Человек, который упал на Землю
Шрифт:
Большая стая уток опустилась на озеро примерно в полумиле от них, - наверное, усталые путешественницы на пути к далекому югу. Они качались на поверхности воды как воздушные шарики, дрейфуя, словно были неспособны двигаться сами.
– Если вы прилетели с Марса, конечно, вы будете одиноки, - сказал Брайс, глядя на уток. Если бы он прилетел с Марса, он был бы словно одинокая утка на озере - усталая перелётная птица.
– Это не обязательно.
– Что не обязательно?
– Быть с Марса. Думаю, вы достаточно часто чувствовали себя одиноким, доктор Брайс. Чувствовали себя чужаком. Вы случайно не с Марса?
– Вроде бы нет.
– Из Филадельфии?
Брайс рассмеялся:
– Портсмут, Огайо. Это дальше отсюда, чем Марс.
Без какой-либо видимой причины утки на озере испуганно закрякали. Внезапно они снялись с озера, поначалу беспорядочно, но затем выстраиваясь в нечто слабо напоминающее клин. Брайс смотрел, как они исчезают за горами, всё ещё набирая высоту. Словно в тумане он думал о перелётных птицах, о мигрирующих насекомых и маленьких пушистых зверьках, спешащих по старым-престарым тропинкам к своим древним домам и новым смертям. И вдруг стая уток напомнила ему ракетную эскадрилью, которую
Ньютон поднялся, покачиваясь, и сказал:
– Мы можем пойти к дому. Если хотите, я прикажу Бриннару отвезти вас домой.
– Да, пожалуй.
– Брайс поднялся, отряхнув листья с одежды, и допил свой джин.
– Я слишком пьян и слишком стар, чтобы идти пешком.
Они шли молча, немного пошатываясь. Но когда они подошли к дому, Ньютон сказал:
– Я надеюсь, мир продлится ещё десять лет.
– Зачем десять?
– спросил Брайс.
– Если мир продлится так долго, оружие станет ещё мощнее. И тогда они разнесут всё. Всё вокруг. Может быть, это сделают даже литовцы. Или филадельфийцы.
Ньютон как-то странно посмотрел на него, и Брайсу на мгновение стало не по себе.
– Если у нас будет десять лет, - сказал Ньютон, - может быть, войны не будет вообще. Может быть, она просто не сможет начаться.
– И что же её предотвратит? Человеческая добродетель? Второе пришествие?
– Почему-то Брайс не мог смотреть Ньютону в глаза.
Ньютон впервые рассмеялся, тихим и приятным смехом.
– Может быть, это и вправду будет второе пришествие. Может быть, это будет сам Иисус Христос. Через десять лет.
– Если он придёт, - сказал Брайс, - пусть будет осторожнее.
– Думаю, он вспомнит, что случилось с ним в прошлый раз, - ответил Ньютон.
Из дома им навстречу вышел Бриннар. Брайс почувствовал облегчение: его уже начинало мутить на солнце.
Брайс попросил Бриннара отвезти его прямиком домой, не заезжая в лабораторию. По дороге Бриннар так и сыпал вопросами; Брайс отвечал уклончиво. Когда он оказался дома, было уже пять часов. Он зашёл на кухню, где, как всегда, царил совершеннейший бардак. На стене висела репродукция «Падения Икара», привезенная из Айовы, а в раковине громоздились тарелки, оставшиеся после завтрака. Брайс достал холодную куриную ножку из холодильника в стене, и, жуя на ходу, устало поплёлся к кровати, где быстро провалился в сон, положив наполовину обглоданную ножку на прикроватный столик. Ему приснилось множество снов, все они были невнятны, а во многих из них присутствовали перелётные птицы, беспорядочно летящие в холодном синем небе…
Брайс проснулся совершенно бодрым в четыре часа утра. Было темно, во рту поселился гадкий вкус, голова раскалывалась, а шея вспотела под плотным шерстяным воротником. От ходьбы у него отекли ноги, и ужасно хотелось пить. Сидя на краю кровати, он несколько минут смотрел на светящийся циферблат часов, а затем осторожно включил ночник, зажмурив глаза, прежде чем нажать на кнопку. Потом он встал, прошёл, часто моргая, по коридору в ванную и пустил холодную воду в раковину. Пока она наполнялась, он выпил два стакана воды из стаканчика для зубных щёток, затем закрыл кран, зажёг свет и начал расстёгивать душную клетчатую рубашку. Увидев в зеркале кусочек бледной кожи под полукруглым вырезом майки, Брайс отвёл взгляд. Опустив руки в воду, он подержал их там, чтобы холод усилил движение крови в запястьях, а потом набрал воды в ладони и поплескал на лицо и шею. В конце концов он хорошенько растёрся грубым полотенцем и почистил зубы, избавляясь от мерзкого вкуса во рту. Причесав волосы, Брайс пошёл в спальню за свежей рубашкой - на этот раз он взял голубую сорочку, но без оборок спереди, как носили большинство мужчин.
