Человек-пистолет

Но почему Ком не зашел, как условились, в библиотеку, а торчал у перехода?.. Я уже собрался подойти к Сэшеа, чтобы поинтересоваться, каковы успехи расследования, а затем вместе подойти к Кому, как вдруг последний сорвался с места и устремился в подземный переход. Сэшеа тут же поспешил следом за Комом, а я пустился за Сэшеа… Таким образом, оказалось, что Сэшеа следил за Комом, я следил за Сэшеа… И я бы, пожалуй, не очень удивился, узнав, что в этот момент за всеми нами следит еще КТО-ТО…

Ком спустился в метро, и мы за ним. Когда он садился в поезд, следовавший в сторону «Текстильщиков», меня охватило большое волнение, и я подумал, а не разумнее ли, пока не поздно, выключиться из этого мероприятия. Но вот Ком вошел в вагон, Сэшеа юркнул в другой, а я, решив, что лучше все-таки находиться в курсе происходящего, прыгнул в третий. Мы сошли именно на «Текстильщиках», и Ком двинулся к выходу. В это время на перроне и в переходах было еще очень многолюдно. Сэшеа с трудом поспевал за Комом, а я — за Сэшеа. «Да, может быть, он просто домой едет, а мы, дураки, за ним увязались!» — подумал я, но моя надежда не оправдалась. Ком не стал сворачивать к пригородным электричкам, а вышел к автобусным остановкам… Но здесь он неожиданно исчез.

Сэшеа в растерянности заметался то в одну, то в другую сторону, но тщетно (Ком умел исчезать мастерски, мне это было хорошо известно еще по нашей первой встрече)… Пока я с удовольствием наблюдал за бессмысленной суетней Сэшеа, кто-то взял меня под руку. Оглянувшись, я увидел Кома.

— Скорее! — шепнул мне Ком, и мне ничего не оставалось, как вскочить следом за ним в отходивший автобус, бросив растяпу Сэшеа.

— Что же, — все-таки усмехнулся я, — Сэшеа и тот тебя вычислил?

Ком приложил палец к губам, давая понять, что мы поговорим об этом чуть позже. Я, конечно, сразу сообразил, куда мы направляемся, однако ничего не сказал и не решился возражать. Как-то странно, несолидно и даже нелепо вдруг показалось мне обнаруживать свое беспокойство, свой страх перед Комом, которого я, можно сказать, сто лет знал и который как-никак был моим приятелем.

Через полчаса мы сидели в полуразвалившемся гараже, где некогда проходили наши подпольные «тренировки».

— Нет, — сказал Ком, — Сэшеа как раз ничего не знает и не узнает… Любопытен не в меру — это да. Слышал звон, да не знает, где он… Ну пусть резвится. Он не опасен… Но зато опасен, и крайне опасен, другой человек…

— Ты это обо мне?..

— О тебе? — удивился Ком. — Почему?.. А-а, понимаю… Значит, ты еще не… — Он медленно провел пальцами по усам-квадратным скобкам и на некоторое время погрузился в молчание. — Да, — вздохнул он, — а я-то решил, что раз ты пришел сегодня, то пришел как друг…

— Господи, конечно, как друг! — воскликнул я, поспешно отыскивая в памяти заготовленные для этого разговора аргументы, но от волнения все их перезабыв. — Мне страшно обидно, что мы с тобой собачимся и не хотим понять друг друга. Мне страшно обидно, когда ты говоришь, что я предаю тебя, и так далее. Но посуди сам, не могу же я в конце концов вместе с тобой, раз ты мой друг, сходить с ума… — Тут я прервал себя, чувствуя, что опять не туда заехал — вместо логики на эмоции. — А знаешь, — сказал я, — Валерий вчера так перепил, что где-то подрался и получил сотрясение мозга…

Глаза Кома блеснули в полумраке.

— Не «где-то», а именно здесь. На этом самом месте, — обводя рукой пространство барака, поправил он.

