Человек, рожденный на Царство. Статьи и эссе
Шрифт:
И о а н н. Хорошо, Учитель… Только научи, о чем молиться.
Небольшая пауза.
С и м о н. Прости меня, Господи, что я сделал? То я -скала, то — сатана…
Филипп (горестно). Что вообще случилось? Так было хорошо, а теперь — ушло куда-то…
Фо м а. Ты что-нибудь понимаешь, Иуда?
И у д а. Понимаю. А вы?
И а к о в. Наверное, Иоанн понимает.
Е в а н г е л и с т. Вот свидетельство Иоанна, любимого ученика: в начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человекам. И Слово стало плотью, и обитало с нами…
6. Праздник кущей
Действующие
Евангелист
Иисус
Иуда
Иаков
Иоанн
Матфей
Филипп
Фома
Симон Петр
Иосиф
Симеон — родственники Иисуса
К а й я ф а, первосвященник
Анна, его тесть
Н и к о д и м,
Симон–фарисей — члены синедриона
Старейшина
Клавдия Прокула, жена Понтия Пилата
Вольноотпущенник, Ревекка — её слуги
Писец (Езекия)
Нанятый смутьян
Капитан, начальник дворцовой стражи
Банщик
Евника, сирофиникиянка, массажистка публичных бань
1–й еврей
2–й еврей
3–й еврей
4–й еврей
Еврейка
Сержант дворцовой стражи
1–й левит
2–й левит
1–й римский воин
2–й римский воин
1–й зилот
2–й з и л от
Толпа
Замечания
Иисус. Новое здесь только в том, что Он ведёт спор как истинный диалектик, фазу схватывая суть дела и точно нанося удар. С родственниками (сцена 1,1) Он сдержан и холодноват, но уже ощущается та суровая решимость, которая через полгода приведёт Его в Иерусалим, к смерти. Подчеркнуть, вероятно, надо вызов. В самарянском селении (1,4) Он скорее печален, чем сердит (дух насилия тронул даже Иоанна!); притчу о неумолимом слуге Он рассказывает серьёзно и весомо, как притчу о суде. Но когда Пётр и Матфей показали, что тщатся понять её, Он становится мягче с этими растерянными людьми и называет Иакова с Иоанном"сынами грома"с какой-то суровой шутливостью (не без того оттенка, который есть, скажем, в словах"Ну и парочка!")."Отче Наш"Он читает так, что ясно: Он их совсем простил, отношения полностью восстановлены.
Родственники - комментаторы толком не знают, действительно ли"братья"Иисуса не верили в Него. Поэтому У меня один верит, другой — нет. Симеон не верит совсем; для него Иисус — позор семьи, Которого надо вернуть от чудачеств к пристойной жизни (условности, подчинение родителям и т. п.). Иосиф, напротив, верит и хочет"на публике"подтвердить великое призвание родственника.
Иуда– уже начинает раздражать других (и себя). Он одержим одной–единственной мыслью и не знает покоя. Да, предложение Баруха он отверг, но ему не нравится, как всё идёт: родные давят, ученики глупы, Иисус ведёт себя хорошо, но продержится ли без помощи? Смело защищая Его перед Кайяфой, он всё же проговаривается: Иисус у него как бы"на испытании". Поношение Рима — совершенно искреннее, а вот национальные чувства — узки; это, в сущности, национализм. А главное, он ощущает, что без него всё развалится; и, сам того не замечая, хочет сделать Иисуса пешкой в политической игре, только"с другой стороны", чем Барух.
Иоанн - пыл его впервые окрашивается пламенной нетерпимостью. К счастью, печётся он не о себе; он не может вынести, когда оскорбляют Учителя. Однако всё это проходит без следа, ибо он смиренен и может принять упрёк. По этой же причине он не удивляется, когда Иисус простил их с Иаковом, и настолько, что показал им Себя в Преображении. Он спокойно заснул; отношения его с Иисусом не изменились, а только углубились. Вообще он мог бы оторваться
от земли, если бы не любовь к брату.Иаков - он как бы восходит на небо, держась за Иоанна. Всю жизнь он присматривал за братом — чтобы тот не был смешным, чтобы он не рвался невесть куда; и если уж он идёт на небо, Иаков должен быть с ним, чтобы всё было в порядке. Кажется, они никогда не расстаются, кроме Голгофы, но очень может быть, что и там Иаков просто утешал их мать, Саломею.