Всё это время в его голове крутилась старая фраза: как захочешь, так и будет.
На кухне Брайс приготовил себе завтрак - растворил в горячей воде кофейную таблетку и поджарил омлет, щедро приправив его грибами из консервной банки. Ловко свернув омлет при помощи лопатки, он выложил его на тарелку, пока тот был ещё чуточку сырым в середине. Затем сервировал его вместе с кофе на пластиковом столике, сел и начал медленно есть, давая возможность своему перегруженному джином желудку принять мягкую пищу настолько бережно, насколько мог. Желудок принял её достаточно благосклонно, и Брайс ощутил мимолетную гордость за то, что его не тошнило - и это после того, как со вчерашнего утра он не ел и не пил ничего, кроме вина, сыра и неразбавленного джина. Брайс содрогнулся. Можно было на худой конец съесть несколько этих таблеток «ПА», которые люди принимают, когда не хотят возиться с настоящим ужином. «ПА» - это такой белок из морских водорослей. Отвратительная мысль - есть тину вместо печёнки с луком. Но, возможно, к таблеткам пора привыкать. Учитывая рост населения, засуху в Азии, фашизм, возрождающийся в Китае, - а значит, и в «свободном мире» с его диктаторами, демагогами и гедонистами, - в будущем всё труднее станет добыть на обед печёнку с луком или говядину с картошкой. Ещё каких-то двадцать лет - и все мы будем есть тину, рыбий жир и углеводы из пробирки, думал Брайс, доедая свой омлет. Когда не останется куриц, яйца можно будет увидеть только в музеях. Может быть, Смитсоновский институт [35] будет выставлять законсервированный омлет, запаянный в пластик. Брайс пил кофе, тоже частично синтетический, и думал о старом изречении биологов, что курицы - это способ яиц размножаться. Это навело его на мысль о том, что скоро некий одарённый юный биолог со стрижкой ёжиком и в брюках с оборками, возможно, найдёт более эффективный способ размножения яиц, устранив куриц вообще. Но, впрочем, вряд ли это будет юное дарование. Скорее уж тем, кто представит общественности пупочное яйцо - наподобие пупочного апельсина - окажется Т. Дж. Ньютон. Упакованное в весёленький пластик, оно будет продвигаться на рынок «Всемирной корпорацией». Самовоспроизводящееся яйцо: вы сажаете его в пруд, и оно растёт как пластиковые бусы, выбрасывая вверх по одному новому яйцу в день. Вот только позже оно не станет довольно
кудахтать, и никогда не произведёт на свет ни гордого бойцовского петуха, ни глупой курицы, за которой будут гоняться дети, ни жареного цыплёнка на ужин.35
Смитсоновский институт — научно-исследовательский и образовательный институт в США и принадлежащий ему комплекс музеев.
Допив кофе, Брайс поднял взгляд на «Падение Икара». Теперь он знал, что эта картина начинает для него означать. Он поставил чашку и произнёс вслух: «Кончай играть в интеллектуальные игры, Брайс. Как захочешь, так и будет. Выбирай: Марс или Массачусетс?» И, глядя на руку и ногу упавшего с неба в океан мальчика на исполненной покоя картине, он думал: «Друг или враг?» Он не отрываясь смотрел на картину. «Разрушитель или спаситель?» В голове у него крутились слова Ньютона: «Может быть, это и вправду будет второе пришествие». Но Икар потерпел неудачу, он опалил крылья и утонул, в то время как Дедал, который не поднялся так высоко, сбежал со своего пустынного острова. Однако не для того, чтобы спасти мир. Может быть даже, чтобы его разрушить. Ведь он изобрёл полёт, а разрушение, когда придёт его час, грянет с неба. «Померкнет воздух рая», думал Брайс. «Чума во мне, о Боже! Господь, помилуй нас…» [36] Брайс потряс головой, пытаясь удержать разбредающиеся мысли. Сейчас важно было решить: Марс или Массачусетс, всё остальное было второстепенно. Итак, что ему известно? Акцент Ньютона, его внешний вид, его походка. А также порождения его ума, за которыми угадывались технологии, более чуждые здесь, чем Птолемеевская модель астрономии [37] . Ещё эти фантастические логарифмы, а также то, что Ньютон был слегка пьян оба раза, когда Брайс его видел. Это могло быть признаком ужасного одиночества, которое может ощущать инопланетянин, или свидетельствовать о его неспособности противостоять культурному шоку. Но быть пьяным - это так по-человечески, и это сводит последний довод на нет. Не слишком ли маловероятно то, что алкоголь воздействует на инопланетянина так же, как на человека? Но Ньютон наверняка человек - или кто-то очень на него похожий. Возможно, у него человеческая химия крови - тогда он вполне способен пьянеть. И всё же - было бы куда вероятнее, если бы он был из Массачусетса. Или из Литвы. Но почему бы и не пьяный марсианин? Сам Христос пил вино, а ведь он сошёл с небес - фарисеи называли его пьяницей. Пьяница из космоса… Почему он всё время отвлекается от сути? Кортесу, вероятно, подносили текилу. А ведь он был ещё одним мессией: голубоглазый бог Кетцалькоатль, пришедший спасти бедный народ от ацтеков. Через десять лет? Логарифмы по основанию двенадцать. Что же ещё? Что ещё?!
