много. В те далекий времена солдат обучали только строевым и ружейным приемам, предполагалось, что уставы внутренней и караульной службы служивый освоит сам по себе. Обычно в помощь новобранцу назначали дядьку-наставника из старослужащих, но для 13-го егерского полка такая практика оказалась неприемлема... В итоге проводить занятия пришлось как офицерам, так и "меньшой братии", особых успехов ученики к сожалению не показывали, пройдет еще не мало времени, пока наконец из крестьян и мещан они превратятся в солдат. Пока же приходилось мириться ка с большими, так и с мелкими нарушениями, иначе просто никак. В конце лета случилось забавное происшествие, обходя рундом посты в карауле Александр обнаружил возле порохового погреба часового в одном нижнем белье, правда при оружии и в сапогах. На вопрос "Что случилось?" служивый объяснил, что жара сморила и он решил искупаться в близлежащем пруду, а какие-то ироды уволокли аккуратно сложенную на берегу мундирную одежду. Пришлось немедленно сменить его, и прибыв в караулку Сашка сразу же отправил свободную смену на поиски. Диверсантов нашли быстро, тут же возле пруда в кустах и жестоко выпороли крапивой, городские мальчишки решили поиграть в войну и соблазнились блестящими цацками на мундире и кивере. Поскольку начальник караула отдыхал и прикорнул за столом, то это ЧП осталось без последствий. Уставы начала века несмотря на несомненное сходство с современными имели ряд существенных отличий, так был целый изощренный ритуал отдачи чести вышестоящим начальникам. Причем в эту категорию попадали и городские чиновники, приравненные по табели о рангам к старшим офицерам. Одно время они даже специально приходили из города вместе с женами и домочадцами, чтоб полюбоваться, как солдатики выскакивают из караульного помещения и строятся под барабан. Но к счастью, полковые офицеры на очередном празднике сильно поругались с местной элитой и вышло негласное распоряжение, что "шпакам" и "рваной гарнизе" никаких почестей более не оказывать. Осенью и зимой другая беда прибавилась, люди положительно не могли понять, как это караулить на на слякоти или морозе и не пропустить шкалик-другой водки для "сугреву"? Алкоголь в городе всегда можно было достать в любых количествах и по сходной цене, расчетливые продавцы отпускали даже в долг. Кроме кабака и трактиров пойло продавали в любой лавке, достаточно было солдатику подмигнуть, как на свет, точно заяц из шляпы фокусника моментально появлялась зеленая бутылка. Ночью к услугам страждущих был "шланбой" - окошечко за красной занавеской на задах москательной лавочки, суешь туда в форточку деньги и получаешь взамен огненную воду в запечатанной сургучом посуде. Надо сказать полковой командир вел борьбу с "зеленым змием" не на жизнь, а на смерть, но к сожалению победа была далека. В прошлую кампанию у него весь полк упился при отступлении брошенной маркитантами водкой и чудом не угодил в плен. Поняв тщетность усилий, полковник распорядился собрать в первой роте первого батальона всех непьющих, или по крайней мере "трезвого поведения". Так их и прозвали "трезвой ротой", своего рода авангард и резерв на случай чрезвычайных происшествий. К сожалению пресловутые ЧП ждать себя не заставили...

Этот осенний день не отличался от других, все шло по заведенному распорядку, начальство стремилось использовать последние погожие деньки для занятий в поле. Хотя нет сегодня закончили раньше, перед обедом торжественное построение на молебен, оказывается сегодня праздник, вот бы узнать еще какой. Приглашенный из города священник что-то невнятное гнусаво бормочет себе под нос. Александру вся эта религия не волнует, его беспокоит чрезвычайно насущный вопрос, не пост ли сегодня, а значит мясная порция на обед накроется, и так дают только три дня в неделю, а тут еще это... От нечего делать он разглядывал сослуживцев, судя по выражению лиц большинство собравшихся озабочено отнюдь не спасением души. Вон как принюхиваются к ароматам доносящимся со стороны кухни, аж вытянулись, не иначе мечтают о казенной говядине, а не о райском блаженстве. А вот один, редкость - Федька не иначе по дому и семье ностальгирует, вспоминает наверное под молитву, сельский праздник. Оглянулся назад, Григория священнодействие никак не зацепило, он же из староверов, а значит "казенный" батюшка для него "аццкий сотона". Удивительное дело, на весь полк Сашка один единственные атеист, а вот тут на плацу все ведут себя одинаково, да и в быту тоже. Если есть выбор кабак или церковь, то последняя всегда проигрывает. Однако все себя считают православными, правда по результатам проверки, как остроумно подметил в отчете Денисов, "молитвы знают, но не понимают". Так "обретение Царьграда" по народному - это оказывается, чтоб град посевы не побил, а как еще иначе, с географией у нижних чинов туго.