— Здесь?! — вскричал я. — Значит, все-таки здесь!.. Значит, вы действительно подрались?

Кажется, подтверждались мои худшие предположения.

— И вовсе не «подрались», — снова поправил меня Ком. — Просто я собирался его убрать. Но не получилось… Сначала все шло очень хорошо, — с холодной досадой в голосе, но спокойно начал рассказывать он. — Валерий так увлекся своей игрой со мной, что позволил заманить себя сюда. До последней минуты я поддерживал в нем иллюзию, что он еще контролирует ситуацию. Он поверил, что мне действительно нужна от него какая-то «романтическая» клятва в экзотической обстановке, после чего я открою ему некие, особо секретные планы. Он даже сумел поймать такси и договориться с водителем, чтобы ехать в эту глушь. Вероятно, он считал, что он мощнее меня физически и в случае чего расправится со мной так же просто, как с Александром…

— С Сэшеа! — изумился я информированности Кома.

— Ну да… Как тогда, когда Александр хотел поцеловать Жанку, а подошедший Валерий сломал ему челюсть, — спокойно сказал он.

— Тебе и это известно?! Такие подробности?!

— Что тут удивительного? Я должен знать всё, что хоть как-то касается тебя, и я знаю всё.

— Всё?.. — пробормотал я, полагая, что одного по крайней мере он не знает.

— Знаю и о том, — покачал головой Ком, — что ты гак и не сдержал обещания насчет Жанки…

— Господи, — только и смог вымолвить я.

— Ну, об этом потом… Так вот, — продолжал он, не обращая внимания на мое изумление, — о Валерии… Главное было привезти его сюда, а здесь мне уж не нужно было с ним долго разговаривать и терпеть его кривлянье. Я сразу оглушил его и пошел искать подходящие утяжеления, чтобы затем утопить тело в Москве-реке. В куче металлолома я нашел хорошую, тяжелую ступицу от колеса, взвалил на плечо и понес к реке. По пути я обдумал, что будет очень удобно, опоясав тело ремнем, пристегнуть к ступице непосредственно перед затоплением… Но тут, как назло, случилось ЭТО САМОЕ. Меня закоротило… Я свалился на берегу и валялся долго, а когда вернулся в барак, Валерия и след простыл. Если бы не это…

— Я же говорил, ты серьезно болен и тебе надо к врачу, надо лечиться! — тупо воскликнул я, думая совершенно о другом.

Удивляться было нечему. Что-то в этом духе я и подозревал. Но сейчас меня волновала уже не судьба Валерия, а своя собственная… Ком поверг меня в полное смятение, когда сказал, что знает о моих отношениях с Жанкой. Чего ждать от него теперь? Он ведь все истолковывает по-своему. Он и это поймет совсем не так…

— Что касается Жанки… — торопливо начал я, словно был одержим желанием немедленно оправдаться в чем-то.

Я снова понес чушь о своем серьезном к ней отношении, о своих надеждах, о желании воспитать из нее женщину для себя, о своих возвышенных чувствах. Хотя сам давно прекрасно понимал, что это именно ЧУШЬ, а ПРАВДА совсем в другом, и Ком, возможно, понимает эту правду даже лучше меня самого…

— Все, что связано с Жанкой, — продолжал тем не менее изворачиваться я, напряженно следя за реакцией Кома, — настолько серьезно для меня, что мне не хотелось бы обсуждать это даже с тобой, чье мнение я безусловно ценю и уважаю…

— Не трудись изворачиваться, — грустно сказал Ком. — Если бы это было так, как ты говоришь, ты бы не стал это обсуждать и с Валерием.

— Я не…

— И не допустил бы того, что произошло Восьмого марта на даче и повлекло за собой прочие мерзости… «Кто желает…» — это целиком на твоей совести!

«Вот сейчас он, пожалуй, набросится на меня…» — подумал я, чувствуя, что, вместо того чтобы что-то незамедлительно предпринять, впадаю в вялое оцепенение.

— Что и говорить, — устало согласился я и сделал слабую попытку встать,