36
Цитата из стихотворения Томаса Нэша «Литания во время чумы» (1592) в переводе с англ. Г. Кружкова.
37
Птолемеевская модель астрономии — геоцентрическая модель Солнечной системы, описанная греческим астрономом Птолемеем (ок. 100–170 гг. н. э.)
2
Временами Ньютон чувствовал, что сходит с ума подобно землянам, хотя для антейца сумасшествие было в принципе невозможно. Он не понимал, что с ним происходит - или уже произошло. От него не скрывали, что задание будет чрезвычайно сложным. Ньютона выбрали для его выполнения за физическую силу и способность приспосабливаться к окружающим условиям. Он знал с самого начала, что возможностей провалиться у него будет хоть отбавляй, что всё это было сплошным риском - сумасбродный план людей, не нашедших иного выхода; и он был готов к неудаче. Но к тому, что произошло на самом деле, он готов не был. Сам план продвигался весьма благополучно - было заработано огромное количество денег, строительство корабля началось почти без затруднений, никто не узнал, кто он такой (хотя многие подозревали - он в этом не сомневался), - и вероятность успеха была теперь так высока. А он, антеец, высшее существо из высшей расы, терял власть над собой, опускался, спивался, превращался в потерянное и глупое существо, предавал своих, а возможно, и самого себя.
Иногда Ньютон винил в этом Бетти Джо - в том, что сам оказался слаб перед лицом этого мира. Как же это было по-человечески - выдумывать подобные оправдания! Он винил её в том, что прижился здесь и стал одержим смутным чувством вины и ещё более смутными сомнениями. Это она научила его пить джин, и это она показала ему ту сторону человеческой натуры, что бездумно стремится к расслабленной жизни, полной наслаждений и достатка, о которой он ничего не узнал из телепрограмм, на изучение которых потратил пятнадцать лет. В ней он увидел ту дремлющую, хмельную жизненную силу, которая антейцам, при всей их невероятной вневременной мудрости, даже и не снилась. Он чувствовал себя словно человек, живущий среди достаточно дружелюбных, глупых, но по-своему сообразительных животных, который постепенно начинает сознавать, что их понятия и взаимоотношения гораздо сложнее, чем он себе представлял. Не исключено, что рассмотрев их поведение с разных сторон, этот разумный человек обнаружит, что окружающие его животные, которые загаживают собственное логово и поедают собственные отбросы, возможно, счастливее и в чём-то мудрее него.
А может быть человек, проживший среди животных достаточно долго, становится животным в большей степени, чем ему бы следовало? И всё же это сравнение несправедливо. У него с людьми общие предки, и это родство гораздо теснее, чем родство между разными видами млекопитающих. И он, и земляне - мыслящие существа, которые способны на понимание, предвидение, а также на чувства, которые неточно именуют любовью, состраданием и уважением. А ещё, как обнаружил Ньютон, способны напиваться.
Антейцы были немного знакомы с алкоголем, хотя жиры и углеводы играли весьма незначительную роль в экологии этого мира. У них росли сладкие ягоды, из которых иногда делали что-то вроде лёгкого вина. Конечно, чистый спирт можно было синтезировать довольно легко, и изредка случалось, что кто-нибудь из антейцев напивался. Но постоянное пьянство не встречалось на Антее: такого явления как антеец-алкоголик просто не существовало. Ньютон никогда в жизни не слышал, чтобы кто-то на его планете пил так, как пил теперь он на Земле - ежедневно и беспрерывно.