Человек-пистолет

— Надоело выяснять про унитаз! — сказала она с досадой.

— А я бы на твоем месте все-таки выяснила, — сказала маман.

— Надоело! — повторила Лора. — Едем мы на дачу или нет? — воскликнула она, беря меня и Валерия под руки и ведя к двери.

Стало быть, что-то еще более мерзкое откладывалось на потом.

Мы вышли из квартиры, погрузились в лифт и спустились вниз. В машине Игорь Евгеньевич сел за руль, маман — рядом с ним на переднее сиденье. Валерий, Жанка, Лора и я принялись усаживаться на заднее сиденье, которое вообще-то было рассчитано на трех пассажиров, так что один из нас был как бы заведомо лишним. Из ворчания маман и Игоря Евгеньевича я уяснил, что за мной сначала не собирались заезжать, однако на этом в последний момент настояла Лора, и было решено, что Жанка и Лора будут попеременно сидеть у нас с Валерием на коленях. Таким образом кое-как втиснулись, — и первую половину пути у меня на коленях ехала Лора, а вторую половину на коленях у Валерия — Жанка.

Все происходящее, впрочем, я воспринимал со спокойным отвращением.

За задним сиденьем лежал целый ворох мимозы — первых и тревожных, желтых цветов, пахнущих, как мне показалось, рыбьим жиром.

Когда подъезжали к дачным участкам и свернули на проселочную дорогу, пришлось несколько раз выбираться наружу и толкать пробуксовывающую в снегу машину… Я понимал, что ради праздника захвачено и спиртное, и поэтому чувствовал определенную заинтересованность в поездке, что уже само по себе было довольно мерзко.

Во втором часу дня приехали на дачу.

— Тут тебе у нас природа!.. — не преминул объяснить Валерию Игорь Евгеньевич.

Не без труда открыли занесенную снегом калитку. Я с удовольствием проводил взглядом знакомую спортивную сумку Валерия (она была тяжела, и внутри позвякивало); сумку он достал из багажника, взгромоздил на плечо и понес по нетронутому снегу к аккуратному, двухэтажному финскому домику, отстроенному только прошлой осенью и еще не обжитому. Вслед за Валерием мы стали носить из машины к дому привезенные вещи и продукты и быстро протоптали в снегу тропинку.

На соседнем участке дымил самовар. Около самовара хлопотали одетые в спортивные костюмы счастливые супруги-соседи. Две пары лыж и лыжных палок стояли у стены недостроенного дешевого щитового домика-«скворечника». Увидев нас, супруги не то чтобы насторожились, но как-то попритихли.

— Ну как, надумали? — тут же закричал Валерий через забор бодрым голосом.

— Мы же вам уже объясняли, молодой человек, — с недоумением ответили из-за забора, — ни о какой продаже не может быть и речи…

— Да как же не может, — воскликнул Валерий, поворачиваясь и подмигивая нам, — когда мы как раз о ней самой, о продаже, сейчас и ведем речь! Назовите только вашу цену!

— В самом деле, — укоризненно отозвались из-за забора, — нельзя быть таким навязчивым, молодой человек. Это неприлично, в самом деле.

— Да вы только назовите вашу цену…

— Никаких цен мы называть не будем!

— Неужели это так трудно?

— Ладно, Валерий, оставьте их, — сдержанно, но достаточно громко, чтобы было слышно за забором, сказала маман. — Видите, просто люди решили пойти на принцип.

— При чем тут принцип? — вырвалось у простодушных соседей,

— Видите, — сдержанно, но достаточно громко сказал Валерий маман, — если дело не в принципе, то, я полагаю, с людьми можно будет договориться. Ведь есть же у них, я полагаю, мозги, в самом деле?..

Супруги в замешательстве переглянулись, не понимая, надо ли отвечать или нег, когда персонально к ним вроде бы не обращаются, а также не зная, как вообще реагировать на последнюю, по сути явно оскорбительную реплику Валерия в их адрес.