Симон Пётр - его прочно связывает с этим миром сама земная реальность: земля, растения, небо. Он — скала, которая стоит на земле и поднимается к облакам; у него — "двойное зрение", он видит и небо, и землю. Преображение он переживает с детской могучей поэтичностью.
Сцена I
Иерусалим, затем — дорога из Назарета.
1. Иерусалим, дом первосвященника
Е в а н г е л и с т. Потом Иисус ходил по Галилее, а не по Иудее, потому что иудеи хотели Его убить. Приближался праздник Кущей…
П и с е ц. Что-нибудь ещё, господин мой?..
К а й я ф а. Нет, ничего. Приготовления к празднику идут неплохо… Постой! Кликни ко мне капитана дворцовой стражи.
Писец (в дверях). Капитан Елиуй, тебя зовёт Первосвященник!
К а й я ф а. Вот что, капитан. Этот Иисус… Ты Его знаешь с виду?
К а п и т а н. Знаю, господин мой.
К а й я ф а. Насколько я понял, сейчас Он в Назарете, но может прийти на праздник. Надо Его задержать, пока Он не вошёл в город. Поставь стражу на дороге. Увидят — пусть берут.
К а п и т а н. Слушаюсь, господин мой. В чём его обвинить?
К а й я ф а. В чём хочешь: в богохульстве, в чародействе, в подстрекательстве. Если взять Его здесь, могут начаться беспорядки. Арестуй Его, пока Он не охмурил народ и не произнёс этих пламенных речей… Да, что за колесница перед домом правителя? Разве Пилат — в Иерусалиме?
Писец. Кажется, его жена приехала.
К а й я ф а. Тоже нехорошо, беспорядков допустить нельзя. Что ж, капитан, ты знаешь, что делать.
К а п и т а н. Будет исполнено, господин мой.
2. Назарет.
Е в а н г е л и с т. Когда праздник был совсем близко, родственники Иисуса пришли к Нему в Галилею…
И у д а (кому-то, кто стоит за дверью). Подождите, № узнаю, может ли Он вас принять. (Довольно резко закрывает дверь).
Иоанн, где Учитель?
И о а н н. Наверху, с Марией. Кто Его спрашивает? Иуда. Да опять эти родственники.
И о а н н. Хорошо, Я Ему скажу. (Удаляется, негромко зовёт). Учитель!
И у д а. Хотят узнать, пойдём ли мы на праздник. Как, Матфей, пойдём?
М а т ф е й. Навряд ли, очень уж опасно. А жаль, я этот праздник люблю! Все живут в шалашах из веток… И в храме службы хорошие, золотые подсвечники, льют воду… Ничего не скажешь, жаль.
И у д а. Да, да, только, ради Бога, не подстрекай Его.
М а т ф е й. Кто, я? Ну, знаешь! Я Ему не советчик. Да и опасно, я ж говорил.
И у д а. Вот именно. Только не в том смысле.
М а т ф е й. А в каком?
И у д а. Неважно. Всего не объяснишь.
М а т ф е й. Знаешь, Иуда, ты — умнее нас всех, но лучше б тебе нами не командовать.
И у д а. Зачем ты так?
М а т ф е й. Учитель Сам в Своих делах разберётся. Ладно, я чего-то не понимаю, но уж это всякий поймёт. Надо Ему доверять. Он всегда прав… Может, пустим их? В конце концов, дом — не наш. Чего их держать за дверью? Даже смешно…
И у д а. Как хочешь.
М а т ф е й (открывает дверь). Здравствуйте, здравствуйте. Не войдёте ли? Иоанн пошёл за Учителем.