Но вкусить вареной говядины Александру в этот раз не пришлось, молебен закончился, и всех тотчас загнали в казарму. Судя по тому как забегали офицеры, можно было сделать вывод, что что-то чрезвычайное случилось. Штабс-капитан Денисов временно замещавший заболевшего ротного, направил Александра в цейхгауз получать боевые патроны, неужели началась война? С кем, тут в этой глухой уездной дыре биться? Разве что парашютный десант высадился, ага инопланетяне с Марса прилетели, больше некому... Не успели раздать боеприпасы, как последовало новое распоряжение осмотреть ружья, проверить кремни в замках и штыки, опять работа для унтера-"оружейника". И спустя час, закончив сборы, первая рота в походной колонне отправилась по проселочной дороге на запад, ранцы не взяли, и хоть шли налегке но привычного веселья не было.

– Гриша что случилось, куда нас гонят? Разбойники что ли завелись в округе, может на них идем?
– вопрос не праздный, в этом уезде все спокойно но вот в соседнем пошаливала банда, никак поймать не могли.

– Слышно крестьяне казенные взбунтовались, глянь вон наш Иван Федорыч какой смурной идет.

– А это что за хмырь с нами увязался, впереди скачет?
– по расписанию место Сашки было в голове походной колонны рядом с офицерами и барабанщиком. Все шли пешком, кроме вышеупомянутого чиновника, гарцевавшего на пегой кобылке, кавалерист хренов, как только в седле такая туша держится.

– Исправник местный, харя разбойничья, с эдакой только под мостом с ножом сидеть...
– точно подметил собеседник, Ломброзо бы с удовольствием принял этого "стража порядка" в свою коллекцию преступных типов. Одним только видом народ устрашает, специально что ли таких на полицейские должности набирают?

Видимо совсем дело дрянь, Денисов и молодые обер-офицеры угрюмо молчат, зато сзади в строю нижние чины перешептываются вовсю:

– Слышь Фома, энто неужто стрелять зачнем? Не в басурман, а в своих хрестьян православных?

– Завсегда так ежели мужики бунт учинили, у нас в соседнем сельце было при Катерине еще, так полста народу положили. Войско пришло и из ружьей в их палили, а опосля остатних казаки в шашки взяли.

– Неужто не разбегутся, у них почитай и ружьев то нет, рази палки одни да каменья?

– Энто вы городские труса празднуете, привычные. А наши мужички крест целовали, друг дружку не выдавать и стоять крепко. Грят бабы детишек малых на штыки вострые кидали, раз уж всем помирать, так быстрее.

– О господи, пресвятая богородица пронеси нас...

Александр только одному обрадовался, что винтовка осталась в полку у Бауэра, на учения он выходил с обычным ружьем, из такого разве что в толпу попадешь, значит никого выцеливать не заставят. Поганое это занятие, хоть бы скорее что-ли пришли, может в самом деле до драки не дойдет? И ведь ничего не поделаешь: будут "братцы солдатики" стрелять, разве что глаза зажмурят, и в штыки пойдут на безоружных крестьян, если прикажут и он тоже, куда тут денешься - это армия. "Не я стрелял, присяга курок взвела..." -так кажется в одном старом фильме было.

Добирались до деревни почти два с половиной часа, а значит прошли верст десять не больше. Исправник скакавший впереди на резвой лошадке заметил с высоты седла мятежников первым. И тут же выдал универсальный рецепт умиротворения - стрелять, всех стрелять! В первую очередь надобно заводил положить, он их всех в лицо знает, тут в Егоровке один отставной солдат народ колобродит. При матушке Екатерине этой мерзости и в помине не было, если враги на войне служивого не убьют, то свои палочками в могилу сведут за четверть века, а ныне совсем распустились.

Слава богу, но командир не купился на это простое решение, еще бы на такое дело полковник специально отрядил наиболее спокойного и рассудительного офицера. Собравшиеся на лугу возле деревни крестьяне никаких враждебных намерений пока не проявляли, не видно у них в руках и оружия, разве что у стариков палки, а значит и нет нужды в таких крайних мерах. Но на всякий случай командир поспешил развернуть в цепь застрельщиков на расстоянии 200 шагов от толпы, Сашка оказался, там где и должен быть - на правом фланге рядом с офицером и барабанщиком. Вот только обер-офицера в этот раз заменил сам Денисов, пожелав вероятно лично контролировать обстановку. Исправник тут как тут, вьется гадюкой возле него, подстрелите говорит ну хоть того однорукого, это главный бунтовщик.

От основной массы народа на лугу отделился высокий седой мужик в старом мундире екатерининских времен и размахивая белой тряпкой направился прямо к штабс-капитану.

– Что братцы бунтуете? Нехорошо...

– Ваше благородие, мы это всем миром приговор составили, моченьки больше нет терпеть, - старый однорукий солдат протянул офицеру бумагу, и водя корявым пальцем по строкам начал что вполголоса объяснять, Александр из-за расстояния толком не смог разобрать, как ни прислушивался.