Человек-оркестр: микроструктура общения

Итак, уже с первого взгляда можно сказать, что герой нашего примера – не индеец и не марсианин: он владеет элементарными «усредненными» нормами несловесного поведения в типовой ситуации. Со второго взгляда мы, видимо, что-то могли бы узнать о том, как он относится к своему сегодняшнему делу, чем и кем ему хотелось бы выглядеть, какова его самооценка. Наконец, если бы нам довелось вступить с ним даже в очень короткий и поверхностный контакт, например, обменяться взглядами в коридоре – мы увидели бы реакцию, неизбежно начав как-то влиять на его поведение. Все это – только начало, самые простые и незатейливые вещи, «шелуха луковицы». Правда, в обыденном общении люди чаще всего отказывают друг другу даже в такой скромной дозе внимания и интереса: автоматизированное, построенное из «готовых блоков» общение в них не нуждается. Что ж, тем хуже для его участников…

3. Что было, что будет и немного о Зеркале

В коммуникативном поведении представлено не только настоящее, но также будущее и прошлое. Будущее выражается в невольном проигрывании человеком своего прогноза ситуации – это примерно то же, что в актерском деле называется «играть результат» и обычно бывает предметом критических замечаний. В исследованиях общения это явление носит интригующее название «самоисполняющегося пророчества» (self-fulfilling prophecy). Имеется в виду довольно важная вещь; опережая (прогнозируя) в своем поведении результат ситуации, как он его себе представляет, человек зачастую именно такой результат и провоцирует. И оказывается прав в своих прогнозах – к сожалению, часто в ущерб и себе, и партнеру, и ситуации в целом. Скажем, человек подозрительный и ранимый будет с самого начала вести себя так, как будто его уже обидели – что называется, напрашиваться на «щелчок по носу», который обычно довольно скоро и следует. Другой пример – те же интервьюеры, их поведение в зависимости от сложившегося – за четыре-то минуты! – впечатления: «Мне не нравится этот человек, и я сделаю все, чтобы он мне не нравился и дальше… Ну вот, так и есть. Все-таки опыт…» Интересно, что и «утопленные» претенденты в своем поведении опережают события: при внимательном рассмотрении вообще часто оказывается, что во взаимодействии людей с самого начала присутствует своеобразная «договоренность о результате», хотя сам результат их может не устраивать.

Что же касается прошлого, то непосредственное влияние близких по времени состояний и дел очевидно: герой нашего примера в разных мелочах поведения несет, как минимум, историю своего сегодняшнего дня. Как минимум, но не только. Потому что прошлое представлено в человеке не одними следами непосредственно с ним происходившего совсем недавно, но и гораздо более глубокими наслоениями тех проблем, которые когда-то были для него актуальны.

Разве не бывает видно в солидном, вальяжном чиновнике, что в детстве он часто бывал бит, и есть даже какие-то оттенки этой «битости», разные, скажем, в случаях враждебности ребят в классе и отца-пьяницы. Внимательно приглядевшись, разве мы не можем с уверенностью сказать о некой начальственной даме, что в пятнадцать лет ее любили учителя, но не любили мальчики? А вот человек, который так и демонстрирует свою агрессивность, крутой нрав: немигающий твердый взгляд, напряженные плечи (вовсе не обязательно атлетические, его агрессия не предполагает прямого физического воздействия), укороченная тем же напряжением шея, тяжелая челюсть… Похож на рыцаря в полном вооружении и, если мы его не очень боимся, так и вертится в голове вопрос: что за этой демонстрацией силы, что в свое время заставило этого бедолагу надеть такие тяжелые, сегодня уже приросшие к нему доспехи?

Вопрос, кстати, не праздный: «отпечатки» прошлого опыта порой остро нуждаются в осознавании и отреагировании. Существуют авторитетные психотерапевтические системы, основанные на активизации этого процесса: «Только заставляя прошлое ожить, можно способствовать росту в настоящем. Если прошлое отрезается, будущее не существует.

Рост – естественный процесс; мы не можем заставить его произойти. Его законы общи для всего живого. Дерево, например, растет вверх в той мере, в какой его корни глубже уходят в землю. Мы учимся, изучая прошлое. Так что человек может расти только распрямляя корни в свое прошлое. А прошлое человека – это его тело». [2]

2

A.Lowen, известный психиатр, в приведенном отрывке имеет в виду под «телом» всю совокупность так или иначе «материализованных» черт – не только телесно-пластических, но и голосовых, дыхательных, темпоритмических.