— Что происходит?! — ошеломленно спросили они друг друга.

— Нормальный, спокойный разговор о цене, — охотно объяснил Валерий. — Ведь вы так и не сказали, сколько хотите за участочек.

— Какой-то бессмысленный разговор! — с досадой воскликнули супруги и отвернулись, давая понять, что более не намерены тратить время на препирательства с Валерием.

— Что ж, — бодро согласился тот, — подумайте еще… Поговорим после!..

Мы внесли вещи и продукты в пустой, холодный дом. На веранде и в комнатах было светло, просторно и необжито. Из мебели имелись только круглый обеденный стол, стулья и в каждой комнате по широкому полосатому матрасу на низких ножках. В верхнюю комнату («мансарду») вела крутая деревянная лестница с приятными для руки толстыми струганными перилами. За лестницей была установлена массивная керамическая печка с укутанной в асбестовую муфту горбатой трубой, выведенной на улицу через форточку.

Игорь Евгеньевич дал мне ключ от «хозблока» (сарая) и велел заготовить щепок на растопку и принести лоток с каменным углем. Выходя на улицу, я задержался на веранде, где Валерий неторопливо выставлял из сумки на стол бутылки. Перехватив мой заинтересованный взгляд, Валерий дружески кивнул и привычно провозгласил:

— Водка-пиво-лимонад!..

— А закусить? — хмуро спросил я.

— А шашлык будем жарить, генацвали, — серьезно ответил он.

— Молодец, — сказал я и вышел.

На улице Лора и Жанка смеялись и кидались друг в друга снежками. Маман, которая тоже смеялась, слепила снежок и запустила им в меня, когда я проходил мимо. Поставив лоток на землю, я тоже слепил снежок, размахнулся, бросил и попал маман в ухо. Получилось это не нарочно, и я, конечно, тут же извинился, но в душе ощутил тихую радость. Вычищая снег из уха, маман продолжала смеяться, но уже, понятно, не так естественно.

Пока Игорь Евгеньевич возился с печкой, Валерий отозвал меня в сторонку и предложил подняться наверх, чтобы по-быстрому выпить вдвоем для почина. Я согласился. Потом мы вышли на улицу и закурили.

Валерий расставил перед домом мангал, развел в нем огонь и под одобрительными взглядами наших роскошных женщин принялся нанизывать мясо на шампуры. Я уселся на скамейку, вытянул ноги и пускал сигаретный дым в серое небо. Я ни о чем не думал.

Тем временем за забором у соседей закипел самовар, и супруг сели пить чай — все еще в приятном расположении духа после лыжной прогулки, однако избегая смотреть в нашу сторону, то есть в сторону Валерия, готовящего шашлык.

Валерий весьма сосредоточенно следил за тем, чтобы мясо не подгорало — забивал излишнее пламя, вращал шампуры, поливал мясо сухим вином… Впрочем, все это не мешало ему время от времени подходить с сигаретой в зубах к забору и интересоваться у соседей:

— Так как же, а?.. Какова ваша цена?..

Лора и Жанка ушли в дом накрывать на стол, а Игорь Евгеньевич — с лицом, раскрасневшимся около печки, — вышел на воздух освежиться и уселся рядом со мной на скамейку.

— Вот — человек, — поучительно кивнул он на Валерия. — Солидный. Деловой. Такого хочется и материально, и за рубеж, и по службе… Поучился бы ты у него.

— Обязательно, — сказал я, обоняя вкусный шашлычный запах.

— Стесняются назвать цену, что ты с ними сделаешь! — сказал нам Валерий, показывая большим пальцем через плечо на соседей, которые от его поминутного дерганья заметно теряли приятное расположение духа и все неуютнее чувствовали себя около своего самовара.

— А! — сказал Игорь Евгеньевич, презрительно махнув рукой в сторону соседей. — Такие создания! Я уже говорил. Особенно он. У нас его все просто презирают.

— Патологический тип, — привычно диагностировала маман.