Когда заходит речь о «говорящем» теле, поневоле всплывают образы отточенной, идеальной пластики – образы тела, что называется, «говорящего стихами». Но дело-то в том, что любому телу есть что сказать! Более того, обычно это бывает правда… Вот тетка из очереди: широко поставленные, чуть согнутые в коленях ноги, тяжелые руки, свисающие вперед; просевшая поясница, мрачный наклон головы. Сочетание убойной силы и отсутствия гибкости; каждое движение как бы сильнее, чем нужно; детали не прорисованы. Встала – рванула вперед, села – плюхнулась, повернулась – всем корпусом. Две позы и полтора жеста, тело – машина для прокладывания дороги в толпе и ношения тяжестей, движение – борьба с враждебным внешним миром, жизнь – в режиме выживания, выбивания, добывания.

Низкая, как бы стертая чувствительность позволяет улавливать только сильные и длительные раздражители; реакция тоже сильная и недифференцированная (это относится и к внешнему миру, и к собственному «нутру»). Соответственно, голос будет громче, чем нужно по ситуации, эмоциональная реакция (обычно негативная) – много дольше, чем того стоит повод; после целого дня мыкания по очередям на пустой желудок съедается батон хлеба и полбатона колбасы… К лицу приросла маска безрадостной озабоченности, имеющая, пожалуй, два типичных мимических «исхода»: в крикливый краснолицый гнев и тяжелое, вязкое расслабление, «отключку». Все мы, увы, хорошо знаем, какая жизнь слепила это покореженное тело.

История поведенческого «почерка», конечно, не сводится к накоплению простых (прямых) следов каких-то внешних обстоятельств: она запечатлевается в рисунке поведения опосредованно, через следы реакций, которые избирательны, индивидуальны и вызваны определенным отношением к чему-то или к кому-то. Скажем, человек, который любит свою агрессивность и тот, кто ее в себе не принимает и подавляет, будут иметь совсем разные пластические, двигательные и голосовые особенности. Не случайно всякого рода физиогномические и другие «гадательные» системы чаще всего предоставляют информацию именно о характере как об устойчивой системе реагирования. (Достоверность этой информации – другой вопрос).

Проблема чтения существенных характеристик личности по ряду внешних черт приводит к необходимости рассмотреть еще один «слой» коммуникативного поведения. Как это часто бывает с капустой, он тянет за собой сразу несколько разных «листков», каждый из которых представляет самостоятельный интерес…

В теоретической работе С.М.Эйзенштейна «Неравнодушная природа» рассказывается о знаменитом немецком графологе Шермане: «Когда вы входите в его кабинет, этот сверхнервный человечек маленького роста с бледным лицом и резкой порывистостью движений судорожно схватывает перо и начинает писать на бумаге… вашим почерком! И хотя эффект действительно ошеломляющий, предпосылка его ничего общего со сверхъестественными силами не имеет.

Дело здесь в имитации, или, вернее, в степени имитации, с помощью которой Шерман с первого раза „ухватив“ вас, мгновенно воспроизводит вас.

И графическая его имитация ничем принципиально не отличается от пластической имитации. При этом хороший имитатор ухватывает основные внешние характеристики „с разбега“, как целое, а не „выстраивает“ образ имитируемого „по приметам“.

Этим путем он ухватывает основной „тонус“ персонажа, слагающийся в первую очередь из ритмической характеристики всего комплекса функций человека.

Но ритмическая характеристика есть отпечаток вовне характеристики внутренних соотношений и конфликтов во „внутреннем хозяйстве“ – в психике человека».

В качестве основного анализируемого механизма познания «внутреннего хозяйства» Эйзенштейн рассматривает здесь пластическое и темпоритмическое уподобление. Этот механизм можно наблюдать не только в профессиональной деятельности, но и в обычном житейском общении. «И снова вспоминаются китайцы, которые по этому поводу, как и всегда, имеют прелестное повествование.

Радость рыбок

Чуань Цзе и Хуэй Цзе стояли на мосту через реку Хао. Чуань Цзе сказал:

– Смотри, как носятся рыбки. В этом выражается их радость.

– Ты не рыба, – сказал Хуэй Цзе, – как же ты можешь знать, в чем состоит радость рыбок?

– Ты – не я, – ответил Чуань Цзе, – как же ты можешь знать, что я не знаю, в чем состоит их радость?

– Я – не ты, – подтвердил Хуэй Цзе, – и не знаю тебя. Но я так же знаю, что ты – не рыба, а потому знать рыб ты не можешь.